Три тысячи страниц истории болезни священника Жозепа Торне
Отец Жозеп Торне́ Кубельс болен раком уже 23 года. Почему он считает себя «счастливчиком»? На этот вопрос попыталась ответить российский журналист Татьяна Цветкова, пишущая для христианских СМИ. На сайте Милосердие.ру она расказала о замечательном католическом священнике из Барселоны. Предлагаем нашим читателям также ознакомиться с его историей.
(На верхнем фото — отец Жозеп Торне в городе Манреса, который известен как место католического паломничества, связанного с именем основателя ордена иезуитов Игнатия де Лойолы.)
Рак, астма, слепота
Отцу Жозепу Торне 65 лет. Миеломой болеет почти 24 года. (Миелома – которую в России иногда называют раком костного мозга – злокачественное заболевание крови, когда костный мозг продуцирует опухолевые клетки – прим. ред.).
Три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, в течение 21 года о. Жозеп ходит на диализ в больницу. Один сеанс очищения крови длится четыре часа. Еще у о. Жозепа астма, и чтобы нормально дышать, постоянно нужен кортизол. А одно время батюшку мучали эпилептические припадки.
Сегодня главная болезнь под контролем, «остались» только регулярные курсы химиотерапии, которые о. Жозеп мужественно проходит. Химия так ослабила организм, что его постоянно атакуют инфекции. В результате о. Жозеп ослеп на один глаз, второй пока видит:
— Сейчас я различаю, что у меня на тарелке, но скорее всего, уже на пути к полной слепоте.
Раз в полтора месяца я должен посещать гематолога, каждый месяц – офтальмолога, и ежегодно – пульмонолога, и проходить обследование. Но это я перестал делать, потому что просто надоело. Тем более, что время от времени я попадаю в больницу внепланово.
У меня и так в истории болезни уже три тысячи страниц, — объясняет батюшка с богатой биографией.
Я всегда хотел быть только священником
Отец Жозеп (в центре с девочкой на спине) в районе для бедных El Besòs,
где он жил с тремя друзьями, с которыми основал общину
О. Жозеп родился в небольшом городе Эль-Морал на юге Каталонии. Он не помнит, когда начал думать о священстве, — никакие другие варианты просто не рассматривал. Вот только родители были категорически против. Его отец был виталистом (витализм – устаревшее учение о наличии в живых организмах нематериальной сверхъестественной силы, управляющей жизненными явлениями – «жизненной силы» – прим. Ред.), для которого здоровье, сила и красота были особенно важны.
— Поэтому после школы я поступил в университет на медиевистику. И, вместе с тремя друзьями, организовал общину. Нам было по 19 лет. Мы поселились в бедном пригороде Барселоны. Это были 70-е, когда среди молодых католиков был бум желания посвятить себя социальной работе, особенно там, где жили бедные эмигранты.
Мы с друзьями вместе молились и старались чем-то помогать жившим рядом беднякам. При этом каждый из нас учился: один на архитектора, другой – на биолога, третий – на экономиста, а я изучал историю Средних веков.
Перейдя на последний курс университета, я все-таки принял решение и поступил, не бросая университет, в семинарию. Родители явно за меня тревожились, но все-таки позволили мне это сделать.
Семинаристом я был направлен на практику в самую бедную часть Барселоны, туда, где был мой будущий приход. Люди там буквально жили в лачугах, большинство из них были цыгане. В этом предместье несли свое служение сестры Ордена викентианок «Дочери Милосердия». Одной из сестер было 78 лет. А сюда даже полиция боялась наведываться.
Я прослужил здесь 10 лет, пять из них уже как священник местного прихода. А потом еще пять лет в монастыре Поблет Цистерцианского ордена, очень консервативном и строгом.
Потом я заболел, и пришлось вернуться в Барселону. Лечился и служил. Никто даже не замечал, что я болею.
В сетях, которыми мы ловим рыбу, – большие дыры
Отец Жозеп с молодежью прихода святого Иосифа Ориоло
Когда мне исполнилось 54 года, епископ посчитал, что из-за болезни я не могу в полной мере выполнять свои обязанности, и направил меня на приход базилики святого Иосифа Ориола, которая находилась неподалеку от больницы, куда я три раза в неделю должен был ходить на диализ. На этом приходе, честно сказать, жизнь не била ключом.
Тогда я решил организовать группу молодых людей-катехуменов (оглашенных), которых я сопровождал на их пути вхождения в церковную жизнь и группу молодежи, которая собиралась раз в месяц, чтобы делиться опытом духовной жизни. Они продолжают собираться до сих пор. Для меня лично это было настоящим знаком воскресения, — что я еще могу служить Богу.
В большинстве своем испанские священники привыкли организовывать группы, принимая веру людей, как само собой разумеющееся, не уделяя именно ей особого внимания. Но я уверен, что дело священника – зажечь в человеке веру через личное общение и поддерживать ее.
