Размышляя о духовном призвании…
20 марта Владыка Иосиф Верт возвел Дениса Марчишина, который в этом году заканчивает Высшую духовную семинарию «Мария Царица Апостолов», в сан диакона. В связи с этим нашим читателям будет небезынтересно познакомиться в расшифровкой аудиозаписи передачи «Радио Мария», в которой Денис Марчишин и пресс-секретарь Архиепархии Божией Матери в Москве священник Кирилл Горбунов рассуждают о духовном призвании. Беседа состоялась в середине марта этого года. В качестве ведущего выступает журналист Алексей Пирогов.
Алексей Пирогов: Вероятно, для нашей православной аудитории слово «призвание» имеет несколько иное значение, а для светской публики оно и вовсе непонятно. Так что же такое призвание?
Отец Кирилл Горбунов: Можно говорить о призвании в широком смысле, как, скажем, способности к приобретению той или иной профессии. Но в Католической Церкви, говоря о «призвании», мы имеем в виду конкретно призвание к семейной жизни, посвященной Богу жизни (монашеству) и, наконец, призвание к священству. Это три фундаментальных состояния человеческой жизни. И для нас с Денисом этим опытом призвания стало открытие того, что Бог хочет, чтобы мы стали священниками.
Алексей Пирогов: Человек сам в себе открывает призвание. Но как это конкретно происходит? Может быть, через какое-то «озарение»? Как это было у Вас, Денис?
Денис Марчишин: В какой-то мере и озарение. Но и поэтапное развитие. Впервые о Боге я стал задумываться, учась на первом курсе в университете. Тогда в рамках семинара по философии я прочел «Исповедь» св. Августина. Наверняка, эту книгу многие читали. И мой преподаватель, объяснявший мне значение этой книги, вызывал у меня много вопросов. Потому что Августина нам преподносили как своего рода агностика: так этот преподаватель умудрялся делать. Между тем, что я сам прочитал, и тем, что говорил преподаватель, была целая пропасть, а потому я и задумался самостоятельно о Боге и тогда пришел в церковь. Хотя крещеные люди в моей семье были только до революции, а после все отказались и от веры, и от церковных обрядов.
Итак, я сам стал искать ответы в возрасте 20-ти лет и нашел их в Католической Церкви. А потом была служба в армии, работа… Но оставались вопросы о призвании, о предназначении, которое Бог готовит в жизни каждому человеку. И через молитву, разговоры со священником, собственные размышления я пришел к выводу, что мне стоит, по крайней мере, попробовать начать путь, ведущий к священству.
Алексей Пирогов: А чем обусловлен Ваш выбор именно в пользу католичества?
Денис Марчишин: Оглядываясь назад, я иной раз улыбаюсь, вспоминая, как это произошло. Принять Крещение я хотел по простой причине (наверное, как и многие другие люди): чтобы Бог помогал, чтобы было всё хорошо в жизни… И мне было безразлично, будет это Православная Церковь или какая-то другая. Я просто не задумывался об этом. Я зашел в православный храм, и мне сказали, что Крещение будет завтра, и нужно иметь при себе свечку, крестик и еще что-то. На тот момент я не читал Евангелия, не знал ни одной молитвы… И я решил поискать еще.
Далее, я побывал на собрании одной протестантской общины, теперь уже не помню, какой именно. Наверное, это была либеральная община, потому что проповедовала там женщина. У меня возникло какое-то эмоциональное отторжение, и я вскоре вышел.
И тут я подумал, что существует еще и Католическая Церковь. Так не сходить ли туда? В католическом храме я тоже попросил о Крещении, но получил ответ, что это возможно не раньше, чем через год. А весь этот год нужно готовиться, поскольку каждый приступающий к Крещению должен знать основы веры. Мне очень понравилось, что меня будут целый год учить. Мне это стало интересно. И к моменту Крещения католичество уже стало моим осознанным выбором.
Алексей Пирогов: Отец Кирилл, а по вашему мнению, что есть в католичестве такого, что способно привлечь молодежь?
