Духовное распознавание

В этой статье из иезуитского журнала La Civiltà Cattolica речь пойдет о духовном распознавании согласно св. Игнатию Лойоле. Основной пункт его учения — поиск Бога в каждом моменте. Искать нужно не только в молитве, но и, прежде всего, в действии, учитывая как внешний опыт (события собственной и/или общинной жизни), так и внутренний (своей совести). Для того чтобы уделить внимание обоим видам опыта, идеально подходит испытание совести. Автор, аргентинец, был духовным отцом Хорхе Марио Бергольо.

Опорный пункт, ось, вокруг которой вращается все учение св. Игнатия Лойолы о духовном распознавании, — поиск Бога в каждом моменте. Очевидно, что св. Игнатий тут не одинок; этому учит и Ветхий Завет (ср. Ам 5, 4, с примечанием из Иерусалимской Библии), и Новый (ср. Мф 6, 33, с примечанием из Иерусалимской Библии): искать Бога — значит взывать к Нему, расспрашивать Его… искать Его слова, Его лица, Его воли… искать Его Царства (1). Эту библейскую мысль подхватывает св. Игнатий, когда говорит о «человеке действия», или «деятельном человеке», который, не прекращая искать Бога в затворе или молитве, прежде всего ищет Его в действии (2).

Деятельный человек ищет Бога прежде всего в действии. Кроме того, он направляет молитву на действие, а не наоборот, в отличие от человека созерцательного. Поэтому само действие подготавливает его к молитве. Об этом «круге: молитва-действие» часто говорит Херонимо Надаль, один из первых учеников св. Игнатия (3). Мы должны точнее описать этот поиск Бога, осуществляемый прежде всего в действии. А для этого поговорим об опыте, как о нем говорит св. Игнатий.

Что Бога следует искать в опыте распознавания — базовый принцип игнатианской духовности. Но опыт распознавания двойствен: он одновременно внешний (исторический, в отношениях с другими людьми) и внутренний (в собственной совести).

Согласно св. Игнатию, есть тесная внутренняя связь между этими двумя типами опыта: отправная точка игнатианского распознавания — внешний опыт, то есть события повседневной жизни; но «круг» не замкнется, если не учитывать внутренний опыт одновременно с внешним.

Внешний опыт

Что касается важности внешнего опыта в игнатианской духовности, можем процитировать о. Симона Родригеса, одного из первых «товарищей» св. Игнатия. В письме к св. Игнатию он говорит о Конституциях, которые основатель Общества составляет в Риме: «Думаю, неплохо будет подождать несколько дней, прежде чем их подтверждать [или объявлять завершенными], потому что часто время — а с помощью времени Господь наш Бог — наставляет Своих служителей» (4).

Св. Игнатий учитывал внешний опыт, когда составлял Конституции Общества Иисуса: он не завершил их — то есть не счел подтвержденными, — пока не заручился как личным опытом, так и опытом Общества, уже распространившегося по миру (5).

Внутренний опыт

Однако внешнего опыта недостаточно: нужен и внутренний, всегда его сопровождающий.

Св. Игнатий привлекает наше внимание ко внутреннему опыту, или опыту совести, когда, знакомя нас с испытанием совести, говорит: «Начинаю с предпосылки о том, что у меня [внутри, или в моей совести] есть мысли трех родов, а именно: одни — мои собственные […] и еще два рода, приходящие извне: одни — от доброго духа, а другие — от злого» (Духовные упражнения [ДУ], 32).

Кроме того, он разрабатывает самый настоящий «код» истолкования, чтобы «некоторым образом ощущать [то есть отдавать себе отчет] и познавать [то есть знать, от кого исходит мысль] различные движения, возбуждаемые в душе [то есть внутри]» (ДУ, 313).

Св. Игнатий в Духовных упражнения помогает упражняющемуся получить этот внутренний опыт, применяя нечто «внешнее»: созерцание жизни Христа, Господа нашего, «по плоти».

Внутренний опыт побуждений (привязанностей, чувств, мыслей…) — особенно в ходе Упражнений — вызывается созерцанием «тайн жизни Христа, Господа нашего» (ср. ДУ, 261-312): как сказано в Апокалипсисе символическим языком, только Агнец, который стоит, «как бы закланный» (символ Христа в Его страстях и воскресении), достоин «раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее» (Откр 5, 1-6; о «книге» как символе «откровения Божия» ср. Ис 29, 11).

Здесь достаточно процитировать один-единственный текст Игнатия; вводя тему избрания — или поиска воли Божией, — он говорит: «Уже рассмотрен пример, данный Господом нашим Христом для первого образа жизни […], а также для второго […]. Начнем же, попутно созерцая Его жизнь [от крещения до вознесения], исследовать и спрашивать о том, при каком образе или состоянии <нашей> жизни Его Божественное Величество желает иметь нас в услужении Себе» (ДУ, 135).

