«Моя мечта – чтобы все люди пришли к познанию Бога»

16 июня 1991 года Иосиф Верт был хиротонисан во епископский сан…

— Владыка, Вы хорошо помните день, в который впервые узнали о своем грядущем назначении епископом? Расскажите, пожалуйста, где и каким образом застала Вас эта весть.

— Не помню, какой это был конкретно день, но помню, как в общих чертах развивались события. Зимой 1991 г., это был январь или уже февраль, мне позвонил тогдашний представитель Ватикана в СССР (формально он еще не назывался тогда «апостольским нунцием») архиепископ Франческо Коласуонно. Он уже почти год жил в Москве, а в то время находился в Волгограде. В этом городе крупная итальянская фирма трудилась над каким-то многолетним проектом. Я тогда был священником в городе Марксе Саратовской области, окормлял, в числе прочего, и Волгоградскую область, но даже не знал, что там проживает, хоть и временно, несколько тысяч католиков.

Так вот, архиепископ Коласуонно был тогда в гостях у своих земляков. И он предложил мне приехать к нему в Волгоград на автомобиле для важного разговора, а также выразил желание лично побывать в моем приходе в Марксе. Поездка в Волгоград не выглядела для меня такой простой: это расстояние километров в четыреста плюс не очень хорошее состояние зимних дорог. Но я быстро нашел умеющего водить машину прихожанина, и мы отправились с путь.

В день приезда в Волгоград мы встретились с архиепископом Франческо, и в тот же день, на вечерней прогулке, он и сообщил мне, что Святой Отец намеревается назначить меня епископом для Сибири.

Еще раньше, в октябре 1990 г., архиепископ Коласуонно собирал в Караганде священников, трудящихся в восточной части СССР, включая Казахстан, республики Средней Азии и Сибирь. Всего было 10-12 священников (в Сибири тогда служило трое священников). На ту встречу был приглашен и я. И нунций расспрашивал нас, как мы оцениваем текущее положение Католической Церкви в Советском Союзе, каким видим ее будущее. И предложил нам подумать, кого мы могли бы рекомендовать Папе для поставления в епископы. У меня тогда проскользнула мысль, что такие серьезные вопросы, как выбор кандидатов на епископство, нельзя решать «с кондачка», а потом я и вовсе забыл об этом разговоре.

И вот, беседуя со мной в Волгограде, архиепископ Коласуонно заговорил о моем епископстве как о деле, уже решенном.

Какой была Ваша первая реакция?

Я тогда весь был погружен в приходские дела. Мы в то время жили надеждами на скорое восстановление Республики немцев Поволжья. Город Маркс (Катариненштадт), как бывшая наша столица, был культурным и организационным центром этого движения. Большинство моих прихожан были немцами. Мы собрались строить настоящий храм: уже было можно. Архитектор из Литвы предложил нам на выбор три проекта: церковь маленькая, церковь средних размеров, церковь большая… Я показывал эти проекты активистам нашего движения, среди которых были и влиятельные люди, ездившие в Москву, чтобы обсуждать там на самом высоком уровне проблемы, связанные с восстановлением Республики. И они в один голос заявили: «Конечно же, нужно строить большую церковь, ведь уже через несколько месяцев здесь столько народу будет…» Такие были настроения в то время.

И я был тогда всецело занят и поглощен этим достаточно узким делом, хотя, если бы наши тогдашние мечты осуществились, Католическая Церковь имела бы такие многочисленные приходы, которые не сравнились бы со всем, что мы имеем теперь.

Но, так или иначе, я очень мало думал в то время обо всём Советском Союзе, и известие о моем назначении епископом, можно сказать, застало меня врасплох. Больше того, моя первая реакция была, скорее, негативной: почему это мне мешают заниматься моим делом?! Ведь я только приступил к реализации такого красивого проекта, уже фундаменты будущего храма заложены, а мне предлагают поставить на всём этом крест?!

