Оскорбления Иисуса

В христологических трактатах рассматриваются главным образом прославляющие эпитеты, характеризующие личность Иисуса. Менее заметными оказываются оскорбления, которые выдвигались в Его адрес, особенно во время Страстей. Иисуса обвиняли в том, что Он обманщик, злодей, обжора и пьяница, одержимый, сумасшедший, богохульник, подстрекатель, незаконнорожденный, самарянин. Это мы видим не только в Евангелиях, но и в остальном Новом Завете. Интересно, что Иисус никогда не отвечал на эти оскорбления. Христианская духовность, особенно средневековая, уделяла много внимания полученным Христом оскорблениям, делая их предметом медитации в контексте imitatio Christi. В начале Нового времени наследником этой духовности стал св. Игнатий Лойола.

В христологических трактатах рассматриваются главным образом прославляющие эпитеты, характеризующие личность Иисуса: Сын Божий, Христос, Спаситель мира. Куда менее заметными оказываются эпитеты оскорбительные, которые давали Ему противники. В самом деле, если мы захотим собрать их все, мы обнаружим, что Иисуса обвиняли в том, что Он обманщик, злодей, обжора и пьяница, одержимый, сумасшедший, богохульник, подстрекатель, незаконнорожденный, самарянин. Это тоже часть того «уничижения», которое принял Христос, «быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2:8).

Чтобы не быть голословными, рассмотрим детально те оскорбления, которые получал Иисус, и то, как Его первые ученики подражали Ему в этом уничижении.

Тот обманщик!

В Евангелиях Иисус почти всегда вводит Свои слова с помощью выражения «истинно говорю вам», чтобы подчеркнуть их важность и истинность. Это выражение встречается около 30 раз у Матфея, 9 раз у Марка, 10 у Луки. В Евангелии от Иоанна 25 раз оно дублируется: «Истинно, истинно говорю вам», но сам концепт истины (alētheia) является центральным в четвертом Евангелии^[1]. Иисус описывается как «полный благодати и истины» (Ин 1:14), потому что «благодать и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин 1:17). Иисус призывает «поступать по правде» (Ин 3:21), потому что Богу Отцу следует поклоняться «в духе и истине» (Ин 4:23–24). Знание истины делает свободными (ср. Ин 8:32). Иисус говорит о себе: «Человек, сказавший вам истину», и поэтому Его ищут убить (Ин 8:40). Он торжественно утверждает: «Я есмь путь, истина и жизнь» (Ин 14:6) и обещает послать «Духа истины» (Ин 14:17; 15:26; 16:13).

Молясь о своих учениках, Он просит Отца: «Освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина» (Ин 17:17). Перед Пилатом Он утверждает: «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин 18:37), и Пилат Ему иронично отвечает: «Что есть истина?» (Ин 18:38).

Даже некоторые противники Иисуса открыто признают Его истинность: «Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лицо, но истинно пути Божию учишь» (Мк 12:14; ср. Лк 20:21). И даже один книжник признает в Нем это качество: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты» (Мк 12:32).

Однако после распятия и погребения старейшины имеют храбрость обвинять Иисуса в обмане: «Господин! Мы вспомнили, что обманщик тот (planos), еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну» (Мф 27:63). Обманщик значит «тот, кто говорит много лжи» (Притч 14:25), и «свидетель ложный наговорит много лжи» (Притч 14:5), потому что вводит в заблуждение. Поэтому фарисеи не приняли свидетельства Иисуса, посчитав его ложным: «Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно» (Ин 8:13). В действительности же это диавол, который, «когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин 8:44). В диаволе «нет истины» (Ин 8:44), в то время как Он, Иисус, говорит истину, но Ему не верят (Ин 8:45–46)^[2]. Уже во время своего служения правдивость Иисуса ставилась под сомнение: «И много толков было о Нем в народе: одни говорили, что Он добр; а другие говорили: нет, но обольщает (plana) народ» (Ин 7:12). Несомненно, то, что Иисуса считали обманщиком, лжецом, было одним из наибольших моральных страданий, которые Он вынес. Он, Который есть Истина и Который говорил всегда истину: «Если скажу, что не знаю Его [Отца Моего], то буду подобный вам лжец (pseustēs)» (Ин 8:55).