Отец Кирилл Горбунов: В храме, где я служу, а это Кафедральный собор в Москве, довольно много молодежи. И анализируя мотивы их прихода в Церковь, я вижу, что часто это может быть связано с культурой, с искусством. Например, у нас проходит больше ста концертов в год, а это очень много для действующего храма. И многие люди, приходя в наш храм, ощущают через музыку, через искусство, через саму атмосферу в храмовом здании контакт с чем-то высшим, чего они раньше не чувствовали. Это ощущение, так сказать, «вертикального измерения» жизни, ощущение присутствия Духа. И людям хочется остаться в этом пространстве, снова и снова к этому возвращаться. И они идут на катехизацию, хотят что-то узнать. Разумеется, остаются далеко не все. Потому что кто-то желает, чтобы этот опыт выхода за рамки повседневной жизни обходился ему достаточно дешево. И некоторые пугаются, узнав о требованиях, которые Церковь предъявляет к верующим людям. Или чувствуют, что пока не готовы принять решение о присоединении к Церкви.
Для другой категории людей, таких к примеру, как Денис, присоединение к Церкви – это результат серьезного религиозного поиска, подразумевающий знакомство с религиозной, богословской, философской литературой. И убеждение в том, что полнота христианского опыта (по крайней мере, как это им видится) заключена именно в Церкви Католической, т.е. Всемирной, Вселенской, объемлющей все народы и страны мира. В данном случае именно «вселенскость» становится решающим фактором.
А для кого-то католичество – это семейная традиция, ведь среди наших прихожан немало людей с польскими, литовскими, немецкими и другими «католическими корнями». Но и эти люди открывают для себя возможность личного выбора и возможность личного общения с Богом.
Алексей Пирогов: Денис, а почему Вы решились поступить в духовную семинарию? Почему не остались просто прихожанином? Ведь со священническим призванием сопряжен ряд ограничений. Наверное, первое, что приходит в голову, это требование целибата.
Денис Марчишин: По-человечески решиться сложно. Но мы же постоянно говорим, что если речь идет о священническом призвании или призвании к посвященной Богу жизни, то инициатива в этих случаях исходит от Бога. И каждый священник, каждый воспитанник семинарии переживает этот личный опыт призвания. Это всегда личное обращение Иисуса к тебе, как это было в жизни апостолов и о чем мы читаем в Евангелии. Но Иисус обращается к каждому конкретному человеку по-разному, через какие-то конкретные события, примеры…
Вот для меня очень важны вещи, происходящие здесь, на земле. Кроме опыта в молитве большую роль в моем выборе жизненного пути сыграл пример священников, с которыми я общался, которые служили в моем приходе, приходе моего родного Екатеринбурга. Глядя на них, я стал спрашивать себя: а могу ли и я жить такой жизнью? Стоит ли и мне идти этим же путем? И как голос Бога в душе, так и внешние обстоятельства подсказывали мне: да, я бы хотел. Что же до ограничений, то это никогда не было для меня решающим препятствием: ведь и живя в семье, человек тоже вынужден ограничивать себя. Здесь нет чего-то радикально отличающегося от того, с чем порой приходится сталкиваться в обычной жизни.
Алексей Пирогов: Мне тоже кажется, что христианин, имеющий семью, несет огромный крест ответственности, особенно в наше время кризиса: как кризиса экономического, так и кризиса моральных ценностей. Можно утверждать, что человек, осознавший свое духовное призвание, ощущает себя счастливым?
Отец Кирилл Горбунов: Я бы сказал, что счастье – это реализация своего видения мира. У нас есть некий образ священства, к которому мы стремимся. Что-то из этого исполняется, что-то – нет. Какие-то иллюзии разрушаются. Для меня особую важность при выборе образа жизни священника, служения священника, имели две вещи. Первое – то, что это снимает вопрос о смысле моей жизни. Человек же задумывается: а как сделать так, чтобы моя жизнь была по-настоящему ценной, важной. Стать священником, потому что священник служит литургию, преподает таинства, руководит общиной. И как бы уже не стоит вопрос: зачем я живу? Ради чего всё происходит?
