«Второй Ватиканский Собор — это моя судьба, моя ментальность, моя жизнь». Интервью к 75-летию отца Коррадо Трабукки, OFM

11 ноября 2022 года священник-францисканец Коррадо Трабукки отмечает замечательный юбилей — 75 лет со дня рождения.

Директор Католической школы Рождества Христова в Новосибирске, настоятель Крестовоздвиженской францисканской обители в столице Сибири, ответственный за экуменическое служение  — вот уже более 27 лет лет он самоотверженно трудится на благо народа Божия в нашей Преображенской епархии. Пастырь добрый и отзывчивый, опытный и неутомимый миссионер, благочинный Центрального деканата, многолетний автор «Сибирской католической газеты» — отец Коррадо хорошо известен не только российским католикам, но и православным верующим, а также представителям других христианских конфессий. 

Адресуя юбиляру наши самые тёплые пожелания, мы предлагаем вниманию читателей это интервью, которое отец Коррадо дал нам накануне.

***

— Дорогой отец Коррадо, здравствуйте! Вам исполняется 75 лет. Это очень серьезный юбилей — три четверти века. Поэтому в начале нашей беседы хочу попросить Вас ответить на вопрос, который философы обычно называют предельным, вопрос из сферы предельной идентичности: кто Вы?

— О!!! (улыбается). Я вижу, что я создан Богом-Вседержителем! Это, наверное, перекликается с тем, как сформулировано в письмах святого апостола Павла, в частности в его послании к Ефесянам – там Бог имел такой план от создания мира, точнее «Он избрал нас в Нем прежде создания мира». Он создал всё и всех. И в том числе положил сотворить меня. Дал мне мою жизнь, дал мне возможность познать Иисуса, Церковь Его и так далее… Я вижу, что я – как птичка, которая летает. Иногда я смотрю на этих птичек, которые летают, и говорю: «Ну и где разница между нами? Я создан, и ты тоже. Ты не упадешь на землю, как говорит Евангелие, без разрешения Отца Небесного. Тем более я — как человек, созданный Богом, чтобы выполнить Его замысел о призвании моей жизни, которую Он мне дал…

— Если говорить о призвании — ведь оно же в какой-то момент возникло. А если бы не возникло? Кем бы Вы могли быть, если бы не было в Вашей жизни призвания к монашеству и священству? Какие были у вас интересы в школе? Хобби?

— Честно говоря, я никогда не думал на эту тему. Мне было девять лет, когда я вдруг ясно осознал, что хочу стать священником. И дальнейшее моё развитие и взросление было уже внутри этой ситуации осознанного желания…

— В девять лет?! А как Вы это почувствовали в таком возрасте?

— Во-первых, я сам из семьи глубоко верующих людей. И к тому времени я был министрантом в приходе, видел жизнь и быт священников, наблюдал за их служением. К тому же моя деревня, расположенная на севере Италии, в Альпах, дала довольно много священников. Её население – это всего 1800 жителей, из которых более тридцати человек стали священниками. Многие из них начинали служить здесь же: кто-то уже умер, а кто-то и по сей день продолжает священническое служение.

А потом францисканство: ведь моя семья ещё и «францисканская», поскольку францисканцами были и дядя моего папы, и два двоюродных брата отца — я часто видел их у нас в доме. И у меня рано созрело желание тоже стать францисканцем, оно меня не отпускало. Вместе с этим внутренним желанием стали формироваться и вопросы: что я буду делать, как, куда сначала? Но я понял, что такое быть францисканцем и священником, и уже шёл по этому пути к выбранной цели. Так что никаких других вариантов у меня и не было. И я даже сейчас иного просто не представляю.

— Хорошо, а какие предметы в школе Вам особенно нравились?

— Мне особенно нравилось учить языки. Латинский, греческий – это было очень интересно! Мне было интересно общаться с миром классики, но также и с современным миром, который меня окружал. И я с удовольствием учил французский язык, немецкий язык. Конечно, мой родной – итальянский язык. Потом, уже в институте, у меня были интересы ещё в области философии, в богословских науках…

— А художественная литература Вам ближе какая?

— В молодости, конечно, ближе была родная литература, поскольку мы её изучали в школе. Если говорить об итальянской литературе, то каждый «нормальный итальянец», конечно, знает Данте Алигьери и его La Divina Commedia («Божественную комедию»), знает писателя Алессандро Мандзони и его роман I Promessi sposi («Обручённые»), это первый в Италии исторический роман, он очень христианский и считается вершиной итальянской прозы эпохи романтизма.