Вслед за Иисусом и апостолы были посланы возвещать благую весть Царствия (ср. Лк 9:2), и это возвещение неразрывно связано с истиной. Апостол Павел был отправлен проповедовать «истину Евангелия» (Гал 2:5; 2:14; Кол 1:5) и распространять его «в слове истины» (2 Кор 6:7). Зная о человеческой слабости, он признает, что нес свое служение, «не прибегая к хитрости и не искажая слова Божия, а открывая истину» (2 Кор 4:2). Так, он говорит: «Ибо мы не сильны против истины, но сильны за истину» (2 Кор 13:8). И все же даже его называли «обманщиком», как лжепророков и лжеапостолов^[3]: «Нас почитают обманщиками (planoi), но мы верны (alētheis)» (2 Кор 6:8). Это обвинение, выдвинутое Павлу, было, возможно, одним из «жал в плоть» (ср. 2 Кор 12:7), которые причинили ему наибольшие страдания.

«Если бы Он не был злодей…»

Евангелия показывают Иисуса, Который, проповедуя Царство Небесное, исцелял, изгонял бесов и, одним словом, творил добро. Восхищаясь добротой, исходившей от Его личности, толпы говорили: «Все хорошо делает, — и глухих делает слышащими, и немых — говорящими» (Мк 7:37). И поскольку Иисус творил добро в том числе и в субботу, Его обвиняли в нарушении заповеди. Однако Он напомнил, что «можно в субботы делать добро» (Мф 12:12), отметив, что возмущение в Его адрес было неуместным: «На Меня ли негодуете за то, что Я всего человека исцелил в субботу?» (Ин 7:23). Ведь творить добро присуще Богу. Как говорил Павел язычникам Листры: «Бог не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши» (Деян 14:17).

Уже псалмопевец призывал помнить о Боге как о благодетеле: «Благослови, душа моя, Господа и не забывай всех благодеяний Его» (Пс 103:2), и задавался вопросом: «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?» (Пс 116:12). Иисус показал «много добрых дел (kala erga) от Отца» (Ин 10:32) и связывал свои дела и дела Отца: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин 5:17). Подводя итог деятельности Иисуса, Петр говорит, что Он «ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом, потому что Бог был с Ним» (Деян 10:38). Также и Матфей подытоживает служение Иисуса, цитируя пророка Исайю: «Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф 8:17).

Итак, нужно было быть ослепленными завистью, чтобы представлять Иисуса полной противоположностью благодетеля, чтобы сказать перед Пилатом: «Если бы Он не был злодей (kakon poiōn), мы не предали бы Его тебе» (Ин 18:30). И действительно, Иисуса судят «вместе с двумя злодеями (kakourgoi)» (Лк 23:32), исполняя пророчество Ис 53:12, которое цитирует Сам Иисус: «Ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: и к злодеям (anomōn) причтен» (Лк 22:37). В Евангелиях повествуется, что были распяты два разбойника, один по правую, а другой по левую сторону, и Иисус посередине (ср. Мф 27:38 и далее). Историчность этой детали можно отстоять, если принять в расчет, что это был не знак уважения к осужденному, а насмешка. Возможно, другие двое распятых были из тех мятежников, кто запятнал себя убийством (ср. Мф 15:7). Варавва был одним из них (ср. Деян 3:14), но был освобожден по просьбе народа, а Иисус взят вместо него (ср. Мк 15:15). Видя официальную причину обвинения («Иисус Назорей, Царь Иудейский»), солдаты могли сказать: «Ну, тогда поставим царя посередине!»

