«Узкие врата и широкий стол» (Воскресное размышление о. Михаила Ткалича, SJ)

И проходил [Иисус] по городам и селениям, уча и направляя путь к Иерусалиму. Некто сказал Ему: Господи! неужели мало спасающихся? Он же сказал им: подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут. Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы, стоя вне, станете стучать в двери и говорить: Господи! Господи! отвори нам; но Он скажет вам в ответ: не знаю вас, откуда вы. Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды. Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон. И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием. И вот, есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними. (Лк 13, 22-30)

Есть в современном мире странная параллель библейским временам — мы снова живем в эпоху вопросов о количестве спасающихся. Правда, формулируем их иначе. «Сколько лайков нужно для счастья?» — спрашивает подросток. «Сколько человек должно прийти на мероприятие, чтобы оно считалось успешным?» — терзается организатор. «Сколько подписчиков делают блогера влиятельным?» — размышляет инфлюенсер.

Вопрос остался тот же, что и у безымянного собеседника Христа: «Господи! неужели мало спасающихся?» Только теперь мы спрашиваем не о спасении души, а о социальном признании, успехе, принадлежности к правильному кругу.

Геометрия исключения

Борхес в своих лабиринтах создавал пространства, где заблудиться было легче, чем найти выход. Кафка населял свои произведения дверями, которые открывались только для избранных. Но самый пронзительный образ исключения создал, пожалуй, Сартр в «Закрытой двери»: ад — это другие, от которых нельзя скрыться и с которыми нельзя по-настоящему встретиться.

Современность изобрела свою геометрию исключения. Алгоритмы социальных сетей создают параллельные вселенные, где мы видим только себе подобных. Система рейтингов и лайков превращает человеческое общение в дарвиновскую борьбу за внимание. VIP-залы, бизнес-классы, закрытые клубы физически воплощают древнюю мечту о привилегированном месте.

Мы живем в мире, где география спасения определяется почтовым индексом, номером банковской карты и количеством подписчиков. И вдруг — голос из I века: «И придут с востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием».

Парадокс узких врат и широкого стола

Евангелист Лука — единственный, кто сохранил нам этот образ космического застолья. Матфей говорит о «многих», которые придут с востока и запада, но только Лука добавляет север и юг, замыкая географический круг. Это не случайность — врач и спутник Павла знал цену универсальности Благой Вести.

«Подвизайтесь войти сквозь узкие врата», — говорит Христос. И тут же: стол, за которым соберутся люди со всех концов света. Узкие врата и широкий стол — это не противоречие, это парадокс милосердия. Врата узки не потому, что Бог скуп на прощение, а потому, что широкий путь ведет к тесноте эгоизма, а узкий — к простору любви.

Данте понимал это интуитивно. В его «Комедии» путь наверх становится все легче с каждым кругом рая, а в аду, наоборот, каждый круг — все теснее предыдущего. Грех замыкает нас в себе, а благодать открывает к другим.

Стол как революция

Образ стола в устах Христа — это тихая революция. В античном мире место за столом строго соответствовало социальной иерархии. Римские triclinium имели четкое деление на locus consularis (почетное место), locus medius и imus (низшие места). Иудейские застолья тоже знали свою географию достоинства.

И вот Тот, Кто на Тайной вечере умоет ноги ученикам, говорит о столе, где «будут последние первыми, и будут первые последними». Это не просто перестановка мест — это отмена самой логики первенства.

Толстой в «Войне и мире» мастерски показал, как за семейным столом Ростовых происходит настоящая жизнь — не в парадных залах, а на кухне, где все равны перед простой человеческой радостью общения. Ростовский стол — прообраз евангельского: там всем хватает места и всех принимают как родных.

Евхаристическая география

Каждое воскресенье в католических храмах по всему миру происходит то, о чем говорил Христос. За алтарем-столом собираются люди действительно «с востока и запада, севера и юга». В одном римском приходе можно встретить филиппинских домработниц и американских дипломатов, польских студентов и сенегальских мигрантов.

Евхаристия — это география спасения в действии. Здесь нет первого и бизнес-класса. Все получают одного и того же Христа, независимо от размера пожертвования или социального статуса.

Это единственное место в мире, где истинно реализован принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» — потребность у всех одна: встреча с Богом.

Современные привратники

«Не знаю вас, откуда вы», — слышат те, кто считал себя инсайдерами. Они ели и пили пред Ним, на улицах их учил Он. Близость физическая, но не сердечная. Знакомство внешнее, но не внутреннее.

Сколько сегодня таких «привратников» — тех, кто решает, кто достоин войти в наши круги, кто заслуживает нашего внимания, кто «свой», а кто «чужой»? Администраторы чатов, отсеивающие «неподходящих». HR-менеджеры, фильтрующие резюме по алгоритмам. Модераторы форумов, решающие, чей голос заслуживает быть услышанным.

А что если мы сами стали привратниками Царствия? Что если наши приходы, наши католические сообщества превратились в закрытые клубы для «правильно верующих»?

Стол с пустым стулом

В еврейской традиции на пасхальном седере оставляют пустой стул для пророка Илии. В польских домах на Вигилию Рождества накрывают дополнительное место для неожиданного гостя. Эти пустые места — символ надежды и готовности к встрече.

У нашего евхаристического стола тоже всегда есть пустые места. Для блудного сына, который еще не решился вернуться. Для сомневающегося, который считает себя недостойным. Для ищущего, который еще не знает, что именно ищет.

Вопрос воскресного Евангелия остается открытым: «мало ли спасающихся?» Христос не дает статистики. Вместо этого Он рисует образ — стол, за которым места хватит всем, но за который надо войти через узкие врата смирения, покаяния и любви.

География спасения написана не на картах навигатора, а в человеческих сердцах. И координаты у нее особые: «с востока и запада, севера и юга» — то есть отовсюду, где живет человек, готовый сказать «да» любви.

Что же касается пустого стула… он ждет. Возможно, именно Вас.

Свящ. Михаил Ткалич, SJ

Источник: jesuit.ru

(Фото: mediaphotos / Getty Images Signature)