Если же говорить о поэзии, то это – Джакомо Леопарди, крупнейший  романтический поэт Италии, я его очень много читал в школе и продолжаю любить сегодня.

Джованни Пасколи

Конечно – Джованни Па́сколи. Это поэт, который считал движущей силой поэзии «детское удивление» перед миром.

Например, он говорит, что каждый из нас имеет внутри маленького ребёнка (fanciullino), который постепенно умирает под влиянием окружающей действительности, а поэзия — тот отчий дом, «родное гнездо», которое как раз и защищает нашего «внутреннего ребёнка» от превратностей этого мира, позволяя человеку сохранить надежду.

А потом я вдруг открыл для себя французскую литературу, потому что там были все эти крупнейшие религиозные писатели XX века: Франсуа Мориак, Жорж Бернанос, Поль Клодель. Они были католиками и описывали мир с позиции именно христианства.

Далее в моей биографии ещё было знакомство с великой немецкой литературой. Но всё же самое большое влияние на меня оказала именно французская литература.

— А музыка?

— Самый любимый композитор у меня – Людвиг ван Бетховен. В те времена, когда я был ещё маленьким, у многих не было такой легкой возможности слушать музыку, как сейчас. Но у нас дома было радио, и когда по нему транслировали концерты Бетховена – для фортепиано или оркестра – я всегда их слушал. Как и других классиков, в том числе, конечно, русских композиторов – например, Чайковского. Но все же в молодости у меня самым близким композитором для души был Бетховен с его романтизмом.

— А живопись? За что, например, Вы любите Ван Гога?

— А! Вы знаете, что я люблю Ван Гога! Однако перечислять любимых художников следует, начиная с великого Джотто. И далее уже говорить о других выдающихся представителях итальянского изобразительного искусства.

Но импрессионизм Винсента Ван Гога для меня действительно очень много значит. Меня поражает его пламенный художественный темперамент, его мучительный порыв к гармонии, красоте и счастью. Взять, к примеру, его картину «Сеятель и закат», которую я выбрал в этом учебном году для программной темы-девиза в школе (Католическая францисканская школа Рождества Христова в Новосибирске, которой уже 27 лет бессменно руководит о. Коррадо Трабукки, — ред.). Сама фигура сеятеля, солнце у него за спиной, поле – это всё находится в таком изумительном цветовом динамизме! Ван Гог для меня — это что-то живое, очень живое! И потом, в Ван Гоге, на мой взгляд, имеется что-то глубоко родственное русской душе. Вот… (улыбается).

— У Вас есть очень близкие друзья?

— Да, у меня есть такие друзья, которых я встретил в Италии, в Германии, в России. Но таких людей немного. Я им, конечно, доверяю. Мы с друзьями общаемся, обсуждаем какие-то планы, иногда что-то совместно делаем. Можем вместе о чем-то размышлять, делиться ценными мыслями или внутренними переживаниями. Звоним, поддерживаем друг друга, например, в случае болезни или, наоборот, делимся радостью во время каких-то семейных событий. Иметь друзей – это такой дар! Библия говорит, что человек, имеющий друга, подобен нашедшему драгоценную жемчужину. И я могу сказать, что доволен на этот счёт. Ведь благодаря, в том числе, моим друзьям я имею возможность находиться сейчас здесь.

— Я знаю, что одним из важнейших событий в жизни, можно сказать – краеугольным, для Вас стал Второй Ватиканский Собор. Это так?

— Второй Ватиканский Собор начал свою работу 11 октября 1962 года. 11 ноября, ровно через месяц после его открытия, мне исполнилось 15 лет. А за несколько лет до этого, точнее в 1959 году, я помню, как прислуживая министрантом на Мессе, сидел в церкви и слушал проповедника. Этот священник был одним из моих родственников, его звали Алессандро Трабукки. И во время той проповеди он рассказал о том, что Папа Римский Иоанн XXIII объявил о своём намерении устроить Concilio (Собор – ред.). Я, конечно, из всего услышанного что-то понял, а что-то нет. Но моё впечатление было таким, что речь шла о чём-то ОГРОМНОМ, ОБЩЕМ ДЛЯ ВСЕЙ ЦЕРКВИ.