Но, справедливости ради, нужно сказать, что архиепископ Коласуонне, напротив, выразил убеждение, что стройку обязательно нужно продолжать, просто заняться этим отныне должен другой священник. И он даже назвал имя этого священника: Клеменс Пиккель, молодой священник из ГДР, недавно приехавший в Советский Союз и служивший викарием в Таджикистане у о. Иеронима Мессмера из российских немцев. Я тут же позвонил ему, с трудом найдя его телефонный номер (а в то время это было непростым делом), и пригласил его приехать ко мне в Маркс для беседы. И он сразу же согласился, и приехал уже через день. Просто удивительно, как легко давались нам тогда эти контакты! Ведь теперь о предстоящей встрече договариваются едва ли не за год… Наверное, это потому, что тогда у нас не было ежедневников (улыбается).

Я не мог сказать о. Клеменсу при встрече всего, поскольку сообщенное мне нунцием еще оставалось тогда «Папским секретом». Просто упомянул о своем скором вынужденном отъезде и предложил ему принять настоятельство и стройку. Клеменс Пиккель не стал расспрашивать о подробностях и немедленно дал свое согласие.

Вот такая была моя реакция – простая, деловая! Я фактически сам позаботился о своей замене. В наше время такие вопросы решает епископ, но ведь тогда у нас правящих епископов не было…

О чем еще Вы говорили с представителем Ватикана прежде Вашего епископского рукоположения?

Еще я сказал нунцию, что я не могу быть епископом, поскольку я – иезуит! Но он объяснил мне, что иезуиты могут быть епископами, если этого требуют обстоятельства. Как раз незадолго до этого архиепископом Милана стал иезуит, очень известный в Церкви деятель, бывший ректор Папского Григорианского Университета, кардинал Карло Мартини.

Но я стал настаивать, что мне требуется формальное разрешение от моего провинциального настоятеля в Литве. Нунций улыбнулся и дал мне на всё про всё три дня. И я отправился в Литву. Разумеется, разрешение от своего настоятеля я получил и, вернувшись спустя два дня, подписал бумагу о том, что согласен стать епископом.

Как Вы восприняли весть о том, что отныне местом Вашего служения будет Сибирь? Что Вы знали об этом регионе? Как представляли свое служение в нем?

Я получил формацию священника и монаха в Литве, и знал Церковь в Литве. Католические епархии там, вероятно, не самые большие в мире, но всё равно в распоряжении правящего епископа находится 100-150 священников. И когда нунций сообщил мне, что я буду епископом в Сибири, я удивленно спросил: «А над кем я буду епископом?» Мне же было известно, что на тот момент во всей Сибири трудилось всего три священника. И мои однокурсники по семинарии потом дружески подшучивали надо мной: «Счастливый епископ, который не имеет забот и проблем со священниками, потому что у него нет священников».

Архиепископ Франческо Коласуонно тогда выразил уверенность, что всё не так уж и плохо, и через несколько лет под моим началом будет человек 15 священников. На самом же деле, 15 священников было уже через год, а через несколько лет их стало 40-50. Ныне же на всей территории азиатской части России, включающей две католические епархии (а тогда это была единая Апостольская администратура под моим началом, самая большая провинция Католической Церкви в мире), служит около сотни священников.

Что же касается особенностей Сибири как региона, то они уже были мне отчасти знакомы. Будучи священником в Актюбинске (Казахстан), я окормлял верующих в Омске и Омской области, несколько раз приезжал в Новосибирск, был знаком с местной ситуацией.

Еще раньше, в 1984 г., когда я только что был рукоположен в священники и получил назначение викарием в один из литовских приходов, в Литву приезжала делегация из Новосибирска ходатайствовать перед моим епископом о том, чтобы меня послали в Новосибирск. Они делали это по поручению бывшего тогда настоятелем в Новосибирске о. Иосифа Свидницкого, которому очень был нужен викарный священник. Делегация, собственно говоря, состояла из двух человек, женщины (она руководила строительством католического храма в Новосибирске) и мужчины, и они приехали с весьма решительным настроением – забрать меня с собой в Сибирь. Но меня тогда не отпустили, а через несколько месяцев мы узнали, что о. Иосифа Свидницкого арестовали и отправили в тюрьму.

А теперь о самом дне Вашей епископской хиротонии. Вы хорошо помните подробности того богослужения? Был ли какой-то особо волнительный момент? Что сильнее всего врезалось в память?

