Дискуссия о современной храмовой живописи состоялась в Санкт-Петербурге

admin skg Февраль 02, 2021

Дискуссия на тему «Какой может быть современная храмовая живопись» прошла 31 января в просветительском центре собора Феодоровской иконы Божьей Матери в Санкт-Петербурге. Поводом для обсуждения стала роспись храма Иоанна Предтечи Псковской области художника Дмитрия Марголина. Организаторы и заказчики работы, а также прихожане храма приняли решение скрыть роспись как не соответствующую канонам церковного искусства. В то же время многие увидели в работе Дмитрия Марголина не только ценное произведение искусства, но и возможность для глубокого разговора о христианстве с современным человеком.

Встреча началась с презентации росписи храма. Дмитрий Марголин рассказал, что когда он услышал о храме Иоанна Предтечи в деревне Рождество Псковской области, то сообщил о своем желании сделать эту работу куратору проекта протоиерею Александру Степанову, настоятелю храма Святой Великомученицы Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове, настоятелю храма Святого Мученика Иоанна Воина в Колпинской воспитательной колонии, главному редактору радио «Град Петров». Именно отец Александр построил около десяти лет назад храм в деревне Рождество.

Художник Дмитрий Марголин объяснил, что на южной и северной стене храма он изобразил сюжеты из Нового и Ветхого Заветов, соотносящиеся друг с другом: Рождество Иисуса Христа и обретение младенца Моисея египетской принцессой, Крещение Спасителя и иссечение Моисеем воды из скалы, Распятие и медного змия, Воскресение и Иону во чреве кита. На западной стене традиционно изображен Апокалипсис. Новшеством стал описанный Иоанном Богословом брак Христа и Церкви в образе молодой девушки. «Нет сложившегося канона изображения Апокалипсиса, – говорит Дмитрия Марголин. – Я позволил себе придумать сюжеты, не беря за основу иконографические образы. Церковь в образе женщины и Иисус Христос, готовые заключить друг друга в объятия, соотносятся с книгой ‘Песнь Песней’… Иоанн Богослов в Книге Откровения описывает сам брак Спасителя с Церковью и то, что этому предшествует, что было дальше неизвестно».

Художник пояснил, что размышляя над изображением дьявола, решил сделать его не страшным, а смешным – это ярче символизирует падение и поражение. На хорах изображен райский сад. «Мне хотелось передать звериную сущность животных (в том числе олицетворяющих четырех евангелистов, которых я поместил традиционно на куполе), несмотря на то, что их природа преображена, – сказал художник. – Одной из самых главных задач для меня было изобразить людей и животных, смотрящих на Бога, но при этом не теряющих свою сложность, аутентичность». Внутри купола изображены Спаситель и ангелы. Художник признался, что никогда до этого не рисовал ангелов: «Мне нужно было разобраться, кто они иконографически и по сути, – сказал он. – Те ангелы, которых мы встречаем в Библии, не похожи на тех, которых рисовали во времена Средневековья… Для меня ангелы как воины, у которых есть некая дисциплина, они сопричастны Божественной воле, энергии, такие праведные легионеры».

«Я хотел прославить Бога, Его творение, мир, который Он создал, не унижая его. Чтобы преображение не изменяло то, что мы потом увидим, чтобы звери и люди сохраняли свою сущность. Я молился словами ‘Господи, прославь имя Свое’. Хотел полноты и красоты, славы Божией, которую можно наблюдать вокруг», – подвел итог своему выступлению художник.

Открывая дискуссию, ведущий встречи священник Димитрий Симонов, настоятель храма Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла при РГПУ им. А.И. Герцена, отметил, что Дмитрий Марголин – не только художник, но и христианин. «Это важно, потому что мы будем говорить не об отвлеченном интересе художника, а о внутреннем его интересе», – считает он.

Сергей Чапнин, главный редактор альманаха современной христианской культуры «Дары», отметил, что обычно об искусстве говорят, обращаясь в прошлое. «А мне кажется, говорить нужно из сегодняшнего дня в завтрашний, – сказал он. – Разговор о прошлом себя исчерпал. Изменение взгляда касается и Церкви, и Священного Писания, и церковного искусства, и храма, в котором мы хотим находиться». В храме важно чувствовать себя не как в гостях, а как дома. Так же и богословие – это не что-то отвлеченное, а то, чем мы живем. Роспись храма – во многом визуализация этого богословия, которому, к примеру, противоречит иконостас, алтарная преграда, которая отсекает людей от клира и главного Таинства – Евхаристии, возможности непосредственно видеть и участвовать в моменте Преосуществления. «Об этом нужно задуматься», – уверен Чапнин. Есть еще современный мир, который находится за пределами храма, но который влияет на него, добавил он. «Если вы пройдетесь по улочкам любого средневекового города, вы не увидите изображений. А когда человек входил в храм, он попадал в другое пространство со множеством образов, подчеркивающих переход, – отметил Сергей Чапнин. – Сегодня мир вокруг нас разукрашен настолько, что мы научились ставить блоки перед текстовой и визуальной информацией. Вхождение из мира, наполненного образами, в мир храма, который тоже ими наполнен, не дает ощущение перехода. Может быть, храм сегодня должен помочь прийти в тишину, где отсутствуют образы. Экспериментов, которые бы вели христианина по пути формирования нового храмового пространства, практически нет».