Иисус предупреждал Своих учеников о том, что их ждет похожая участь, но что они должны из-за этого не тревожиться, а скорее радоваться: «Блаженны вы, когда будут […] всячески неправедно злословить за Меня» (Мф 5:11). Злословить кого-либо — значит назвать его преступником, даже отдавая себе отчет в собственной лжи. Ученикам Иисуса приходилось учитывать, что они могут быть несправедливо осуждены как преступники. Эта судьба выпала на долю Павла, который из-за Евангелия страдал «даже до уз, как злодей (kakourgos)» (2 Тим 2:9).

«Вот человек, который любит есть и пить вино!»

Согласно Евангелиям от Матфея и Луки, Иисус начал Свое общественное служение с сорокадневного поста (ср. Мф 4:2; Лк 4:2). Пост был одной из типичных для иудейской религиозности практик, и Иисус не критикует ее, а лишь призывает не делать этого напоказ (ср. Мф 6:16–18). Однако Он не сделал пост нормой для своей общины и подвергался критике: «Почему ученики Иоанновы и фарисейские постятся, а Твои ученики не постятся?» (Мк 2:18). Иисус отвечал загадочным образом, говоря, что Его ученики будут поститься, «когда отнимется у них жених» (Мк 2:20), намекая на Свою смерть на кресте. Действительно, Иисус с учениками часто изображаются за столом среди друзей или гостей (ср. Мк 2:15 и далее; Лк 7:36), так что Господь навлек на себя обвинение в том, что Он «человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Мф 11:19). Но как врач идет туда, где есть больные, так и Иисус шел туда, где были грешники (ср. Мф 9:12).

Однако Христос на этом не останавливается. Рассуждая об остром вопросе чистой или нечистой пищи, Он занимает решительно новаторскую позицию, утверждая, что «ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его», но «[исходящее] извнутрь, из сердца человеческого», «чем очищается всякая пища» (Мк 7:18–20)^[4]. Возможно, этот урок не был сразу усвоен, потому что ученики, как хорошие иудеи, продолжали соблюдать законы, касающиеся пищи. Так, Петр во время видения полотна со множеством животных и приглашения есть воскликнул: «Нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого» (Деян 10:14). Только тогда Петр осознал, что нельзя дискриминировать людей на основании их питания, поскольку Бог очищает сердца всех «верою» (Деян 15:9). Однако на Иерусалимском Соборе иудеи-христиане добились всеобщего запрета питаться «удавлениной и кровью» (Деян 15:20).

Павел столкнулся с проблемой идоложертвенного мяса и разрешил ее, предоставив свободу совести (ср. 1 Кор 10:25; Рим 14:1–4). В любом случае, его позиция ясна и отражает позицию Иисуса: «Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе» (Рим 14:17). Поэтому «едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1 Кор 10:31). Однако жизнь апостола не была комфортным приспособленчеством, он жил «в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2 Кор 11:27), а также «под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах» (2 Кор 6:5).

«Кто твой отец?»

Евангелие от Марка, считающееся самым древним, не интересуется человеческим происхождением Иисуса. Оно повествует, что у Него есть мать именем Мария (ср. Мк 5:3), «братья и сестры» (Мк 3:31–35), но никогда не говорит об отце. Единственный отец, которого знает Иисус, — Тот, Которого Он в молитве называет «Авва, Отче!» (Мк 14:36). Иисус говорит о Сыне Человеческом, который «приидет в славе Отца Своего» (Мк 8:38), и призывает учеников молиться «Отцу вашему Небесному» (Мк 11:25).