Так я думал, но это было очень наивно. И когда я стал священником, то мне открылась иная перспектива: я не просто призван быть священником, но я призван быть святым священником. И эта перспектива по-настоящему пугает. Здесь открылись такие дали и горизонты, такая неуверенность в своей полноценности… Это было нечто, к чему я не был готов.
Была и вторая, не менее наивная вещь. Это мысль, что, будучи священником, я смогу сделать очень много полезного в Церкви. Если ты священник, то тебе – все карты в руки, у тебя – ключи от Царства Небесного… Но на самом деле, в мире есть масса вещей, которые могут делать и миряне тоже, а есть вещи, которые могут делать только миряне. И Церковь прямо говорит об этом. Например, та же проповедь Евангелия, особенно в сферах, которые отторгают институциональную Церковь, священников. Ведь священник – это некий ярлык. Узнав, что ты – священник, люди обычно сразу же определяются, занимают позицию. Кто-то воспринимает тебя как «профессионала», человека, зарабатывающего себе на хлеб проповедью каких-то религиозных идей. Это тебе «по должности положено». А когда то же самое говорит, скажем, семейный человек, который трудится рядом, это имеет совсем другой вес.
Вот были таких две наивных вещи на заре осознания моего призвания…
Алексей Пирогов: А одиночество ощущает священник?
Отец Кирилл Горбунов: Это одиночество человека, который находится среди людей. Вокруг всегда много людей, которые от тебя постоянно чего-то ожидают, некого «слова мудрого». Или как сказал мне один человек после катехизации: «Вам, священникам, хорошо! Вам исповедоваться не нужно! Вы же не грешите…» Это представление о священнике как о неком сверхъестественном существе, которое живет иначе, думает иначе, чувствует иначе… И это создает дистанцию, не всегда здоровую.
Алексей Пирогов: А Вы, Денис, ближе к окончанию семинарии стали как-то по-другому воспринимать свое призвание? Расстались с какими-то иллюзиями, ложными представлениями?
Денис Марчишин: Как уже сказал о. Кирилл, случаются иллюзии относительно собственного совершенства и совершенства человеческого измерения Церкви. Что-то безусловно было разрушено. Я бы сказал, это было полезное разрушение. Ибо через разрушение ложных стереотипов приходит открытие, что Господь действует в твоей Церкви. Есть много вещей, которые должны были бы мешать продвижению Евангелия, мешать тому, к чему Церковь призвана. Так было бы, если бы Сам Господь не вмешивался.
Также сознаёшь неспособность стать святым своими силами. Путь к святости – это напряженный путь длиною в жизнь. Имела место ломка мифов, которая помогает духовно взрослеть.
Алексей Пирогов: А одобрение или порицание от «внешних», от друзей и родственников, это как-то влияет на призвание? Ваши родственники вас поддерживают?
Денис Марчишин: Моя мама меня поддерживает. Она тоже католичка, стала ею уже после моего обращения. Другим родственникам, скорее, всё равно. Но они видят мою уверенность, и им это любопытно. Что же касается друзей, то не все из них смогли принять мое решение. Они принимали мое хождение в церковь, но вот такой шаг, как поступление в семинарию, не был принят ими. Так бывает. Но, всё же, большинство моих друзей и знакомых восприняли мое решение с большим интересом. Кое-какое представление о Католической Церкви у них есть, из курса истории, литературы…
Отец Кирилл Горбунов: Тут нужно пояснить, что священство – это никак не разрыв с внешним миром, родственниками, близкими, друзьями и знакомыми. Для них вы остались тем, кем были…
Денис Марчишин: Разумеется, меняешься ты сам, меняется твой образ жизни. Но есть ли здесь принципиальная разница с другими людьми? Ведь все мы меняемся, меняется наш круг друзей, общения… Есть круг неразлучных школьных друзей, а потом жизнь разводит их в разные стороны. Существует некий миф о священнике. Иногда этот миф мешает нормальным контактам с людьми. Это я ощущаю, даже будучи еще семинаристом. Когда люди узнают, кто ты, это как бы создаёт определенную дистанцию, как об этом уже говорил о. Кирилл. Так складывается не вполне здоровая форма общения.