Церемонию моего рукоположения во епископы снимали на видеокамеру (а в то время это еще была редкость) два человека: литовский иезуит, о. Казимир, который до сих пор служит в Белоруссии, и господин Норберт Ляубштейн, гражданин тогда еще существовавшей ГДР, который до сих пор поддерживает контакты со многими священнослужителями, трудящимися на территории России. Несколько недель назад он позвонил мне из Берлина и сообщил, что ему удалось перевести то документальное свидетельство в цифровой формат и вскоре он мне его пришлет.

А мне больше всего запомнились и врезались в память события, предшествовавшие моей хиротонии и сопровождавшие ее. Хиротония должна была состояться в московском храме Св. Людовика (единственный на тот момент действующий католический храм в Москве). Я приехал в Москву накануне, в субботу. Никто меня не встречал, и о жилье я должен был позаботиться сам. У меня была одна знакомая бабушка-москвичка, полька по национальности. Я останавливался у нее, когда наезжал из Литвы в Маркс проездом через Москву или в саму Москву. И на этот раз остановился у нее вместе с сопровождавшим меня диаконом Иосифом Мессмером.

В воскресное утро мы поехали на метро на Малую Лубянку, где и располагается храм Св. Людовика. Я ожидал, что архиепископ Франческо Коласуоно, который должен был меня рукополагать, приедет заранее и встретит нас в храме, а его всё не было и не было. Его как бы опоздание и было тогда для меня главным волнительным моментом.

Когда мы всё еще ожидали в ризнице появления архиепископа, туда вошел некий священник весьма внушительной наружности. Он поздоровался со всеми присутствующими и сообщил, что он прибыл на хиротонию священника Иосифа Верта в качестве представителя генерального настоятеля Общества Иисуса. «Приехал ли уже Иосиф Верт?» — спросил он, и ему указали на меня, скромно стоящего в углу. И тогда мы с ним поздоровались отдельно, уже как иезуит с иезуитом.

Архиепископ появился минуты за три до начала богослужения. Я прочитал в ризнице Символ веры, как того требовал чин хиротонии, архиепископ освятил атрибуты моей епископской власти (митру, перстень), и потом, с небольшим опозданием, началась Месса.

Присутствовавшие на церемонии священники из моей будущей епархии, о. Антон Гсель и о. Иосиф Шмидляйн, были, наверное, самыми крупными по габаритам священниками из числа служащих в России. Оба на голову выше меня, и я между ними чувствовал себя «под надежной охраной».

В своей проповеди архиепископ Франческо Коласуонно упомянул, что 65 лет назад в этом же храме Св. Людовика был тайно хиротонисан во епископа монсеньор Эжен Невё, первый апостольский администратор Москвы. Правда, эта аналогия была неоднозначной и заставляла серьезно задуматься. Ведь времена всё еще были коммунистические, и никто не мог с уверенностью предсказать, как будут развиваться события дальше. И о судьбе тайных католических епископов 20-30-х годов было хорошо известно: Эжен Невё, как иностранец, был выслан из страны, а вот его собратья, имевшие советское гражданство и при этом подпольно возведенные в епископский сан или назначенные на ответственное служение, все были репрессированы. Кто-то из них был расстрелян, кто-то умер в лагерях…

В конце Мессы я прочитал заранее заготовленную благодарственную речь, а потом вместе с нунцием прошел в процессии внутри храма, преподавая молящимся свое первое в жизни епископское благословение.

Когда богослужение закончилось, меня многие поздравляли, а монахини из Ордена Матери Терезы (они уже тогда развернули благотворительное служение в Москве) водрузили мне на шею индийский венок.

Так совпало, что в этом году, в котором Вы отмечаете юбилей своего епископства, отмечает свой юбилей и Ваша alma mater, Каунасская духовная семинария. Вам часто доводится вспоминать годы, проведенные в этом учебном заведении? Были ли какие-то особенные радости, связанные с семинарскими годами? С какими сложностями Вы тогда столкнулись?

Разумеется, alma mater, особенно если речь идет о духовной семинарии – это фундамент всей последующей жизни. Хотя еще до семинарии я прошел новициат в Обществе Иисуса, заложивший не менее важный фундамент. Но в Каунасской межъепархиальной семинарии моя священническая формация продолжилась. В нынешнем году это учебное заведение отмечает 150-ю годовщину своего существования.