Остается неназванным и отец Иоанна Крестителя (ср. Мк 1:4)^[5], в отличие от отцов многих учеников: Иаков и Иоанн «сыновья Зеведеевы» (Мк 1:19–20; 3:17; 10:35); Левий называется «сыном Алфеевым» (Мк 2:14); есть и Иаков, «сын Алфеев» (Мк 3:18). Однако неизвестно, кем был отец братьев Симона и Андрея (Мк 1:29)^[6]. У Иакова Младшего и Иосии указана только мать, Мария (ср. Мк 15:40; 15:47); и в Мк 6:3 Иакова и Иосию называют «братьями» Иисуса, и поэтому ясно, что они двоюродные братья. Кроме того, в Мк 16:1 Иакова называют сыном Марии, в подтверждение вышесказанного. В заключение данные Марка о различных отцовствах не систематизированы, и поэтому невозможно сделать никакого вывода об отце (родном или законном) Иисуса, кроме того, что во время Его публичного служения тот уже умер.

Евангелие от Иоанна также напрямую не дает указаний о земном отце Иисуса, а только об Отце Небесном, которого Иисус часто называет «Отец мой» (ср. Ин 2:16 и др.). Однако приводится мнение народа, что Он сын Иосифа: «И говорили: не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: Я сшел с небес?» (Ин 6:42). Действительно, этот намек на небесное отцовство мог вызвать подозрение в смутном происхождении Иисуса: «Тогда сказали Ему: где Твой Отец? Иисус отвечал: вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего; если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего» (Ин 8:19). Здесь мы сталкиваемся с двойным уровнем понимания, типичным для четвертого Евангелия: иудеи спрашивают Его о земном отце, но Иисус говорит об Отце Небесном. В этот момент неблагоприятное отношение становится явным: «На это сказали Ему: мы не от любодеяния рождены; одного Отца имеем, Бога» (Ин 8:41), то есть, иными словами, как будет сказано в другой ситуации: «Сего же не знаем, откуда Он» (Ин 9:29). Реакция Иисуса на этот негативный подтекст полна горечи: «Почему вы не понимаете речи Моей? […] Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне?» (Ин 8:43,46).

Возможно, чтобы отдалиться от этой клеветнической интерпретации земного происхождения Иисуса, евангелисты Матфей и Лука приводят детальный рассказ о Его непорочном зачатии с позиции Иосифа (Мф 1:18–25) и Марии (Лк 1:26–38), соответственно. Фактом остается то, что среди иудеев распространилась клевета на незаконное рождение Иисуса^[7]. Эта дурная слава очевидным образом отразилась и на Его Матери. Лука называет Ее «Девой» (Лк 1:27), а Матфей, цитируя Исайю, — «се, Дева во чреве приимет и родит Сына» (Мф 1:23), — кажется, намекает на двойное чудо, как в зачатии, так и в родах. В любом случае христианская традиция всегда отстаивала девственное зачатие Иисуса и исключительность «Приснодевы» Марии^[8].

«Он сошел с ума!»

Во время проповеди в Галилее Иисус был так охвачен толпой, что Ему и ученикам «невозможно было и хлеба есть» (Мк 3:20). Тогда Его ближние, т. е. члены Его семьи, пошли взять Его, «ибо говорили, что Он вышел из себя (exestē)» (Мк 3:21). Только Марк приводит эту деталь, которую нелегко объяснить и которую можно было бы перевести как: «Он сошел с ума!» Это означает, что, по крайней мере, вначале за Иисусом не следовали члены Его семьи; действительно, как сказано в четвертом Евангелии, «и братья Его не веровали в Него» (Ин 7:5). Из этого непонимания, однако, следует исключить Мать, Марию, Которую мы находим с другими ученицами у подножия креста (ср. Ин 19:25–27).