И вот начался этот Собор. Я в то время ещё учился в школе, однако пытался слушать и понимать смысл тех вопросов и тем, которые рассматривались на Соборе. Поэтому хорошо помню и то, с чего начинался этот Собор, и то, чем он завершался. В 1970 году прошла Литургическая реформа, ключевую роль в которой сыграл II Ватиканский собор. Основным документом в этом вопросе стала Конституция о Священной литургии «Sacrosanctum Concilium». Все решения Собора были связаны с осмыслением миссии Церкви в современном мире. Нужно было привести в соответствие с потребностями сегодняшнего дня литургические правила, способствовать единению всех верующих во Христа. Я помню тот момент, как Мессы начинали служить на итальянском языке. Появились новые песнопения, а до этого уже была проведена реформа Церковного календаря, богослужебных книг, Римского Миссала, Бревиария и тому подобное. И я это внутреннее движение принял, начинал как-то реагировать. Например, я очень серьезно размышлял над такой темой: «Церковь – как Народ Божий». А народ Божий – это и епископы, священники, и монашествующие, и миряне; и все они призваны к святости.

Были выпущены документы Собора. Среди них особенно важное значение имеют четыре Конституции: «Sacrosanctum Concilium» (о которой я уже упоминал выше), «Lumen gentium» (догматическая Конституция о Церкви), «Gaudium et Spes» (Конституция о Церкви в современном мире), «Dei Verbum» (Конституция о Божественном Откровении).

Всего на Втором Ватиканском соборе было принято 16 документов – 4 конституции, 9 декретов и 3 декларации. И все эти документы были ориентирами моей дальнейшей жизни.

Например, документ «Dei Verbum» об отношении к Слову Божию говорит нам о необходимости иметь в руках Библию, читать её, изучать её. Монашеская жизнь дает определенный опыт, определенную возможность реализовать это. Но Конституция Собора на эту тему оказалась чрезвычайно драгоценна и важна для меня!

Или тема Экуменизма, которая тоже чрезвычайно важна для меня. Это ведь тоже – те времена! Отношение Церкви к экуменизму было подробно изложено в декрете «Unitatis Redintegratio». Я что-то читал об этом, наблюдал…

Это была такая важная атмосфера открытости, всего нового! И миссия Церкви – смело идти и вступать в диалог с окружающим миром – это всё оттуда! И это всё сформировало мой внутренний мир, мои убеждения и призвание!

Сегодня мне уже 75 лет. Из них 60 лет я прожил, вдохновленный Вторым Ватиканским Собором. Этот Великий ‘Concilio’ однажды заразил, инфлюэнцировал меня, дал (и даёт по сию пору) мотивацию всей моей жизни! И без Concilio, без Собора я себя даже не мыслю.

Когда я приехал в Россию и потом здесь остался, то спустя какое-то время наш Отец Епископ, Владыка Иосиф Верт, инициировал в Преображенской епархии осмысление наследия II Ватиканского Собора. Потому что во времена самого Собора здесь его не могли так свободно изучать, не могли полноценно знакомиться с его основными документами. А когда открылись двери, и мы смогли прийти к нашей пастве, то приехали мы в Россию уже как священники Второго Ватиканского Собора. В октябре 2012 года – когда мир отмечал 50-ю годовщину открытия этого великого форума Вселенской Церкви – мы начали углубленное изучение его документов на Епархиальном уровне. И потом этот процесс у нас продолжался на протяжении 3-х лет – по числу лет Собора…

— Интересно, что он до сих пор сверхактуален, причем, может даже сегодня ещё более, чем вчера…

— Ив Конгар, французский кардинал, крупный богослов, говорит: «чтобы увидеть полноценные плоды этого Собора, требуется не менее пятидесяти лет». А церковный историк Хеджи вообще говорил, что реальные последствия Собора проявятся не раньше, чем через 100 лет. Это интересно. Все эти документы Церкви можно постоянно читать, изучать и далее по ним жить.

Опять вернёмся к Слову Божию, к конституции «Dei Verbum». Вопрос: а Библия, как Слово Божие, какую роль играет в нашей внутренней церковной жизни? Катехизация, проповедь и так далее – ясно, что Слово Божие здесь стоит на первом месте! Поэтому и для священников, и для катехизаторов углубленное изучение Слова Божия остаётся одной из главных задач. А ещё очень хорошо, если есть возможность читать эти тексты по-гречески, по-еврейски. Размышлять, углублять для себя познание Слова Божия. И об этом тоже как раз сказал Собор.