О духовной семинарии в Каунасе можно было бы написать отдельную большую статью или даже целую книгу. Кстати, побывав в конце апреля этого года в Каунасе на праздновании юбилея, я как раз и получил в подарок книгу, написанную одним местным историком.

Я хорошо помню Мессу на начало учебного года, когда я только пришел на первый курс. Всего в семинарии был тогда 81 воспитанник, а на первом курсе нас было 18 человек. Очень волнительно было, когда хор из восьмидесяти с лишним мужских голосов исполнял литургические гимны и песнопения. Мурашки шли по коже! Столько молодых людей с одной и той же верой, с одними и теми же стремлениями, с одним и тем же призванием!

За годы, проведенные в семинарии, таких вот радостных, волнительных моментов было очень много. Я хорошо помню церемонию облачения в сутану: тогда нам вручали сутану месяца через полтора после поступления в семинарию. И все семинаристы старших курсов дарили каждому первокурснику образок с надписью – своим личным пожеланием. Кто-то, может быть, делал это формально, но было и немало таких, кто подходил к этому заданию с большой ответственностью. Хотя написать восемнадцать открыток с пожеланиями от сердца, всякий раз обращаясь к конкретной личности – это достаточно серьезный труд. И каждый из нас, первокурсников, получил чуть больше шестидесяти таких образков. Эти образки я храню до сих пор. А после Мессы с церемонией облачения был общий праздничный ужин с песнями и веселым общением.

Событием для всех нас были рукоположения наших товарищей в диаконы и священники, которые проходили в конце учебного года. И, конечно же, наши собственные рукоположения…

Еще нужно учитывать, что мы собирались стать священниками в Советском Союзе, т.е. в атеистическом государстве, и отдавали себе отчет во всех трудностях, связанных с нашим выбором, с нашим будущим служением. И это заставляло нас еще больше ценить проводимое в семинарии время: нам нужно было успеть заложить такой крепкий духовный фундамент, который позволил бы пройти сквозь все эти трудности и не сломаться.

Вы уже упомянули, что в конце апреля 2016 г. были участником юбилейных торжеств в Каунасской семинарии. Расскажите, как прошло празднование этого юбилея. С кем из знакомых Вы встретились? Что особенно запомнилось?

Вообще-то связанные с празднованием юбилея мероприятия проводятся и будут проводиться на протяжении всего этого года. Но то мероприятие, которое я посетил, считается центральным. Было множество гостей, была отслужена торжественная благодарственная Месса с участием многих епископов и священников (включая архиепископа Тадеуша Кондрусевича из Минска и епископа Александра Кашкевича из Гродно)… Это был апогей празднования.

Была очень разумно составленная и очень насыщенная программа, которая позволила за короткое время в несколько часов глубоко погрузиться в атмосферу происходящего.

Месса была отслужена в храме Св. Георгия, поскольку семинарский храм (который в годы учебы казался нам очень большим) не мог вместить всех молящихся. Храм Св. Георгия располагается в 150 метрах от семинарии. Ныне его приход окормляется отцами-францисканцами, а в наше время там был склад. Гуляя, мы не раз проходили мимо этого полуразрушенного храма, а однажды даже заглянули в его открытые двери. Теперь там вновь проходят богослужения, но ремонтно-восстановительные работы всё еще не завершены: вероятно, для их завершения потребуется еще немало лет. Когда из него убрали все складские стеллажи и хранившиеся в нем горы продукции, он кажется еще большим по размеру, чем казался нам тогда, почти сорок лет тому назад.

Мессу возглавлял архиепископ Каунасский Лёнгинас Вирбалас, совсем еще недавно – ректор «Руссикума», под руководством которого учились некоторые наши священники. Он-то и пригласил меня на это мероприятие.

После богослужения был устроен торжественный прием с речами и поздравлениями, а перед его началом нынешние учащиеся Каунасской семинарии показали сценку, поставленную в хорошо знакомом нам стиле. В наше время перед Великим Постом устраивался концерт, за который был ответственен 4-ый курс. И всякий раз семинаристы пытались выдумать что-то особенное. Помню один такой спектакль под названием «Машина времени», когда нынешние воспитанники возвращались на сцене на 50 лет в прошлое и общались со своими коллегами тех времен. И в подобном жанре была поставлена и увиденная мной теперь сценка: ее сюжетом был государственный экзамен по 150-летней истории семинарии, который принимал очень строгий преподаватель. Но экзаменуемым удалось пройти все испытания в совершенстве, и всё это было сделано так живо и интересно, что никто из зрителей и не думал засыпать, хотя за плечами многих из них была дальняя и утомительная дорога.