В высказывании, которое приводит Матфей, назвать кого-то сумасшедшим — очень серьезно: «Кто же скажет брату своему: „рака́”, подлежит синедриону; а кто скажет: „безумный” (mōre), подлежит геенне огненной» (Мф 5:22). В Евангелии от Иоанна похожее оскорбление наносят Иисусу иудеи, которые, неправильно поняв Его слова о желании «отдать жизнь Свою» (Ин 10:17–18) и истолковав их как стремление к самоубийству, говорили: «Он одержим бесом и безумствует (mainetai)» (Ин 10:20). Быть сумасшедшими было равносильно тому, чтобы быть одержимыми. В стране Гадаринской был человек, бродивший нагим среди гробов, крича и бия себя камнями. После того, как Иисус изгнал из него бесов, жители того региона увидели, что бесновавшийся «сидит и одет, и в здравом уме» (Мк 5:15).

В Цезарее, выслушав свидетельство Павла, прокуратор Фест принял его за сумасшедшего: «Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты (mainēi), Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия. Нет, достопочтенный Фест, сказал он, я не безумствую (mainomai), но говорю слова истины и здравого смысла» (Деян 26, 24–25).

«В тебе бес!»

Самая тяжелая клевета, которую когда-либо слышал Иисус, — это, несомненно, одержимость бесом. Об этом говорят все четыре Евангелия. По Марку, обвиняли Его книжники, говорящие: «Он имеет в Себе Веельзевула» и «изгоняет бесов силою бесовского князя» (Мк 3:22). Это было равносильно тому, чтобы назвать Сына Человеческого «Сатаной» (ср. Мк 3:23). Иисус ответил на эту клевету чередой аргументов, демонстрирующих абсурдность подобного обвинения (ср. Мк 3:24–27), и заключил торжественной сентенцией: «Истинно говорю вам» — о хуле «против Духа Святого», считающейся «непростительным грехом» (Мк 3:28–29). Они говорили: «В Нем нечистый дух» (Мк 3:30). Это заявление о «непростительном грехе», приведенное и в Мф 12:31–32, и в Лк 12:10 с некоторыми изменениями, — одно из самых резких слов, когда-либо произнесенных Иисусом^[9].

Подобное обвинение появляется и в четвертом Евангелии. Заявление толпы: «Не бес ли в Тебе? кто ищет убить Тебя?» (Ин 7:20), кажется, скорее, способом сказать: «Ты сумасшедший!», чем опрометчивым суждением. Но в драматичном столкновении 8 главы обвинение становится явным: «Не правду ли мы говорим, что Ты Самарянин^[10] и что бес в Тебе?» (Ин 8:48). Иметь беса значит быть им одержимым. Иисус отвечал: «Во Мне беса нет; но Я чту Отца Моего, а вы бесчестите Меня» (Ин 8:49). На что те возражали: «Теперь узнали мы, что бес в Тебе» (Ин 8:52). Эта клевета вновь появляется в связи со словами Иисуса о принесении в жертву собственной жизни (ср. Ин 10:17–18), которые вызвали разногласие: «Многие из них говорили: „Он одержим бесом и безумствует; что слушаете Его?” Другие говорили: это слова не бесноватого (daimonizomenou); может ли бес (daimonion) отверзать очи слепым?» (Ин 10:19).

Если Иисус Святой, ведомый всегда Святым Духом, Он неподвластен греху (ср. Евр 4:15; Ин 8:46); но это не так для Его учеников, которых Он просил бодрствовать и молиться, чтобы не впасть в искушение (ср. Мк 14:38). К сожалению, один из апостолов ему поддался: «Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати» (Лк 22:3). Четвертое Евангелие подтверждает: «И после сего куска вошел в него сатана» (Ин 13:27). Сатана же пытался погубить и Петра: «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк 22:31–32). Еще раньше Петр рисковал стать «сатаной», когда пытался сбить Иисуса с пути, указанного Ему Отцом: «Отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мк 8:33). Павел тоже предостерегает против «лжеапостолов, лукавых делателей, принимающих вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света» (2 Кор 11:13–14).

«Он богохульствует! Развращает народ!»

