Трудные вопросы: целибат и брак
ВОПРОС: Священники и сестры-монахини носят на пальце обручальное кольцо, подобно людям, вступившим в брачный союз. Почему же их решение вернуться в мир, чтобы вступить в брак с человеком, не рассматривается как второбрачие? Разве можно сказать, что человек, вернувший в мир ради человеческой любви, «всем сердцем любит Бога», и допускать его к Причастию? Почему выбор союза с Богом обратим и отказ от Него в пользу человека не является грехом? Почему это не расценивается как нарушение заповеди Иисуса: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает»? Или их кольца игрушечные? Спрашиваю не потому, что отстаиваю второй брак или чтобы предать анафеме тех, кто вернулся в мир. Просто в моем представлении «да», сказанное Богу, тем более должно оставаться «да». Данные же случаи для меня – мирянки, состоящей в церковном браке и давшей свое необратимое «да» в точно таком же молодом возрасте, как и духовенство, – выглядят как использование своей власти пастырями для попущения себе и непримиримости к овцам, т.е. как непоследовательность.
Отвечает журналист Vatican News Ольга Сакун:
Между безбрачием священников и монашествующих с одной стороны, и браком – с другой, есть существенная разница. Нерасторжимость брака – это Божественный закон, в то время как целибат – это закон церковный. Иисус со всей ясностью и недвусмысленностью высказался по поводу воли Божьей о браке. Достаточно обратиться к Евангелию от Марка, 10: «В начале же создания Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. В доме ученики Его опять спросили Его о том же. Он сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует».
Заметим, что Иисус не высказывался по поводу священнического целибата. Он оставил нам Свой пример и совет избрать безбрачие ради Царства Небесного, Он пообещал воздать стократ и жизнь вечную тем, кто всё оставит ради Него. Но Он не высказывался по поводу безбрачия священников так же, как утверждал о нерасторжимости брака. С самых истоков Церковь считала желательным и уместным безбрачие священников, а с окончанием гонений (то есть в IV веке) закрепила его в церковных правилах. Таким образом, поскольку безбрачие не установлено Богом, а является правилом Церкви, Церковь вправе освободить от него. Брак же, будучи нерасторжимым по Божественному установлению, не может быть расторгнут Церковью.
Безбрачие священников и монашествующих является драгоценным даром для Церкви, поэтому, конечно, никогда Церковь не освобождала с легкостью от этого обязательства. Но всё же церковные власти в некоторых случаях могут освободить священника от обязательства безбрачия, разумеется, наряду с отстранением священника от служения. Церковь имеет власть освобождать от наложенных ею законов. Над законами же, установленными Богом, Церковь не имеет власти. Брак нерасторжим, и поэтому никто не может освободить человека от супружеских уз.
Однако священник или монах, давая обязательство безбрачия, уподобляется вступившим в брачный союз. Для священника это союз с Церковью, которой посредством целибата он обещает верность. Не случайно Папа Иоанн Павел II в знаменитом Письме к священникам утверждал: «Посредством целибата священник становится ‘человеком для других’, – не так, как становится им человек, который связывает себя брачными узами с женщиной, становясь, как супруг и отец, ‘человеком для других’ прежде всего в кругу своей семьи, для супруги, а вместе с ней для детей, которым он дает жизнь. Священник, отказываясь от такого отцовства, свойственного женатым мужчинам, стремится к иному отцовству и даже к иному материнству, помня слова апостола о детях, порожденных им в муках (Гал 4,19). Его духовные дети – это люди, вверенные его заботе Добрым Пастырем. Этих людей много, больше, чем может быть в обычной человеческой семье. Разумеется, такое решение обязует не только в силу закона, установленного Церковью, но и в силу личной ответственности. Здесь речь идет о верности слову, данному Христу и Церкви (…). Кроме того, наши братья и сестры, заключившие брак, имеют право ожидать от нас, священников и пастырей, доброго примера и свидетельства верности своему призванию до самой смерти, верности призванию, которое мы выбираем через Таинство Священства, так же как они делают выбор в Таинстве Брака».
