Бог являет Себя в бедных и в странниках

admin skg Сентябрь 22, 2017

В истории человечества, которая является также историей мира, мы, христиане, имеем точно обозначенную задачу, необходимую для того, чтобы питать нашу веру и исполнить полученное призвание: различать «знамения времён», то есть, уметь видеть в различных чрезвычайных ситуациях и событиях присутствие Господа среди человечества, распознавая тем самым «время посещения» (Лк 19,44).

Именно эта задача заставляет нас понять сакраментальность присутствия Христа в человеческой личности бедных, чужеземцев и нуждающихся, как утверждает Сын Человеческий, Сам Иисус, на странице о страшном Суде: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф, 25, 40). Таким образом, для нас христиан бедные, странники и нуждающиеся, прежде чем быть «социологическими категориями», являются «категориями богословскими», местами, которые позволяют нам познать живого Бога и, следовательно, войти в общение с Ним. Наши отношения с бедными, чужеземцами, нуждающимися разворачиваются не только в пространстве этики, которая требует от нас соблюдать заповедь любви к ближнему, но прежде всего в пространстве откровения: наш Бог открывает Себя через бедных, чужеземцев и нуждающихся, и Господь Иисус Христос пожелал отождествить Себя с этими людьми, лишёнными достоинства, пребывающими в нужде и в страданиях.

В библейских исследованиях по вопросу о чужеземцах обычно подчеркивается их статус в израильском законодательстве, в котором, несомненно, утверждались уважение и защита, в первую очередь, по культурным причинам (общим для ближневосточной среды, которая считала гостеприимство священным). В Израиле это было также в силу исторических причин, поскольку народ Божий был «чужим» в Египте и «кочующим» на протяжении многих поколений, а также из-за богословских причин, потому что Бог исповедовался как «любящий пришельца» (ср. Втор 10, 18). Но мне кажется необходимым подчеркнуть прежде всего измерение чужеродности, которое, начиная с Книги Исхода, связывается с откровением. Божье откровение Моисею и, следовательно, Израилю как народу, происходит в точном контексте, отмеченном чужеродностью, угнетением и нищетой.

Существует этнос, сыны Израиля живут в Египте чужеземцами и подвергаются угнетению и гонениям, поэтому поднимают плач, возносят свой крик. В ответ Бог открывает Себя как «Тот, кто слышит крик и знает», то есть проникает в человеческую нужду и заботится об израильтянах в Своей любви. Раввины с тонкостью подчёркивают, что этот стон — вовсе не молитва, он не обращён прежде всего к Богу: это стон человеческого страдания. Но именно на этот стон отвечает Господь, потому что Он слышит нужду и страдания и, следовательно, вмешивается в историю со Своей заботой и действенной любовью. По этой причине, в откровении Моисею из неопалимой купины Господь подтверждает: «Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его и иду избавить его» (Исх 3, 7-8).

Откровение, снятие скрывающего покрова, — это событие, связанное со стоном, с криком чужеземца. Не в пространстве природы, не в эпифанических местах, где происходит fascinosum и tremendum(притяжение и страх), но в открытом пространстве крика бедных и странников: здесь Бог открывает Себя человеку, а человек встречает Бога. Этот образ Бога, Который склоняется с состраданием и «нисходит» на землю, в историю. Среди людей он остаётся первым, неизгладимым образом нашего Бога, Который приходит, чтобы создать из толпы рабов и странников Свой Народ и предложить ему заключить с Ним завет. В своих размышлениях я бы рискнул пойти ещё дальше: согласно тому, как еврейская хасидская традиция толкует утверждение Псалма 119 («Странник Я на земле»), решив сойти и остаться среди странников, Бог в какой-то степени становится чужим среди чужих на земле. Бог становится чужим и, следовательно, отверженным, до такой степени, что отправляется в ссылку со Своим народом в Вавилон.

Наряду с этим откровением «Бога бедных и странников» необходимо понимать откровение «Бога-хозяина». Бог нисходит и встаёт на сторону странников, чтобы освободить их и дать им «землю хорошую и пространную, где течёт молоко и мед» (Исход 3, 8.17; 13, 5; 33, 3). Израиль получает землю от Бога и поэтому не может обладать ею, а только принимает её в качестве дара, помня, что он сам принял её от Бога, и поэтому не обладая правом собственности на нее, не делая её местом гражданства. Для Израиля это «способ оставаться в мире», отличающемся от мира всех других народов; это способ, который делает Израиль иным, святым, поскольку Бог свят: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Лев, 19, 2; 1 Петр, 1, 15-16). В основе «закона святости» звучит приказ: «Когда поселится пришлец в земле вашей, не притесняйте его: пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской. Я Господь, Бог ваш» (Лев, 19, 33-34).