Но созерцаемый нами Иисус — не только персонаж из прошлого: Он сейчас живет среди нас и ведет нас в будущее (6). Иными словами, не только «исторический Христос», но и «Христос веры» мотивирует наш внутренний опыт, в свете которого мы должны распознавать Его волю о нашей внешней жизни.

Опыт распознавания

В конечном итоге искать Бога надо не только в молитве, но и, прежде всего, в действии, учитывая одновременно оба вида опыта: внешний (события собственной и/или общинной жизни) и внутренний (своей совести).

И если мы говорили отдельно о двух видах опыта, то для того, чтобы привлечь внимание к охотнее всего забываемому в опыте распознавания — ко внутреннему опыту.

1) Пытаются оправдать эту забывчивость, обвиняя, например, внутренний опыт в том, что он «солипсический», индивидуалистический, субъективный и т. д.

Так и было бы, будь он отделен от внешнего опыта, но он не отделен, если рассматривать оба вида одновременно.

События нашей жизни — учителя, которых Бог нам предлагает, чтобы нас направить на верный путь. Следует ли это понимать так, что Бог берет в Свои руки некоторые события и делает их знаками Своей воли, а прочим предоставляет следовать своим естественным ходом? Вовсе нет. Понимать надо так, что события, переживаемые нами, вызывают в нас — во внутреннем мире, или в совести — реакции: в разнообразных событиях или в одном из них мы довольны или унижены, тревожимся или чувствуем себя свободно; испытываем всякого рода желания или отвращение; формулируем суждения или принимаем решения. Иными словами, события, переживаемые нами в отношениях с другими людьми, приводят нас в движение.

Если мы направим внимание на это внутреннее движение, то заметим, что Святой Дух учит нас различать, то есть распознавать, какие из всех этих чувств, реакций, суждений и решений, исходят от Бога и сообразны Иисусу Христу, а какие нет. Иными словами, найти Бога в событиях нашей жизни — значит распознать, чтобы событие стало знаком от Бога (или «не-Бога»), тот знак, которым Бог нас призывает (7).

Следовательно, распознавание, хотя и базируется на внутреннем опыте, не «чисто внутреннее дело», потому что ему сопутствует одновременный внешний опыт (8).

2) Вот всего один пример. Св. Игнатию передали — в качестве вполне достоверной — информацию касательно его ученика, св. Франциска Борджиа, — вот внешний опыт. «Император предложил вашу кандидатуру, и Папа был рад назначить вас кардиналом», — пишет он заинтересованному лицу (9). Св. Игнатий сразу ощутил — вот и внутренний опыт — «склонность или побуждение воспрепятствовать этому всеми силами. Тем не менее я не был уверен в Божественной воле из-за многих доводов за и против, которые приходили мне на ум», то есть склоняли его выбрать то одно, то другое, так что «я взял себе три дня на размышление и молитву». «В течение этих трех дней, в какие-то часы, […] я ощущал некие страхи, а не ту свободу духа, чтобы говорить [с Папой] и помешать этому замыслу. Я говорил себе: откуда я знаю, что хочет сделать Господь наш Бог? […] В другие моменты […] я ощущал, что эти страхи отдаляются. Не раз испытав это смятение, то со страхом, а то с противоположным чувством [то есть в свободе духа], наконец на третий день […] вот он я […] с суждением столь решительным и волей столь спокойной и свободной, чтобы возражать, насколько могу, Папе и кардиналам […]. И я до сих пор уверен, что, если бы так не поступил, то не дал бы доброго отчета о себе Господу нашему Богу, а напротив, дал бы отчет всецело дурной».

Да и что такое Автобиография св. Игнатия, если не одновременное повествование о внешнем опыте (выздоровление в Лойоле, чтение, путешествие в Святую Землю, учеба в Барселоне, Алькале, Саламанке и Париже и т. д.) и о внутреннем опыте (желание подражать святым или вести светскую жизнь, страхи и т. д.)?

То же можно сказать о Духовном дневнике и письмах (связанных с управлением и духовным руководством): во всех этих текстах св. Игнатия мы сможем обнаружить, если посмотрим внимательно, «опыт распознавания», который, в свою очередь, включает в себя «внешний» опыт и отдельный от него «внутренний» опыт.

* * *

До сих пор мы говорили о распознавании, для которого, согласно св. Игнатию, характерно внимание одновременно и ко внешнему, и ко внутреннему опыту.

Это внимание в игнатианской духовности называется испытанием совести.

Это способ молиться, и нам следует рассмотреть его получше, что позволит подчеркнуть важность внутреннего аспекта в опыте распознавания, при этом не пренебрегая внешним аспектом.

