«Почему ты плачешь, Адам?» Утраченный рай Божественной любви от Книги Бытия до Достоевского

«Адам, где ты? Почему ты плачешь, брат мой?» Отвечая на этот вопрос, Книга Бытия говорит только о стыде Адама и Евы, которые «скрылись от лица Господа Бога между деревьями рая» (3, 8), и ничего не сообщает об их слезах. Тем не менее, в первое воскресенье Великого Поста византийская литургия напоминает своим верным о «потерянном рае» и начинается с воспоминания об  изгнании человека из рая:

«Сел Адам тогда и заплакал
напротив рая сладостного,
руками ударяя себя по лицу, и возглашал:
‘Милостивый, помилуй меня, падшего!’.
Сострадай, о рай, твоему владельцу обнищавшему,
и шумом твоих листьев умоли Создателя,
не затворять тебя: ‘Милостивый, помилуй меня, падшего!’.
Владычествующий над всеми веками Господи,
создавший меня по воле Своей!
Испытавшего некогда зависть дракона коварного
и Тебя, Спаситель, прогневавшего не презри Боже,
но вновь меня к Себе призови.
Постыдными облеченный одеждами, — увы мне, —
вместо одеяния светозарного,
я оплакиваю, Спаситель, свою погибель
и с верою взываю Тебе, благой:
‘Не презри меня, Боже, / но вновь к Себе призови!’».

Наставленный в византийской литургии, русский православный монах святой Силуан Афонский размышлял об этой песне так:

«Рыдал Адам, и слезы лились по лицу его на грудь и землю, и вся пустыня слушала стоны его; звери и птицы замолкали в печали; а Адам рыдал, ибо за грех его все потеряли мир и любовь. Велика была скорбь Адама по изгнании из рая, но когда он увидел сына своего Авеля, убитого братом — Каином, то еще большею стала скорбь его, и он мучился душою, и рыдал, и думал: ‘От меня произойдут и размножатся народы, и все будут страдать и жить во вражде и убивать друг друга’. И эта скорбь его была велика, как море, и понять её может только тот, чья душа познала Господа и как много Он нас любит. И я потерял благодать и вместе с Адамом зову: ‘Милостив буди мне, Господи. Даруй мне духа смирения и любви’. О, любовь Господня! Кто познал тебя, тот неустанно ищет тебя день и ночь и кричит: ‘Скучаю я по Тебе, Господи, и слёзно ищу Тебя. Как мне Тебя не искать? Ты дал мне познать Тебя Духом Святым, и это знание Божие влечет мою душу слезно искать Тебя’».

Со слезами Адама, нашего первого брата в человечестве, мы входим в сокровенное святилище души основателя Ордена проповедников, святого Доминика де Гусмана, когда он стенает, жалуется и льёт горькие слезы. Два вопроса перемежают этот путь к источнику слез: «Где ты?» и «Почему ты плачешь?».

Два святых поведут нас к этому тайному месту: с одной стороны, святой Доминик, который в некотором смысле перекликается с горькими рыданиями Адама; с другой же стороны — святая Мария Магдалина в пустой гробнице: в некотором роде она помогает нам войти в слёзы Самого Христа.

Слезы святого Доминика приглашают нас смотреть глубже, чтобы увидеть невидимое, — то, что в нём, что близко его сердцу, его душе. Этот плач видит скрытые глубины под поверхностью, он призывает к неожиданным, спрятанным духовным пространствам. Как будто то, что можно увидеть явно своими глазами, представляет собой не более чем скорлупу, покрывающую некую реальность. Слёзы святого Доминика открывают знание полноты без ухищрений, по ту сторону явлений, поверхностности и рассеяния. Речь идёт о  знании самих себя, которое является даром любви. Это как если бы вдруг увидеть природу человека, великого и в то же время хрупкого. Слёзы затуманивают его взор, чтобы заставить его приблизиться к иному самопознанию и к иному знанию. Он плачет, потому что знает: нет ничего больше глубокого мрака его собственной души и нежнейшего присутствия Христа, Который смотрит на него и любит его. Человек плачет, потому что знает: перед его глазами нет абсолютно ничего, кроме собственного недостоинства и той безусловной Любви, которая ни за что не осуждает. Плача, святой Доминик отрекается от своих суждений и знаний; он складывает орудия познания, чтобы охватиться бесконечной, смиренной безучастностью, которая ослабляет связь между ним и его недостоинством. Именно поэтому он бросается на землю всем телом и остается поверженным, прильнувшим к праху, как гласит Псалом, процитированный в тексте описания Девяти способов молитвы (ср. Пс 43, 26). Святой Доминик удивительным образом учит нас интенсивности присутствия для Другого, Который есть Христос, а также присутствию для всех остальных братьев. Он пребывает в полном забвении самого себя, и это является светом для тех и для Того, кому предназначены его слезы. Эти слёзы происходят из любви, которая пылает в нём к его Богу и братьям. Его слезы становятся слезами Самого Христа. Целые ночи напролёт проливая слезы о «грешниках», о своих товарищах, он вновь и вновь повторяет свою молитву (или ходатайство Господа Иисуса Христа в нём): «Всемилостивейший! Что же будет с  грешниками?». Слезы святого показывают в то же время сердце этого хрупкого человека, осознающего свою ответственность, не питающего никаких иллюзий о себе самом. Он с благодарностью принимает этот личный небесный дар, чтобы видеть за слезами Того, Кто его посещает, живёт и молится в нем. Этому вторят слова еврейской писательницы, жертвы нацизма Этти Хиллесум: «Я думаю о Тебе, Бог мой. Слёзы иногда заливают моё лицо, и это моя молитва».