Иначе, выходит, что мы хотим ловить рыбу не удочкой, а сетями, которые давным-давно прорвались. Через которые, конечно, можно поймать много рыбы за раз, — вот только она уйдет сквозь огромную дыру.
Когда я служил на приходе святого Иосифа Ориоло, я также стал членом общины св. Марии де Тогорес. Так же, как когда-то, мы живем в одном из самых неблагополучных районов Барселоны. Стараемся помогать, чем можем, местным жителям.
(Общину святой Марии де Тогорес, названную по имени ближайшего прихода, основали восемь мужчин и восемь женщин. Они живут в разных домах неподалеку друг от друга, но вместе молятся и сообща ведут социальную помощь местным беднякам.)
«Все, что Бог нам дает – это чаевые. Он никому из нас ничего не должен»
В библиотеке Цистерцианского монастыря (Valdediós)
Мне никогда не доводилось испытывать ничего сверхъестественного. У меня не было видений, откровений, не было особых эмоциональных переживаний, но всю жизнь я наслаждаюсь даром тихого и мирного пребывания в вере.
Я всегда был уверен в том, что проповедовал, и никогда не терял веры в то, что Святой Дух будет руководить мной в моей жизни. Наверное, поэтому я спокойно воспринимал свои ограничения.
Я говорил, что все, что у нас есть – это чаевые, Бог никому из нас ничего не должен. Если Бог вложил душу в человека, позволил стать участниками Его Божественной природы, ибо мы сотворены по Его образу и подобию, — то все это ничто иное, как дар!
Для меня всегда были приоритетными знания и духовная жизнь, думаю, это тоже помогло мне перенести свои немощи, не отчаиваясь.
Кроме того, я уверен, что с каждым из нас Бог хочет иметь личные отношения, поэтому Он не дает и не требует с каждого одинаково.
Он раздает дары в соответствии со своей собственной волей. Как в притчи о домоправителе, который отправился в путь и каждому из слуг дал разную меру талантов: одному он дал много, другому меньше, а третьему почти ничего. У нас есть то, что у нас есть, и все это дар: «преумножай то, что у тебя уже есть».
Когда меня спрашивают, как объяснить то, что по воле Бога я должен пройти эти испытания, я отвечаю, что объяснять волю Бога – занятие не из легких.
Я заболел и понес эти болезни, и не хочу отягчать себя еще и тем, чтобы все время ломать голову над вопросом, за что мне это или зачем.
В конце концов, я думаю, Бог даст мне силы нести эти болезни и справляться с ними, покуда я жив.
«Не могу не радоваться»
С членами общины: Эдуардом, Энрике, Мириам, Марией-Анжелой, Джозефом,
Шером (парень из Афганистана, которого приняла община и заботиться о нем),
Сарой, Нурией, Лоренсом. Рубеном (сидит)
Когда меня спрашивают, могу ли я радоваться, я отвечаю, что я не могу не радоваться. Внутренняя радость никогда не покидала меня. Я никогда не переживал минуты полного отчаяния: иногда я вижу больше света, иногда – больше тени, но мне не случалось переживать абсолютного затмения.
Когда друзья удивляются, как я могу так много шутить, я отвечаю, что это назначение врача.
Я сказал бы, что радость, тихая радость, граничащая даже с безмятежностью, с точки зрения христианства – это понимание, что у всего есть свое значение, смысл.
Мне нравится образ гобелена, на его обратной стороне мы видим только узлы и множество переплетенных, перепутанных нитей. Но когда мы переворачиваем гобелен на лицевую сторону, нам открывается его прекрасный рисунок, и мы понимаем, что то, что было на изнанке, имеет смысл и значение.
Иногда то, что мы видим в человеке с первого взгляда – это как раз изнанка, в основании же души каждого лежит красота и достоинство.
Но есть что-то, что всегда заставляло меня страдать больше, чем мои немощи. Страдания невинных людей, особенно детей, особенно жертв сексуального насилия.
То, что я мог в течение 24 лет нести пастырское служение – это настоящее везение для меня. Я считаю себя просто счастливчиком. Сейчас я не могу служить мессу, вести пастырскую работу, но у меня есть больше времени для молитвы.
Попробовать услышать
Моя духовная жизнь в детстве предвозвестила то, что сейчас называется молитвой-размышлением. Ведь в моей семье не было никаких религиозных обрядов, и все, что мне оставалось – это чувство тайны Бога и Его любви к нам, и нашей к Нему (в которой нет места подавлению). Меня зачаровывало вочеловечивание Христа – это и есть совершенное выражение связи Бога с человечеством.
Для меня очень ценно проводить больше времени в молчании, попробовать услышать, читать Священное Писание, и пробовать вникнуть в него. Но единственный, Кто учит нас молитве по-настоящему – это Святой Дух.
Источник: Милосердие.ру