Испытание совести

Это не только нравственное осознание греха, тяжкого или легкого, но нечто более глубокое и богатое. Разумеется, мы не исключаем первого значения, но и не сводим испытание совести к усилиям, предпринимаемым «для ее очищения и лучшего совершения исповеди» (ср. ДУ, 32-42). Когда в игнатианском контексте распознавания духов мы говорим о «совести», то понимаем ее как «поле духовной битвы», где, как говорит св. Игнатий, даны «мысли [побуждения, привязанности, чувства…] трех родов, а именно: одни — мои собственные (10) […] и еще два рода, приходящие извне: одни — от доброго духа, а другие — от злого» (ДУ, 32). При таком понимании совести ее испытание — как молитвы, так и действия, как частное, так и общее — есть то, что в Евангелии называется «бодрствованием» (11); это один из способов молиться.

Итак, испытание совести — это способ молиться. Есть и другие способы (прошение и благодарение, например), евангельские и столь же действенные, но игнатианская духовность, преимущественно активная, предлагает испытание совести как предпочтительный и наиболее часто применяемый способ молитвы (12).

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Эта статья, впервые опубликованная в Boletín de espiritualidad, № 80, апрель 1983 г., 1-16, сейчас входит в сборник M. Á. Fiorito, Escritos, V, Roma, La Civiltà Cattolica, 2019, 176-190. Здесь мы предлагаем вниманию читателя вторую часть. Первая часть, под названием «Духовное отцовство», была опубликована в Civ. Catt. 2021 IV 430-438.

2 В Церкви есть только два типа призваний: созерцательное и активное; каждому из них присущи установления, какими оно обычно пользуется (средства, времена и т. д.). Второй Ватиканский собор утверждает: есть «институты, целиком предназначаемые к созерцательной жизни, так что их члены посвящают себя только Богу в одиночестве и молчании, в прилежной молитве и усердном покаянии […], сколь бы настоятельной ни была нужда в деятельном апостольстве» (Perfectae caritatis, 7); также есть «множество институтов […], посвященных различным делам апостольства. […] В этих институтах апостольская и благотворительная деятельность относится к самой природе монашеской жизни как священное служение и дело любви, поручаемое им Церковью и осуществляемое от ее имени. […] [И в этих институтах] необходимо, чтобы их апостольская деятельность проистекала из тесного единения с Ним» (там же, 8). Второй Ватиканский собор нам открыто говорит, что, хотя в Церкви есть два типа призваний, «созерцательное измерение» принадлежит им обоим.

3 Ср. M. Nicolau, Jerónimo Nadal S.I. (1507-1580): sus obras y doctrinas espirituales, Madrid, Consejo superior de investigaciones científicas, 1949; см., в оглавлении, выражение «созерцательные в действии». Однако нам представляется, что доходчивее объясняет «круг молитва-действие» св. Петр Фавр, знакомый со св. Игнатием еще с более давних пор. Вот что он говорит в своих Духовных воспоминаниях: «Твоя жизнь [он обращается к человеку, ведущему, как и он сам, деятельную, а не чисто созерцательную жизнь] должна следовать за Марфой и Марией вместе [классические образцы деятельной и созерцательной жизни] […]. Если же один из образов жизни ты должен вести ввиду другого, а не для него самого, как часто случается, то есть если ты применяешь молитву как средство для лучшего действия, или, наоборот, действие подчинено молитве, в целом будет уместнее, если ты направишь молитвы к сокровищам добрых дел, а не наоборот, и напротив: в действии будешь стремиться к сокровищам, добываемым молитвой. Иное дело — тот, кто ведет чисто созерцательную жизнь: его цель — собрать сокровища познания и любви Божией, и ему не нужно просить при любых обстоятельствах о благодати, необходимой тем, кто живет деятельной жизнью» (P. Favre, Memorie spirituali, n. 126). Незадолго перед тем Фавр сказал: кто ищет Бога духовно в добрых делах (это свойственно деятельному человеку), потом лучше находит Его в молитве, чем если бы изначально искал в молитве, чтобы затем найти в делах. Итак, Фавр решает духовную проблему соотношения между молитвой и действием двояко: во-первых, подчинять молитву действию; во-вторых, искать и находить Бога изначально в действии, прежде чем в молитве (этот последний элемент — самая оригинальная мысль св. Петра Фавра). Ср. M. A. Fiorito, Escritos, цит., V, 56-59.

4 S. Rodrigues, Epistolae, 531. Мы сегодня сказали бы так: история — учительница жизни, или: Божии знаки следует искать в знаках времен (ср. M. A. Fiorito, Escritos, цит., IV, 7-66). Через какое-то время св. Игнатий, взяв на вооружение принцип, провозглашенный Родригесом, пишет настоятелю одной из иезуитских общин, находящейся в стадии формирования: «Конституции, или правила, присланные вами, одобряю. И думаю, что они будут полезны в начале вашей общинной жизни. Со временем опыт вас научит, что прибавить или изъять» (Игнатий Лойола, s., Epistolae, I, 661).