Было много гостей высокого ранга, включая председателя Сейма Литвы, представителей администрации Президента и правительства. Общение перемежалось песнями, концертными номерами. Состоявшийся затем прием у архиепископа включал в себя шведский стол с возможностью личного общения. Ко мне то и дело подходили немолодые уже священники и говорили: «Привет, Йозас!», а я раз за разом напряженно пытался вспомнить: «кто же это такой?» Но вот своего профессора я узнал сразу, хотя и 30 лет назад он уже был в годах. Труднее было узнать тех, кого я помнил 25-летними, а им ныне уже по 55… К сожалению, времени для личного общения было не так уж много, хотя для нас, редко бывающих в Литве (а я последний раз был там 12 лет назад), подобные встречи – это и есть самое интересное.

Какова вообще нынешняя ситуация Католической Церкви в Литве? Есть ли какие-то параллели с ситуацией католиков в России? Или это совершенно разные миры, которые невозможно сравнивать?

За очень короткое время моей нынешней поездки я не успел как следует прочувствовать пульс жизни Церкви в Литве. Праздник семинарии состоялся в субботу, а в воскресенье я сослужил Мессу в Кафедральном соборе, которую возглавлял архиепископ Каунасский на покое Сигитас Тамкявичус. Между прочим, он был нашим гостем в Новосибирске в 2000 г., когда мы проводили Конгресс памяти мучеников XX века в связи с годом Великого Юбилея. Собор был полон, я сам раздавал верующим Причастие, но ближе познакомиться с ними не было времени.

Я слышал, что теперь Церковь в Литве переживает не такие уж простые времена вместе со всей страной. Дело в том, что за последние 10 лет, после вступления Литвы в Евросоюз, страну в поисках лучших условий работы и более высоких заработков покинуло несколько сот тысяч человек. Некоторые называют цифру в полмиллиона, некоторые – еще более высокие цифры. Здесь еще нужно принять во внимание, что уехавшие – это самые активные, трудоспособные, высококвалифицированные граждане, включая молодежь… Разумеется, всё это сказывается и на жизни Церкви: становится меньше желающих поступать в духовную семинарию, возникают иные проблемы…

С современной Литвой я имел возможность познакомиться лишь из окна автомобиля, когда вместе с архиепископом Лёнгинасом Вирбаласом ездил в маленькую деревню, где когда-то проходил свой подпольный иезуитский новициат. Конечно, страна радикально преобразилась по сравнению с советским временем, хотя и тогда Литва была одной из самых процветающих советских республик. В сельском приходе, где я провел два года новициата, теперь нет своего постоянного священника, священник лишь периодически приезжает. Нас встретила женщина, которая и открыла нам храм. Мы разговорились, и оказалось, что как раз в то время, когда я проходил здесь свой новициат, она принимала в этом же храме свое Первое Причастие из рук моего духовного наставника, тайного провинциала иезуитов Литвы того времени, бывшего тогда настоятелем этой церквушки. Женщина очень тепло о нем отзывалась (он умер в 2000 г. в возрасте 95 лет). По ее словам, прихожане догадывались о том, что их настоятель – не просто обычный священник, часто видели гостивших у него священников. Но вот о моем двухлетнем присутствии в этой маленькой деревне она ничего не знала: это значит, что из меня вышел очень неплохой конспиратор!

Многие из числа «старых новосибирских католиков» еще помнят литовского священника-францисканца Битаутаса Саулюса, сыгравшего очень видную роль в возрождении духовной жизни в нашем городе в конце 80-х – начале 90-х годов. Есть ли в современной Литве священники, которые были бы готовы приехать к нам в Сибирь, чтобы здесь служить народу Божию?