Обвинение в богохульстве Иисус получает в первый раз почти безмолвно, в частной обстановке, после того как Он, находясь в доме, простил грехи расслабленному: «Тут сидели некоторые из книжников и помышляли в сердцах своих: что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (Мк 2:7; ср. Мф 9:3)^[11].

Согласно законам иудаизма, богохульство было тяжелейшим преступлением, заслуживающим смерти^[12]. Впрочем, ни к каким незамедлительным последствиям оно не приводило. Однако подобное обвинение, помноженное на обвинение в том, что Он ест с грешниками (Мк 2:15–17), не постится (Мк 2:18–22), не следит за соблюдением субботы (Мк 2:23–28) и, наконец, исцеляет в субботу (Мк 3:1–5) фактически повлекло за собой негласный смертный приговор: «Фарисеи, выйдя, немедленно составили с иродианами совещание против Него, как бы погубить Его» (Мк 3:6).

Однако возможность сделать этот приговор официальным представилась после ареста Иисуса и суда перед Синедрионом. На вопрос первосвященника: «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» (Мк 14:61) Иисус ответил утвердительно, используя апокалиптический язык (ср. Мк 14:62). Заявление, что Он и есть Мессия, Которого Бог поставил быть Судьей в конце времен, воспринимается как богохульство. В этот момент и было сделано официальное обвинение: «На что еще нам свидетелей? Вы слышали богохульство; как вам кажется?», которому последовал приговор: «Они же все признали Его повинным смерти» (Мк 14:63–64; ср. Мф 26:57–68). С того момента к Иисусу относились как к преступнику, который подлежит плевкам и побоям (Мк 14:65; Мф 26:67–68).

Четвертое Евангелие не приводит этот эпизод суда, но утверждает практически то же самое в другом контексте. Во время праздника обновления Иисус произнес в Храме некоторые слова, показавшиеся кощунственными иудеям, которые тут же собрали камней, чтобы побить Его, оправдывая свой поступок с исключительно религиозной точки зрения: «Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (Ин 10:33). Иисус удивлен: «Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий?» (Ин 10:36). Богохульство состоит в том, что «Ты делаешь Себя Богом». Следовательно, имелось намерение убить Иисуса за богохульство, но таинственным образом в тот раз «Он уклонился от рук их» (Ин 10:39).

Благоприятный случай наступил после Его ареста и осуждения Синедрионом. Однако иудеи, не имея прав применять смертную казнь («Нам не дозволено предавать смерти никого», Ин 18:31), обратились к правителю Понтию Пилату. Не имея возможности предъявить обвинение в богохульстве, которое для римлян не было преступлением^[13], они выдвинули политическую причину, представив Иисуса опасным возмутителем народного спокойствия. Хорошо подчеркивает это обвинение Евангелие от Луки: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк 23:2). И иудеи настаивали, подчеркивая масштаб деятельности Иисуса: «Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк 23:5). Пилат хорошо понял обвинение: «Вы привели ко мне Человека Сего, как развращающего народ» (Лк 23:13), но, расспросив Иисуса о Его «царствовании» (ср. Ин 18:33–38), отдал себе отчет в том, что в Его деятельности не было ничего преступного, и что истинным мотивом обвинения была зависть (ср. Мф 27:18). Компромисс нашелся вокруг титула «царь» — мессианского для иудеев, политического для Пилата^[14]. Так, в конце концов, Пилат невольно издал указ о смертном приговоре Иисуса, но, не располагая никаким преступлением, которое можно было бы инкриминировать, обосновал его как узурпацию царского титула (ср. Ин 19:12–16)^[15].