Вопрос радиослушателя: А что для вас означает: «быть в миру»?
Денис Марчишин: Конечно нужно «быть в миру». Но таким образом, каким Христос был в миру. Стать Его образом среди людей, Его присутствием среди людей. Это и есть задача всей жизни.
Отец Кирилл Горбунов: Я часто думаю о том, что такое призвание к священству, к семейной жизни… И всё больше прихожу к выводу, что это – тайна. Говорить об этом можно бесконечно, но это вещи, которые мы всё равно до конца не сможем озвучить. Вот сегодня у меня была передача в прямом эфире с одним историком об адмирале Федоре Ушакове. И попутно историк рассказывал о дяде Федора Ушакова, Федоре Санаксарском. Этот человек сначала был офицером, пережил нервное потрясение от большого проигрыша в карты, после чего начал много молиться. Потом ушел отшельником в лес, покинув службу. Спустя год его нашли, и с ним лично беседовала императрица. И поняла, что имеет дело с очень духовным человеком. И он стал монахом, принял сан священника. В кризисной ситуации стал слышен в его душе глас Божий, и человек осознал, что отныне он должен целиком принадлежать Богу. Был обычным офицером Преображенского полка, а стал святым старцем.
Это мне очень напоминает историю блаженного Шарля де Фуко, который тоже был офицером и вел соответствующий образ жизни, а потом пережил глубокий кризис и в итоге стал одним из самых замечательных католических подвижников XX века. Сначала он пошел в традиционный созерцательный монастырь, монастырь отцов-траппистов. Но потом нашел свой собственный путь и стал жить как отшельник среди мусульман, которым не проповедовал словом, но проповедовал просто своим добрым, мирным, молитвенным присутствием, присутствием среди людей.
Вот эти примеры показывают, как Бог может присутствовать в мире через человека, и как я сам могу стать этим Присутствием. Ничего чрезвычайного, самые обыденные вещи. Но через них в мир приходит Бог.
Вопрос радиослушателя: Деятельность некоторых современных священников напоминает мне образ действий партийного работника советского времени: тот тоже влезал в разные дела, вносил свое мнение, что-то отметал, а что-то пропагандировал, идеологизировал и т.д. Вот и священники принимаются за изучение светских наук, например, психологии или медицины, и там начинают высказывать свои суждения, что-то приветствуя, а что-то отметая. А какую меру взаимодействия с внешним миром устанавливаете для себя Вы?
Отец Кирилл Горбунов: Хороший вопрос. Бог поставил священника, чтобы совершать Таинства, но также и для того, чтобы возглавлять общину. Священник отвечает перед Господом за ту общину, в которой он служит. А служит он, разумеется, теми талантами, которыми наделил его Бог, через которые Бог действует для укрепления и созидания этой общины. Например, занятия научной психологией могут оказаться полезными для понимания человеческой природы, проникновения в потаенные уголки души человека, помощи человеку в преодолении каких-то его проблем.
Одна и та же проблематика может выражаться и на языке богословия, и на языке психологии. И у некоторых священников есть дар такого вот строительства. Но это может быть и строительство в буквальном смысле, строительство храма. И есть священники, у которых очень хорошо получается возводить храм. Бог использует каждого человека по-своему.
В Священном Писании есть такой фрагмент в Послании к Коринфянам, где св. апостол Павел обращается к людям, буквально упивающимся своими духовными дарами, как говорение языками или пророчества. И апостол Павел говорит им: главное, чтобы ваш дар служил единству общины, ее благу. В современности можно говорить, например, о распознании духов общественно-политической ситуации, объяснении ее с точки зрения Священного Писания. Но если это всё служит лишь для удовлетворения твоих личных амбиций, твоих интересов, то грош этому цена. Но совсем другое дело, если это служит благу людей и укреплению общины. И, как правило, достаточно скоро становится видно, что чему служит. Плоды достаточно очевидны.