— Папы Собора – кто они?

— Я всегда думаю, что у меня была такая уникальная и радостная возможность слушать, читать, знать Папу Ронкалли, его время и его дела.

Я хорошо помню тот момент, когда умирал Пий XII. Помню, как мы наблюдали за состоянием его здоровья, за его физическим страданием в последние дни.

И вот пришел Иоанн XXIII, который сразу вызвал к себе такую сильную симпатию. Его очень любили мои родители, наверное, ещё и потому, что он происходил из нашего региона – Ломбардии. Он выходец из бедной семьи, его родные всегда работали на поле. И всё это делало его фигуру очень интересной. Мы называли его Papa buono – «Добрый Папа». И ещё при жизни все считали его святым, ни у кого не было в этом никаких сомнений.

Помню, как особенно всех впечатлило, когда 11 октября 1962 года Папа Иоанн XXIII открывал Второй Ватиканский Собор и вечером того дня он произнес экспромтом свою знаменитую «Речь при луне». В то время как лунный свет озарял толпу, собравшуюся на площади Святого Петра, Иоанн XXIII, глядя из окна своего кабинета, сказал слова, которые потом взволновали целые поколения: «Вернувшись домой, вы найдете детей; приласкайте ваших детей и скажите: «Это ласка Папы». Вы найдете кого-то плачущим, чьи слезы нужно будет утереть … скажите им доброе слово. Папа с вами, особенно во времена печали и горечи»…

Потом пришёл Павел VI. Он был Папой в тот период, когда меня рукоположили в священники. Первое, что он сделал – подписал все документы, подготовленные и принятые Вторым Ватиканским Собором.

Потом были Иоанн Павел I, Иоанн Павел II… Все последующие Папы жили тем, что дал Ватиканский Собор.

Иоанн Павел I был Папой Римским всего 33 дня. Но он успел показать, как нужно катехизировать, пригласил к себе детей. Это всё был дух Второго Ватиканского Собора.

Развитие идей Собора серьезно продолжилось и при Иоанне Павле II, и при Бенедикте XVI. Все они придерживались внутренней линии, прочерченной Concilio.

Папа Франциск – он как раз представитель Второго Ватиканского Собора. Потому что во времена Собора он был молод, и его мировоззрение сформировалось под влиянием этого Собора.

Если говорить про меня, то я не могу себя представить без Второго Ватиканского Собора. Это моя ментальность, моя судьба, моя жизнь. Всё, что у меня есть.

— И ваше экуменическое служение тоже берёт начало там же?

— Да! Но первый интерес к этой теме у меня возник дома, потому что мы жили на границе со Швейцарией. Однажды, когда мы сидели за столом во время обеда, мой отец сказал маме, что «среди этих протестантов в Швейцарии есть замечательные люди». Он очень ценил и уважал этих людей. А я услышал слово «протестанты», и поскольку ничего о них не знал, то у меня возник вопрос: это кто? С этого всё и началось. Потом оказалось, что у нас в Турине есть Вальденсы – это самая старшая Церковь протестантизма. Она, кстати, возникла где-то во времена святого Франциска Ассизского. И я однажды пошёл к ним, чтобы познакомиться и узнать поближе. Помню, как слушал там проповедь, которую читал какой-то ученик известного протестантского теолога Карла Барта. Всё это было очень интересно.

А потом уже, конечно, этот интерес был подогрет и Вторым Ватиканским Собором, его документом Unitatis Redintegratio («Восстановление единства»).

Завершая воспоминания о Соборе, хочу напомнить, что в 2025 году мы будем отмечать очередной Великий юбилей Католической Церкви. И Папа Франциск предложил на протяжении двух лет, предшествующих этому Юбилейному году, сосредоточиться на важных темах. Так вот: 2023 год будет посвящён углублению учительства Второго Ватиканского собора, конкретно — четырех Соборных Конституций. То есть Церковь хочет продолжить изучение наследия Собора, осознать его суть, его дух, чтобы вступить с этим в третье тысячелетие своей истории.

— А теперь, отец Коррадо, позвольте вопрос, касающийся Вашего личного юбилея. Вам исполняется 75 лет. Как Вы ощущаете этот возраст?