На заре Церкви апостолов также арестовывали, поскольку их проповедь была слишком успешна и, следовательно, подрывала общественный порядок (ср. Деян 4:1–22), представляя собой риск создания диверсионных групп (ср. Деян 5:34–42). Случай Стефана уникален: он был обвинен в произнесении «хульных слов на Моисея и на Бога» (Деян 6:11) и забит камнями без вмешательства римских властей. Павел ожидал той же участи, но был спасен римским военачальником (ср. Деян 21:31–33). Как и с Иисусом, в этом случае иудеи, чтобы получить от римлян смертный приговор, также должны были оставить в стороне религиозные мотивы (ср. Деян 24:20–21) и прибегнуть к обвинению в подстрекательстве к мятежу. Поэтому они наняли римского юриста по имени Тертулл, который выдвинул такое обвинение: «Мы нашли сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между Иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси» (Деян 24:5). И Павел, чтобы спастись от иудеев, желающих его смерти (ср. Деян 23:12), требует суда кесарева (ср. Деян 25:9–12).

Будучи злословим, Он не злословил взаимно

То, что Иисуса постоянно оскорбляли, следует не только из Евангелий, но и из всего остального Нового Завета. Марк отмечает целую серию надругательств, которые сопровождали распятие Иисуса: «Проходящие злословили (eblasphēmoun) Его […]; Подобно и первосвященники с книжниками, насмехаясь (empaizontes) […]; И распятые с Ним поносили (ōneidizon) Его» (Мк 15:29–32; ср. Мф 27:39–44). Лука добавляет еще и солдат (Лк 23:26). Примечательно, что Иисус никогда не отвечал на оскорбления, как сообщает Первое послание Петра: «Будучи злословим (loidoroumenos), Он не злословил взаимно» (1 Петр 2:23). Также и апостол Павел, по всей видимости, знал об этих оскорблениях, поскольку пишет, цитируя Пс 68:10: «Ибо и Христос не Себе угождал, но, как написано: злословия злословящих Тебя пали на Меня» (Рим 15:3).

Даже и в претерпевании злословий Иисус предсказал ту же участь Своим ученикам: «Блаженны вы, когда будут поносить вас (oneidisōsin)» (Мф 5:11). Лука усиливает степень сказанного: «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить (oneidisōsin), и пронесут имя ваше, как бесчестное (ponēron), за Сына Человеческого» (Лк 6:22). Это же блаженство повторяет и Петр: «Если злословят (oneidizesthe) вас за имя Христово, то вы блаженны» (1 Петр 4:14).

Заключение

Христианская духовность, особенно средневековая, уделяла много внимания полученным Христом оскорблениям, делая их предметом медитации в контексте imitatio Christi. Так, многие авторы, принимая приглашение Послания к Евреям, неотрывно взирали на Иисуса, Который «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр 12:2). В начале Нового времени святой Игнатий Лойола перенял эту форму духовности: «Дабы подражать Господу нашему Христу и более походить на Него в поступках, я хочу и избираю […] унижения со Христом, претерпевшим множество унижений, нежели почести; и желаю скорее считаться глупцом и безумцем ради Христа, Которого прежде считали таковым, нежели слыть мудрым и разумным в мире сем» («Духовные упражнения», п. 167). Показательна настойчивость, с которой Игнатий возвращается к этой теме: «Я хочу и желаю, и это мое обдуманное решение […] подражать Тебе в перенесении любых обид и оскорблений» (там же, п. 98)^[16].

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

^[1] Ср. I. de la Potterie, La verità di Gesù. Studi cristologia giovannea, Torino, Marietti, 1973.

^[2] В Откровении Иоанна Богослова диавол, или сатана, представлен как «обольститель (ho planōn) всей Вселенной» (Откр 12:9; ср. 20:10). Но даже тот, кто отрицает реальность Воплощения, уже «обольститель (ho planos) и антихрист» (2 Ин 7).

^[3] Призыв остерегаться обмана лжепророков и лжехристов постоянно звучит в Евангелиях (ср. Мф 24:4–5; Мк 13:5; Лк 21:8). Есть опасность, что даже избранные окажутся обманутыми (ср. Мф 24:24). Павел тоже часто предостерегает против обмана, особенно в том, что касается морали (ср. 1 Кор 6:9; 15:33; Гал 6:7).