Если условие бедности и чужеродности было «богословским местом» в откровении Бога, это тем более становится необходимым для откровения Бога, ставшем плотью в Иисусе Христе. Не случайно, что рождение Иисуса в Вифлееме происходит именно под знаком драмы гостеприимства — «не было им места в гостинице» (Лк 2, 7) — и поэтому Он вынужден прийти в мир на улице, в хлеву, положенный затем в ясли. И как забыть, что Иисусу очень скоро пришлось испытать на Себе положение беженца в Египте из-за преследования одного из сильных мира сего?

Наиболее красноречивый образ Иисуса как странника возникает в Евангелии от Луки, в рассказе о встрече с двумя учениками, державшими путь в Эммаус (ср. Лк, 24, 13-35). После казни и погребения Иисуса, «пророка сильного в делах и словах», считая, что Его истории пришел конец, двое из Его учеников покинули Иерусалим и общину, чтобы отправиться в деревню Эммаус. В то время как они спорят друг с другом, Иисус приближается к ним, идёт с ними как странник и предстаёт перед ними как чужеземец, который ничего не знает о том, что произошло (ср. Лк 24,18). Затем этот незнакомый путник неожиданно отвечает, объясняя необходимость этой смерти, однако и это толкование не раскрывает Его личности. Придя к месту назначения учеников, Он, похоже, хочет продолжить Свой путь, но, ввиду приближающейся ночи, они просят спутника остаться с ними. Всё повествование выливается в эту знаменитую картину: «И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них» (Лк, 24, 30-31).

Примечательно, что признание живого Воскресшего происходит не на интеллектуальном плане, только через толкование Писания, которое, к тому же, заставляло гореть сердца Его спутников (ср. Лк, 24, 32), но за простым столом, в совместной трапезе и, прежде всего, при виде Его жеста преломления хлеба, в истинной практике гостеприимства, которой ученики научились, находясь с Иисусом. В страннике они узнали Воскресшего Иисуса: и вновь чужеродность становится местом откровения Бога.

Именно из-за того, что Иисус испытал это состояние чужеродности и уничижения, согласно единодушному и полифоническому свидетельству Евангелий, Он также может видеть за пределами барьеров, возведённых во имя чистоты и управляемых Торой. Поэтому, встретив чужестранца, такого, как римский сотник, Иисус может различить в нём веру, нигде не найденную в Израиле (см. Матфея, 8, 10, Луки, 7, 9). Сразу же Господь заключает, что в мессианском брачном пире примут участие также чужестранцы, пришедшие с востока и с запада, в то время как некоторые законные наследники Царства останутся во тьме (ср. Мф 8, 1-12, Лк, 13, 28-29). В этой встрече Иисуса с сотником есть откровение о том, что право войти в Царство Божие даёт не религиозная принадлежность, но подлинность и искренность личной веры.

Встреча Иисуса с женщиной сиро-финикиянкой, которая подошла к Нему, когда Он был «в пределах Тирских и Сидонских», также знаменательна (ср. Мк 7, 24-30, Мф 15, 21-28). Иисус знает, что Его миссия направлена на «погибших овец дома Израилева» (Мф 15, 24) и что Он обязан выполнить обещание Бога отцам. Однако услышав, как эта чужестранка упорно просит об исцелении дочери и проявляет уверенность в милости Божией, Он воскликнул: «О, женщина! Велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему!» (Мф, 15, 28). Таким образом, Иисус понимает и ещё раз объявляет, что величие веры не зависит от конфессиональных границ, от границ, нарисованных доктринами. Эта женщина — чужестранка, она не имеет никакого права притязать, чтобы Иисус дал и ей хлеба Царства, но на самом деле она побуждает Иисуса изменить отношение и даровать ей то, что Господь даёт бескорыстно всем — спасение.

В свете вышесказанного мы лучше понимаем картину Страшного суда, дня Господня (ср. Мф, 25, 31-46). Когда Сын Человеческий придёт во славе, окончательное и решающее откровение покажет, что Он Сам в истории был голодным, жаждущим, чужестранцем, больным, заключённым. С такими людьми встречался каждый, оставаясь равнодушным или проявляющим милосердие. В зависимости от того, какой выбор мы сделаем, каждый из нас будет судим: таков последний экзамен христианской жизни. Существует экзистенциальная сакраментальность Господа Иисуса Христа, о которой, к сожалению, мы часто забываем, в то время как с силой и верой утверждаем Его сакраментальность литургическую. Такой дисбаланс похож на духовную шизофрению, которая может быть вызвана только сердцем, нечувствительным к Слову Божьему и образу Бога, присутствующему в человеке.

Как напоминает автор Послания к Евреям, «некоторые, не зная, оказав гостеприимство Ангелам» (13, 2), приняли Самого Бога (ср. Быт 18, 1-16). Мы должны постоянно осознавать эсхатологическую перспективу, обозначенную Иисусом, — перспективу дня Господня, потому что встреча с Богом и общение с Ним здесь на земле — это наша вечная жизнь и спасение. Радушие, гостеприимство по отношению к чужестранцам является одним из параметров Страшного суда. Другой человек, радикально отличающийся от меня, который миг назад был далеко, а теперь рядом со мной, — очень близок мне; он является откровением Бога живого, таинством Христа.