Уолкер Тримбл, доктор философии Восточного факультета Университета Пенсильвании, Филадельфия, США, доцент института иностранных языков РГПУ им. А.И. Герцена, рассказал, что деревня Рождество производит впечатление «пространства после Апокалипсиса» – людей там практически нет. Большим контрастом является храм, расписанный Дмитрием Марголиным, который дает ощущение космоса. При этом очевидно, что храм слишком маленький для такой масштабной росписи. На его стенах слишком много происходит. Это сказали и прихожане, когда увидели роспись впервые. С другой стороны, так же, как лицо Иоанна Крестителя на иконе Деисуса выражает безмолвный вопрос «что мы перед Тобой наделали?», входящие в храм могут задаться тем же самым вопросом. «Работа Дмитрия Марголина оказалась спорной, но она является большим шагом вперед», – заявил Тримбл.

Отец Александр Степанов признал, что с самого начала происходящее было экспериментом. «Я надеялся, что риск минимизируется благодаря эскизам, – пояснил он. – Но Дима предоставил не такие четкие эскизы, как я ожидал, заверил, что яснее будет, когда образы начнут появляться на стенах». Храм – это не место, где могут быть развешаны чьи-то картины, продолжил священник, это пространство, где совершается Божественная Литургия, максимально возможное присутствие Царства Божия на земле. Оформление храма должно являть это присутствие. «Дима верно сказал, что преображение не значит, что всё упраздняется и теряет свой смысл, – добавил он. – Напротив, церковная живопись призвана показать, что то, что нам привычно, буднично, в свете Царства приобретает иной смысл». Расцвет средневековой живописи произошел после периода иконоборчества, который был одним из самых тяжелых в истории Церкви. Но после того, как он закончился, Церковью была проделана колоссальная внутренняя работа, которая привела к грандиозному всплеску активности. Насколько это работа проделана сейчас, чтобы мы могли сказать какое-то новое слово? «Деисус – это не задавание вопросов, а моление, – апеллировал отец Александр к предыдущему докладчику. – Первое, что меня смутило в лике Богородицы в той же иконе Деисуса – это вздернутый возбужденный вид. Вместо этого он должен выражать созерцание, призванное послужить нам камертоном в нашем предстоянии». Всё, что развернулось на стенах – это драма, которая больше подходит для иллюстрации античных трагедий или трагедий Шекспира, чем Евангелия. «Скорее всего, будет принято решение всё закрасить, – объявил отец Александр Степанов. – Но я согласен, что мы живем во время поиска, поэтому любой шаг в правильном или неправильном направлении важен. Тот факт, что мы собрались, что есть дискуссия, дает перспективу, что церковное искусство будет развиваться».

Александр Королев, кандидат философских наук, старший научный сотрудник Российского института истории искусств РАН, доцент факультета востоковедения и африканистики НИУ ВШЭ, в ответ на выступление отца Александра выразил убеждение, что если роспись будет скрыта, все равно придет время и ее раскроют. Исходя из мнений искусствоведов, который высказывались по поводу работы Дмитрия Марголина, любому элементу художественной стороны работы (пропорциям, передачи телесности, драматизму, цвету, манере, стилю) может быть найдена аналогия среди шедевров православного искусства, сказал выступающий. «Существенным оказывается другое: можно ли совершать в этом пространстве Божественную Литургию? – задал вопрос Королев. – Может быть, если бы она совершилась несколько раз, восприятие не было бы таким критичным? Может быть, сейчас образы выглядят слишком свежо, но они всегда выглядят слишком яркими и свежими сразу после окончания работы? Может быть, такова лишь реакция на материал – акрил, являющийся слишком новаторским для церковного искусства, а другим материалом там писать бы не удалось. Но аргументы в конце концов заканчиваются, потому что Литургия важнее искусства». Если бы нашлись люди, которые смогли бы и захотели выкупить храм и сделать его музеем, для художника это была бы катастрофа, потому что он проделал свою работу для храма, во имя славы Божией прежде всего, добавил Александр Королев. В заключение докладчик предложил скрывать роспись самым щадящим образом, чтобы потом ее можно было безболезненно раскрыть.

В дискуссии также участвовали искусствовед, кандидат искусствоведения, руководитель Центра искусствознания и доцент кафедры междисциплинарных исследований и практик в области искусств факультета Свободных искусств и наук СПбГУ (Смольный институт), старший научный сотрудник Российского института истории искусств РАН Иван Чечот; искусствовед, специалист по искусству XX века, специалист по древнерусскому искусству, доцент кафедры искусствоведения Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусства Глеб Ершов.