^[4] Это не слова Иисуса, а вывод евангелиста, точнее, первой общины. Однако идея настолько противоречит иудейскому менталитету, что не выходит из головы ученика.

^[5] Но в Лк 1:13 говорится, что Иоанн — сын Захарии.

^[6] Но Мф 16:17 называет Симона Петра «сыном Ионы или Иоанна» (Ин 1:42).

^[7] Ориген, Против Цельса I, 32, приводит мнение одного иудея, согласно которому мать Иисуса была изгнана плотником, хотевшим на ней жениться, поскольку «забеременела от солдата по имени Пантера». Насколько этот слух был распространен среди иудеев — спорный вопрос. Ср. E. Norelli, La tradizione sulla nascita di Gesù nell’Alethès lògos di Celso, в L. Perrone (ed.), Discorsi di verità, Paganesimo, giudaismo ecristianesimo a confronto nel «Contro Celso» di Origene, Roma, Augustinianum, 1998, 133–169.

^[8] В древности лишь некоторые еретики полагали, что Иисус родился от союза Марии с мужчиной Иосифом, и что у Марии были от него другие дети.

^[9] Не будем здесь приводить все эти варианты. Однако это высказывание вызвало много споров среди комментаторов. Так его трактует Иерусалимская Библия (Bibbia di Gerusalemme, Bologna, EDB, 2009): «Приписывать бесу дела Духа Святого значит удалиться от света Божественной благодати и прощения, которое исходит от Него. Такое отношение неизбежно ставит человека вне спасения. Но благодать может изменить это отношение; поэтому становится возможным возвращение к спасению» (стр. 2400).

^[10] Это единственный раз, когда этот эпитет расценивается как оскорбление. В действительности самаритяне по этническому составу и вероисповеданию считались евреями нечистокровными.

^[11] Богохульством или кощунством считалось не только оскорбление, направленное непосредственно против Бога, но и любое утверждение, затрагивающее господство и единство Бога.

^[12] Ср. Лев 24:16: «Хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество: пришлец ли, туземец ли станет хулить имя [Господне], предан будет смерти».

^[13] По римскому праву, deorum iniuriae diis curae: «Оскорбление богов должно быть вверено заботе самих богов».

^[14] Ср. G. Jossa, La condanna del Messia, Brescia, Paideia, 2010, 195–198.

^[15] Должно быть, обвинение было схоже с adfectatio regni, то есть преступлением, предусмотренным римским правом, которое состояло в покушении на республиканскую конституцию в попытке восстановить монархию.

^[16] Игнатий полагает, что Сам Иисус внушает своим «слугам и друзьям» желание «<претерпеть> унижения и оскорбления» (ср. «Духовные упражнения», п. 146). И в беседе с Матерью Господа он просит у Нее испросить «у Сына Своего и Господа милости быть принятым под Его Хоругвь, […] переносить унижения и оскорбления, дабы лучше подражать Ему в этом» (там же, п. 147). А в дополнительном примечании предлагает «желать оскорблений и позора и быть униженным во всем со Христом, дабы облачиться в Его ливрею и подражать Ему в этой части Его креста» (Direttorio autografo, n. 23). Это «подражание Христу», характерное для «Духовных упражнений», открытых всем, становится особым чаянием друзей и последователей Игнатия, который просит их «всеми силами желать того, что Христос Господь наш возлюбил и принял» и затем спрашивает, готовы ли они «переносить оскорбления, лжесвидетельства, дерзости и считаться и почитаться сумасшедшим (но не давая для этого повода), будучи движимыми желанием уподобиться и подражать в какой-то мере Создателю нашему и Господу Иисусу Христу, облекаясь в Его платье и мундир» (Конституции общества Иисуса. Общий экзамен, п. 44).

Автор: Энрико Каттанео SJ

Источник: La Civiltà Cattolica