Священнику следует через духовное руководство, через исповедь, через отклик со стороны своей общины чувствовать, что именно идет на пользу, а что вредит.
Алексей Пирогов: Денис, Вы могли бы сказать еще что-то о призвании для нашей молодежи? Скажем, о том, как распознать призвание, о соотношении призвания и молитвы.
Денис Марчишин: Первое, что я хотел бы сказать молодым людям, кто думает о священстве, или даже пока не думает, но воцерковлен, что если такие мысли появляются, то нельзя замалчивать или пытаться заглушить их. Стоит поделиться ими со священником, которому доверяешь, к которому чувствуешь уважение, и поговорить с ним. Разумеется, если самому не предпринимать абсолютно никаких шагов, то ничего и не получится. Нельзя уповать на то, что всё сложится само собой. С чего-то нужно начинать. И говорить, и даже совершать поступки в той мере, в какой это позволяет жизненная ситуация.
Что же касается молитвы, то она должна присутствовать в жизни каждого христианина. Но в какие-то моменты ее нужно углублять и интенсифицировать. Или находить новые формы молитвы, духовного размышления и внимательно наблюдать, как Иисус действует через них в твоей жизни, что хочет тебе сказать.
Но в любом случае, нельзя рассматривать духовное призвание как какое-то из ряда вон выходящее сакральное событие. Есть свободный выбор и поступки самого человека. И, в конечном счете, выбор Господа свыше и наш свободный человеческий выбор должны совпасть. И следует не бояться сделать свой выбор.
Алексей Пирогов: Спасибо, Денис. И последний на сегодня вопрос к Вам, отче. Существует мнение, что если есть истинное призвание, к семейной жизни или к священническому служению, то оно не пропадёт. Но так ли это? Можно ли считать правильным такое рассуждение? Или Бог подает Свой сигнал, а уже от нас зависит, захотим ли мы его услышать?
Отец Кирилл Горбунов: Я почувствовал священническое призвание, наверное, в первый же день, в который, будучи 17-летним, вошел в католический храм. Когда я увидел, как священник служит Мессу, я чуть ли не сразу почувствовал, что хотел бы сам находиться на его месте. Но последующие 12 лет своей жизни я потратил на то, чтобы разубедить себя в этом. Потому что образ жизни священника, требования, которые к нему предъявляются, казались мне несовместимыми с моими представлениями о хорошей жизни. Но вот этот «голос», эта внутренняя убежденность, твердившая «ты должен», «ты должен быть священником», всё это никуда не уходило. И в 30 лет ко мне пришла твердая уверенность: если я не поступлю в семинарию сейчас, то буду об этом сожалеть всю свою оставшуюся жизнь. Мне кажется, Бог благословил меня особым образом через молитвы святых людей, через молитвы моих друзей, и подвиг меня к тому, чтобы последовать за этим голосом.
Но здесь нет никакого фатализма. И Бог никого не проклинает и не наказывает, если выбор человека, в конечном счете, оказывается другим. Бог готов принимать человека таким, какой он есть. Наверняка, в советское время жило множество людей, которые могли бы стать священниками, но это было для них невозможно по объективным обстоятельствам: ведь не было ни семинарий, ни епископов, которые могли бы их рукоположить, а порой не было даже священников. И эти люди переживали свое призвание через какие-то другие вещи: через смиренное служение другим людям там, где они жили, там, где это было возможно, и Бог принимал эту жертву и благословлял их и других людей через них.
Главное – искреннее стремление к познанию Бога, к общению с Ним, к любви к Нему, а через это – к любви к другим людям. Это – самое главное, а из этого уже рождается конкретное служение.
Алексей Пирогов: Спасибо!
