Памяти Ю.И. Юриковой (Котан)
Редакцией «Сибирской Католической Газеты» было получено письмо из Ачинска (Красноярский край) следующего содержания.
Ушла из жизни наша баба Юля. Ее в латгальском обществе так звали все: и молодые, и пожилые. Это было простое и одновременно уважительное обращение, без всякого намека на фамильярность. Баба Юля была одной из самых активных латгалок Ачинска и стала одним из организаторов Центра латгальской культуры. Баба Юля была хранительницей народных традиций и помнила многое из того, что другие уже забыли, а кое-кто и вовсе не знал.
Ей было… Но не будем считать года. Душой она была молода и всем своим поведением доказывала это. Я близко познакомился с ней в поездке по Латвии в 2007 г. Мы переезжали из одной местности в другую, много ходили пешком, но она ни разу не подала виду, что ей плохо. Ее донимало высокое давление, болели ноги. Все видели, с каким трудом давалось ей путешествие, но она держалась молодцом, а таблетки пила так, чтобы не попасться никому на глаза. И везде она оказывалась в центре внимания, так как простым языком излагала вслух то, что думала, ни мало не озабочиваясь дипломатичностью. Но в житейской мудрости ей нельзя было отказать. А если надо было взять на себя ответственность, она это делала осознанно и со всей решимостью.
Ей нравилось быть на виду, чтобы вокруг нее всё крутилось. Одевалась просто, но со вкусом. Ей шли любые наряды, что бы она ни надела. В Аглоне она оделась так, что я про себя ахнул: «Вот это баба Юля! Хоть рядом с президентом ставь!» Даже очки, нацепленные на нос, и платочек, повязанный узелком на затылке, придавали ей шарм.
Сейчас, когда ее нет с нами, я задумываюсь: «Откуда у девчонки, родившейся в глухой латгальской деревне Окунево (Окуньки, Подтаёжное) и выросшей в многодетной семье Иосифа Ивановича Котана и Адели Бернатовны Дубровской, не получившей практически никакого образования, столько ума, смекалки, что она может в любой ситуации выглядеть достойно?»
А ведь жизнь ее не баловала. Она была в семье старшим ребенком, и на ее плечи уже с детства легла забота о младших братьях и сестрах. Во время войны и после войны материально семья жила очень плохо, пищей была в основном трава, а хлеба практически не видели. По словам бабы Юли, когда ей было 9 лет, родители, спасаясь от голода, переехали из Окуньков в Гайсмас Старс – латышский поселок на берегу реки Чулым, а затем отец семейства в поисках постоянного заработка перебрался в деревню Весёловку, куда и перевез семью. Здесь он устроился в столярно-плотницкую артель, но опять продержался недолго: артель развалилась и Котаны перебрались в Тарутино. Там и началась взрослая трудовая жизнь Юлии. Она устроилась смазчицей на станции Чернореченская. Вышла замуж, через несколько лет перебралась с семьей в подсобное хозяйство Рощу, где работала обходчицей. Трое сыновей Паша, Саша, Леня требовали внимания. Старшему пришлось ходить в первый класс в 12-ю школу Ачинска по железнодорожным путям. Это было очень опасно и Юриковы перебрались в город, обосновавшись в «шанхае». Первое время Юлия не работала, потом устроилась техничкой в шашлычную у кинотеатра «Орленок». Эта работа давала возможность целый день быть дома и заниматься детьми, домашним хозяйством. Сыновей Юлия воспитывала в строгости, поблажек не давала, зато обязанности были у всех троих. Поэтому и выросли они работящими людьми, хорошими мужьями и отцами.
Мать Юлии ушла из жизни рано, а потому заботу о двух младших братьях и сестре, а также об отце, Юлия взяла на себя. Тогда она была молода, сильна, здорова, и ей это не было в тягость. Последние 17 лет перед выходом на пенсию Юлия Иосифовна проработала на кожзаводе: выделывала кожи. Выйдя на пенсию, помогала своим сыновьям растить внуков.
Когда около 20 лет назад в Ачинске заново организовался католический приход (он был ликвидирован в годы гонений), Юлия стала активной прихожанкой, будучи еще в раннем детстве приобщена к основам веры. В прежние времена (до начала Второй мировой войны) сибирские латгальцы не представляли себе жизни без католических обрядов и традиций. Немыслимым для католика было и создание семьи с некатоликом. Но война всё изменила и смешала. Оказавшись в городе, латгальцы утратили свой язык, забыли традиции. Но этого не произошло с Юлией. Когда ей довелось принимать у себя дома латгальского католического священника А. Бернанса, она испытывала и радость, и гордость. Ведь она сберегла в своей памяти, своей душе веру. А душа нашей Юлечки, бабы Юли была светлой. Я верю, что там, за гробом, ее ждет блаженство.
Вечная ей память!
А. Угайнов