Ну, «вербовочных акций» среди литовских священников я не проводил, опять же ввиду недостатка времени (улыбается). Что же касается о. Битаутаса Саулюса, то он как раз и служит в храме Св. Георгия (вместе с другими священниками-францисканцами), где проходили основные торжества. После Мессы он подошел ко мне, и мы тепло приветствовали друг друга, а потом наша беседа продолжилась за общей трапезой. Отец Битаутас до сих с радостью отзывается о годах своего служения в Новосибирске, всё очень хорошо помнит и даже был бы не прочь вернуться в Новосибирск. Но подобное решение – это уже прерогатива Ордена.

Вернемся теперь к нашим сибирским делам. 25 лет служения на посту ординария епархии: с одной стороны, это – великая дата, а с другой – солидный срок. Оглядываясь назад, что Вы считаете своим главным достижением за это время? Чего, напротив, не удалось в полной мере достичь?

Оглядываясь назад, я отчетливо вижу во всём происходящем «руку Божию». Поначалу вообще всё развивалось как бы само собой. Вот те же священники, которых было сначала три, а потом стало пятнадцать, сорок и даже больше… Конечно, я прилагал для этого какие-то усилия, ездил в Германию, Польшу, выступал там, писал письма… Но всё равно всё шло очень легко. Теперь, чтобы заполучить хотя бы одного священника, нужно сделать неизмеримо больше, чем я делал тогда. Можно сказать, что теперь приходится работать в десять раз больше, чем в те годы, а видимая отдача – намного меньше. Об этом полезно вспоминать, потому что именно на этих фактах наглядно демонстрируется, что это не мы строим Церковь, не нами она стоит, а есть Другой, Кто это делает и Кем она стоит, а мы – мы всего лишь немощное орудие в Его руках. Церковь, епархия развивалась так быстро, что моя роль заключалась, скорее, в том, чтобы не быть помехой для деятельности Святого Духа.

А что касается моих инициатив…

Вот в октябре 1994 г. у нас прошла первая Епархиальная пастырская конференция. Вообще-то я хотел провести Синод. Я прочитал, что, начиная с древности, на епархиальном уровне созывались Синоды, и даже до сих пор они проходят. Но нунций посоветовал мне назвать это собрание поскромнее – просто «пастырская конференция». Затем подобные мероприятия проводились в нашей епархии регулярно, но та, первая пастырская конференция до сих пор кажется мне  самой сильной и значимой, она же больше всего и запомнилась.

Впервые в одном месте в лице своих представителей и делегатов собралась вся наша поместная Церковь, все ее «чины». За прошедшие со времени восстановления структур три года много чего уже произошло, многое у нас «выросло», но мы, в большинстве своем, не знали друг друга. К тому же, у нас тогда не было собственных медиа, как ныне телестудия «Кана» или «Сибирская католическая газета», а потому и представление о жизни всей нашей огромной епархии, от Урала до Владивостока и Магадана, было очень фрагментарное. И эта встреча дала всем нам возможность увидеть своими глазами как бы «срез» жизни епархии.

Помню одну русскую женщину с юга Сахалина. Она подошла ко мне, поблагодарила за мероприятие и коротко рассказала свою историю. Оказывается, она переживала кризис своей католической идентичности. Ее католическая община на Сахалине практически целиком состояла из корейцев, и священники там были корейцы, а она чувствовала себя «белой вороной». Но, побывав на нашей конференции, она увидела здесь «весь католический интернационал», включая и русских. И тогда ей открылась природа нашего католичества: именно как Российской Церкви, включающей верных самых разных национальностей, самого разного происхождения. И за три дня конференции она освободилась от большей части терзавших ее сомнений и проблем. Но не только она, а и все мы в какой-то мере укрепили свою идентичность благодаря той конференции.

Очень важным своим достижением я считаю основание духовной предсеминарии, случившееся годом раньше. Я много думал о проблемах подготовки местных священников, и кандидаты ко мне начали обращаться, как только я стал епископом. Здесь нужно учитывать, что по известным обстоятельствам практически ни у кого из них за плечами не было надлежащего стажа нормальной приходской жизни, как это бывает в странах с непрерванной католической традицией. И одно дело, готовить кандидатов «штучно», как это было в советское время, как это было, например, со мной, и совсем другое – поставить эту подготовку «на поток» в условиях возрождения канонических церковных структур. По моему замыслу, должно было существовать какое-то заведение, помогающее распознать свое призвание, готовящее молодых людей к сознательному его выбору и будущей учебе в какой-то из «регулярных» семинарий.