А ты Мария Магдалина, почему ты плачешь? «Скажи мне, где ты положил Его» (Ин 20, 15). Святой Доминик показал нам путь погружения в духовный мир, способ обретения своего сердца через слёзы. Первая из апостолов-женщин Мария Магдалина, в двадцатой главе Евангелия от святого Иоанна, вводит нас в тайну этих потоков слёз, которые стекают по её лицу и, конечно, по лицу Христа. Как и святой Доминик, Мария Магдалина рыдает. Но она плачет, потому что больше не видит ничего перед собой, она не видит рядом с собой Христа. И наступает её черед спросить: «Где ты, Господи?» «Скажи мне, где ты положил Его», — просит она в Евангелии (Ин 20, 15). Это кажущееся отсутствие возлюбленного Учителя заставляет её кричать; она оказывается перед холодной гробницей, пустой, как её сердце, опустевшей от кажущегося отсутствия Христа. Как и у Адама, слезы Марии Магдалины происходят из утраченного глубокого познания и горячего желания вновь обрести эту связь с Учителем. Она ослеплена своим страданием и ничего не видит вокруг. Её слезы — это слёзы отчаяния, печали и неисполнимого желания. «Где Тот, Кого любит душа моя?» (стих из Песни Песней, вложенный в уста Марии Магдалины). Эти два вопроса — «Где ты?» и «Почему ты плачешь?» — ведут нас по пути обретения места и смысла. Когда Воскресший Христос спрашивает Марию Магдалину: «Почему ты плачешь?», Его вопрос является приглашением задуматься о природе этих слез. Каковы слёзы Марии Магдалины? Откуда они? Этот же вопрос задают родители своим плачущим детям, пытаясь понять причину их слёз. Вопрос Иисуса — это призыв к возвращению, к однажды уже обретённому: вернуться, вновь оказаться в потаённом уголке сердца, которое иудейская традиция называет местом добра и нежности, пространством, где обитает Бог. В самом деле, если Он есть, если Он присутствует, то чем можно объяснить эти слезы? Откуда они? Мария Магдалина была потрясена до глубины души голосом Господа. Его знакомый голос — это не отзвук Его присутствия по ту сторону смерти, но голос Того, Кто есть само утешение; сам звук этого голоса звучит как песнь ожидания и любви. Потому что в первую очередь именно Христос ищет Марию Магдалину, а не она Господа, Который сказал женщинам: «Дщери Иерусалимские, не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших» (Лука, 23, 28). Воскресший Иисус зовет Марию Магдалину во время её рыданий; Его голос отзывается в ней и заставляет трепетать струны разбитого сердца этой любящей женщины. Голос Учителя поддерживает её и возвращает к жизни. Тембр этого голоса успокаивает её, укрепляет и возрождает: в её сердце наступает мир: нет больше чёрных теней, нет страхов, даже их следа. Там, где была омертвелая плоть, есть новая кровь, где были цепи — там бескрайний океан: Христос омыл ей лицо. И Мария Магдалина все поняла, узнала Его. Это как Мармеладов, пьяница из  романа «Преступление и наказание», плачущий при упоминании Воскресения Христа, Который откроет Свои объятия пьяницам и грешникам: «И прострет к нам руки Свои, и мы припадём… и заплачем… и всѐ поймём!». Плача, Мария Магдалина обращается, потому что уже понимает. Она изменилась, её слезы обратили её. Придя ко гробу дрожащей и подавленной, омытая слезами Мария Магдалина возрождается к живой радости. Эти слезы становятся благословением и приносят плод: провозглашение Благой Вести и служение братьям, принятое, как дар. Мария Магдалина помогает нам понять преобразующую силу слёз. Истерзанное сердце исцеляется верой. Она, которая ещё миг назад не видела ничего вокруг, теперь бежит, чтобы объявить своим братьям: «Я видела Господа» (Ин 20, 18).

Адам, Мария Магдалина, Доминик… и Бог. Все плачут. В ожидании своего потерянного чада плачет и отец из притчи о  блудном сыне. Милостивый Небесный Отец оплакивает своих заблудших детей. Но слёзы означают не только печаль и горе, они говорят и о молитве, о желании возвещения, о радости Евангелия и служения. Они являются знаками любви, выражением ликования и Божественного света. Такие слёзы исходят из сердца, открытого близости Бога и братьев; они позволяют понять истину об отношениях человека с Богом и Бога с человеком. Эти искренние слёзы являются знаком пробуждения и рождения в тайне, которая живет в каждом из нас. Слёзы помогают увидеть эту тайну: все люди учатся через них, что их бренность окружена бесконечной любовью. Зная это, Этти Хиллесум, дневники которой стали памятником литературы Холокоста, писала в концлагере Вестерборка: «Боже, Ты видишь, как я забочусь о Тебе, и я предлагаю Тебе не только мои слёзы в это воскресное утро, но и ароматный жасмин».

Автор — с. Катрин Обен, монахиня-доминиканка, психолог, доктор богословия. Преподаёт в Папском университете Фомы Аквинского, сотрудничает с Радио Ватикана и ватиканской газетой «Osservatore Romano».

Источник: Радио Ватикана