5 Мы собираемся говорить о подтверждении собственного личного опыта. Что же до подтверждения со стороны Общества Иисуса, для этого основатель позвал Надаля и отправил его распространять Конституции в разных странах.

6 Поэтому св. Игнатий побуждает нас в начале каждого молитвенного часа возноситься «разумом горе, думая, что Господь Бог наш наблюдает за тобой и т. п.» (ДУ, 75): взгляд Христа, воскресшего и прославленного, обращен на нас и нашу жизнь (ср. M. A. Fiorito, Escritos, цит., IV, 371-385).

7 Ср. C. Flipo, Trouver la décision, в Vie chrétienne, n. 175, 1975, 4-7.

8 Оно и не «натуралистическое», поскольку не довольствуется чисто внешним опытом — социологическим, психологическим, экономическим и т. д., — но учитывает и внутренний опыт благодати и искушения (ср. M. A. Fiorito, Escritos, цит., IV, 7-66). Впрочем, есть особая ситуация, когда можно абстрагироваться от внутреннего опыта, не потому что мы его отрицаем, а потому что он «спокойный», то есть «когда душу не обуревают различные духи, и она пользуется своими природными силами […] спокойно» (ДУ, 177). Это то, что св. Игнатий называет «временем третьим», когда благодать проявляет себя именно в спокойствии, или отсутствии «различных духов». Тогда нужно применить разум и рассудить, «сколько удобств и пользы […] я получил бы […] <от обладания данным предметом>. С другой стороны, так же рассмотреть неудобства и опасности, кроющиеся в обладании этим. Точно так же сделать […]: рассмотреть удобства и пользу отказа от этого; и напротив, точно так же — неудобства и опасности, кроющиеся в отказе» (ДУ, 181). Составив эту «общую картину», где учтены только доводы за и против, нужно «отметить, куда более склоняется разум; и таким образом, согласно более сильному разумному побуждению, а не по какому-либо побуждению чувственному, нужно принять решение относительно предложенного» (ДУ, 182): какова воля Божия.

9 Игнатий Лойола, s., Письмо от 5 июня 1552 г., в Monumenta Historica Societatis Iesu, Epistolae, IV, 283-285.

10 Чтобы исповедаться, достаточно позаботиться о «своей собственной мысли», в которой грех: мы не ответственны за то, что «приходит извне», отвечать надо только за то, что исходит «единственно из моей чистой свободы и произволения» (ДУ, 32).

11 Ср. Мф 26, 41; Мк 14, 38; Лк 21, 36. В этих текстах бодрствование связано с молитвой. По-видимому, лучшее «бодрствование» — это «молитвенный настрой»; то есть это способ молиться, как для св. Игнатия испытание совести — тоже способ молиться. Поэтому Ксавье Леон-Дюфур так завершает свои рассуждения о библейском термине «бодрствовать»: «Итак, бодрствование […] характеризует христианина […]. С другой стороны […], христианское бодрствование требует от ученика постоянной молитвы и трезвения: „Бодрствуйте, молитесь, трезвитесь”. Применение двух глаголов («бодрствовать» и «молиться») может быть «гендиадисом» (буквально „одно через два”); то есть из двух глаголов один подчинен другому, и они обозначают действие одного, главного. Если так, Господь нам рекомендует определенный настрой (бодрствование) в форме молитвы. В тексте Луки это выражено яснее, поскольку глагол „бодрствовать” употреблен в повелительном наклонении (главный глагол), а „молиться” в герундии (подчиненный глагол, который объясняет, как бодрствовать)» (Ср. X. Léon-Dufour, I Vangeli e la storia di Gesù, Milano, Paoline, 1967).

12 «Еще одна черта внутренней жизни св. Игнатия — сосуществование в нем, до конца жизни, вдохновенных даров […] с аскетическими практиками, которые многим показались бы годными только для начинающих. Во-первых, частое испытание совести, до конца жизни. […] Рибаденейра уточняет: у него всегда была эта привычка исследовать во всякий час свою совесть. […] Далее следует забавная история, пересказанная много раз: встретив священника […], <св. Игнатий> спросил, сколько раз он испытывал совесть в тот день. Поскольку священник ответил, если не ошибаюсь, что семь раз, наш отец [Игнатий] возразил: так мало? А впереди еще была большая часть дня» (J. de Guibert, La espiritualidad de la Compañia de Jesús, Santander, Sal Terrae, 1955).

Мигель Анхель Фиорито SJ

Источник: La Civiltà Cattolica