Бывая заграницей, я видел примеры таких заведений. В Риме в 1992 г. я побывал в «доме для распознавания признаний», основанном одним иезуитом. А в 1993 г. я был в Париже, общался с очень тогда авторитетным во Вселенской Церкви кардиналом Жан-Мари Люстиже и присутствовал на рукоположении в священники первых выпускников Реформированной духовной семинарии. Как раз кардинал Люстиже рассказал мне, что в ходе семинарской реформы он учредил институт предсеминарии. И именно беседа с ним стала для меня последним толчком к учреждению предсеминарии в Новосибирске. В своем Рождественском послании 1992 г. я просил верных молиться, чтобы Господь помог нам найти наиболее адекватные формы подготовки новых священников, и теперь, похоже, Господь указал нам такие формы…

Сразу же по возвращении из Парижа я написал декрет об учреждении предсеминарии, а осенью 1993 г. она открылась. Ее первыми воспитанниками стали четыре кандидата, тогда – только из нашей епархии. В последующие годы воспитанников стало больше, к нам стали присылать кандидатов из других епархий. Через нашу предсеминарию прошло, в общей сложности, свыше полутора сотен молодых людей и, хотя лишь сравнительно немногие из них в конце концов стали священниками, я всё же смею надеться, что ее работа внесла свой существенный вклад в возрождение католической церковной жизни в России.

А что не получилось? К сожалению, тоже многое… Если взять последние годы, то не удалось должным образом провести и завершить очень важную инициативу – повторение и обновление уроков II Ватиканского Собора, охватывавшее трехлетний цикл с 2012 по 2015 год.

Четверть века в епископском сане – это веха, которая знаменует собой целый этап архипастырского служения. Но когда завершается очередной этап, за ним тотчас же начинается новый. Какие задачи представляются Вам самыми важными, самыми актуальными сегодня? С чего Вы хотели бы начать новый этап своего епископского служения?

Здесь нужно говорить не столько об очередном этапе моего епископского служения, сколько об очередном этапе жизни Католической Церкви в России. Я стоял у истоков возрождения ее структур, и 25-летие этого великого события мы в этом году прежде всего и отмечаем. 25 лет назад, в эпоху бурных перемен, когда многое еще оставалось неясным, Римом были учреждены администратуры, т.е. временные структуры, которые в конце 90-х были разукрупнены и таким образом их стало четыре. А в феврале 2002 г. они превратились в полноценные епархии со всеми необходимыми для их нормального функционирования органами. Если же говорить о будущем, то здесь нам предстоит, прежде всего, стабилизировать, утвердить и укрепить всё то, что у нас за это время появилось, всё то, чего мы за это время добились. По моему мнению, в нынешнем положении Католической Церкви в России, несмотря на все выдающиеся достижения (а у нас теперь есть то, о чем 30 лет назад мы не смели и мечтать), еще очень много неустоявшегося, до конца не сложившегося. Вот над этим и следует работать.

Вот, например, взять проблему священников. В начале 90-х очень много священников из-за границы охотно и добровольно приезжало к нам. Но теперь одни из них состарились, а некоторые даже умерли, другие вернулись к себе на родину или собираются вернуться… Своих же собственных священников у нас всё еще недостаточно. Может быть, их воспитание в необходимом для нужд Церкви количестве – это и есть наша главная задача на ближайшие 25 лет?

Владыка, а у Вас есть сокровенная мечта?

«У меня есть мечта…», — сказал Мартин Лютер Кинг. Разумеется, без такой мечты невозможно жить. Моя мечта – чтобы все люди пришли к вере в Бога, к познанию Бога. Тому, у кого такой мечты нет, не стоит принимать рукоположения в священники.

Спасибо, Владыка…

«Сибирская католическая газета», 2016

В материале использованы фото «Сибирской католической газеты», Каунасской духовной семинарии, сайта catholic.tomsk.ru, журнала «Стиль», а также из личных архивов епископа Иосифа Верта и архиепископа Тадеуша Кондрусевича