— Первое — я удивлён. Я рад, что я жив, что чувствую себя сейчас более-менее нормально. Правда, год назад я всё-таки немного приболел. Но могу с уверенностью сказать: жизнь продолжается! У меня все хорошо и в Ордене, и в отношениях с окружающими людьми. В этом плане я рад.

Но в Церкви есть такое правило: когда священнику исполняется 75 лет, он идёт к своему епископу и сообщает об этом. Мы все служим, и занимаем какие-то определенные должности, большие или не очень. А теперь нужно остановиться, сделать паузу и осмыслить свои возможности, свой возраст и так далее. Отступить. И, по возможности, помогать своим собратьям, тем людям, которые рядом. В свою очередь, епископ может сказать: спасибо, отец, теперь отдыхайте. Это мудрое правило, ведь у кого-то в этом возрасте уже могут поубавиться силы, здоровье, возможности. Конечно, я, слава Богу, ещё ощущаю и силы, и призвание продолжать служение. Но теперь я уже один из старейших по возрасту священников в епархии – вместе с отцом Майклом Десджардинсом, ведь нам обоим в этом году исполнилось по 75. Хотя многие вещи физически я ещё не чувствую, как «старший». Но всё равно сам себе говорю: ты смотри, теперь это уже другая ответственность! Что ты говоришь, что ты делаешь – это всё рождает определенную ответственность. И сейчас она становится выше, потому что те, кто моложе, будут смотреть на тебя и делать какие-то выводы.

А потом ещё есть другой момент. Как говорит Библия: «дней человека – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет» (Пс 89:10). Но в это время всегда нужно думать о том, что твоя жизнь на земле заканчивается. Когда ты молодой, и задумываешься о смерти, тебя это пугает, расстраивает. А когда тебе 75 лет – ты начинаешь немного по-другому  на это смотреть и воспринимать. И понимаешь, что ты не вечен, что нужно готовиться умирать. А умирать для нас, верующих – это встреча с Богом. Это подготовка перейти в другой мир.

О том, что там будет… Как будет… Бог знает. Ты, конечно, не хочешь, чтобы другие страдали, переживали за тебя, чтобы ты был обузой близким.

Но нужно иметь достоинство. Я – человек, которому исполнилось уже столько-то лет, и должен достойно жить в такой момент жизни. Но, конечно, осознание, что ты заканчиваешь свой земной путь, даёт тебе больше сил и побуждает усерднее молиться, сердечнее общаться с Богом, доверять Ему. Потому что мы – верующие. Это интересно…

Человек – это человек, его создал Бог. Он придумал каждого из нас прежде создания мира. Это такое достоинство – что Бог о тебе думал, что ты есть. Иногда я думаю о родителях: вот, они простые люди. Папа был плотником, мама домохозяйка. У нас были коровы, овцы, очень простая жизнь. Но они были верующие люди. И мне передали эту веру.

Бывает, что человек живет в ситуации, когда вокруг забывают о Боге. И это опасно.

Так же и в Церкви — я могу быть там по-настоящему верующим, а могу только лишь притворяться. И это зависит от меня, ведь я свободен. Но если я всё-таки реализую дар, который получил от Бога, то могу быть только счастлив!

Вот, скоро уже 28 лет, как я здесь, в России. Что это время мне дало? Что изменило во мне? Это интересно! Я привык здесь жить, привык к другому языку, к другим трудностям. Могу проповедовать, общаться, и люди меня понимают. Могу читать. Я будто плыву в море – чувствую, вижу, слышу, понимаю такие вещи, которые смог принять из-за того, что я здесь живу. Потому что сейчас я уже не итальянец. Я, конечно, не говорю про себя самонадеянно — «сибиряк». Но я человек, который прожил здесь, в России, в Сибири уже достаточное время. И я люблю Россию, просто люблю. Эта любовь остается во мне до сегодняшнего момента, не было ни одного дня, чтобы я сказал себе: куда ты попал, куда тебя занесло? Никогда! Наоборот, когда я иду по улицам, вижу церковь, людей, дышу воздухом, чувствую, что скоро пойдет снег – у меня такая бодрость, такая радость в сердце просыпается! Это удивительно, но это – так!

— Спасибо!

Беседовал Александр Эльмусов

(В материале использованы фотографии Студии «Кана», Википедии и открытых источников)