«Священное в повседневном»: как Достоевскому удалось «активировать» ключи от рая
Презентация книги Татьяны Касаткиной «Священное в повседневном: Двусоставный образ в произведениях Ф.М. Достоевского» состоялась 12 мая в Культурном центре «Покровские ворота». Книга посвящена проблеме авторской позиции в произведениях Достоевского, анализу структуры образа и ее функций в его текстах. Христоцентризмом проникнуты все произведения Достоевского; «за каждым словом у него стоит Христос, впрямую не названный», – считает автор новой книги – доктор филологических наук, председатель Комиссии по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского Научного совета «История мировой культуры» РАН.
В начале встречи Т. Касаткина ответила на вопрос, который вправе задать каждый читатель: почему «к философии Достоевского надо пробираться столь сложными путями»? Ведь начинает она свою книгу вовсе не с анализа произведений классика русской литературы, а с теории образа: «Почему тот образ, который сложился как основной в православии, и образ, который сложился в католичестве, — на самом деле не противостоящие друг другу образы, а взаимодополняющие и в каком-то смысле – половинки единого целого, которое вышло на первый план в разных конфессиях своими разными сторонами» — на этот вопрос отвечает Т. Касаткина в монографии.
Само искусство «возникает там, где возникает новая религия». Задача художественного образа — «передавать чувственный опыт» того, что «доступно не всем», не всеми пережито. К этой «первоначальной задаче искусства» возвращает читателя Достоевский, считает Т. Касаткина. Он, как и каждый крупный писатель, хочет ни много ни мало «изменить мир». Но делает он это совершенно особенным образом: его метод общения с читателем «не наступающий, а отступающий». В отличие от Л.Н. Толстого, который «сводит путь изменений каждого человека к базовым условиям», «прямо проговаривает свои идеи», Достоевский «считает прямую проповедь неэффективной, она уже всем надоела» («Не похоже ли это на наше время?» — попутно бросила вопрос в зал выступавшая). «Скажи прямо: вот Христос – и тебя осмеют и обругают», — привела автор книги фразу Достоевского.
Будучи «влюблен в Христа», писатель «хочет нести миру весть о Нем, но имени Его не упоминает» — именно для того, чтобы быть услышанным. Такой «образ отступания» мы находим в библейской экзегезе, которая ведет «от внешнего к внутреннему смыслу». Т. Касаткина выявляет в произведениях Достоевского те места, где обнаруживается авторская позиция, не выраженная в прямом дискурсе; где авторский текст почти незаметно переходит в текст евангельский и наоборот; где Достоевский дает возможность читателю «прочитать слово, которое дает Бог, через вещи». Это и есть «двусоставный образ Достоевского», который «под современным обликом скрывает вечный лик», «одновременно служит средством ориентации в современности и способом воспринимать базовые тексты европейской и русской культуры – Ветхий Завет и Евангелие – без эстетической отстраненности, этически и эмоционально сопричастно, как описание происходящего в данную минуту».
Опять прибегая к сравнению Достоевского с Л.Н. Толстым, литературовед отметила, что последний призывает к изменению мира через изменение каждого человека. А Достоевский, по ее мнению, исходит из противоположной посылки: «Мы уже в раю, но этого не видим». В черновиках писателя есть вполне радикальное утверждение: «Жизнь есть рай, ключи у нас». Достоевский старается «активировать» эти самые ключи – через поиск и показ «священного в повседневном». И в этом смысле можно сказать, что все книги Достоевского – это «учебник видения и слышания». «Открыть читателю глаза, чтобы он научился различать этот опыт в жизни; научить действовать так, чтобы менять мир вокруг», — вот главная задача Достоевского, как понимает ее автор новой книги. Но есть еще и «сверхзадача» — «научить каждого получать этот опыт и без него, самостоятельно».
Поэтому так непросто читать романы Достоевского. Он писал: «Пусть потрудится читатель», надеясь на сотворчество с читателем. По наблюдениям Т. Касаткиной, у тех, кто «удобно устроился в «насущном видимо-текущем» (это слова Достоевского), его творчество может вызывать даже физическое отвращение. И это понятно: Достоевский «не занимался «срединной зоной» душевности и нравственности, как Толстой; он выталкивает читателя в область духа, а человек к этому не привык, там он не может ничего контролировать…» Поэтому сочинения Достоевского – это лакмусовая бумажка, проявляющая в каждом что-то самое существенное. «И тогда это страшный текст – если вы предпочитаете не смотреть на ту реальность, в которую погружает Достоевский», — сказала исследовательница.
На вечере автору книги было задано множество вопросов: о грехопадении, об аде и рае, о природе того «алмаза», который Творец помещает в «копи души» художника (это образы Достоевского), и даже о юморе в произведениях писателя. Вопросов было так много, что автор новой книги не успела ответить на все из них. Т. Касаткина кратко представила также предыдущую монографию «О творящей природе слова» (2004), из главы которой об эпилогах романов Достоевского выросла новая книга.
Юлия Зайцева
Источник: Благовест-инфо
