Следует постоянно держать в уме: «А что еще я могу сделать?»

Очередным гостем нашей рубрики «Призвание» стал благочинный Восточного деканата Преображенской епархии о. Алексей Баранников. Итак, слово о. Алексею:

Я родился в 1974 г. в обычной семье в деревне, в Алтайском крае. У меня было нормальное «советское» детство, без особых проблем. О вере я, как и большинство советских подростков, ничего не знал. Ничто вокруг мне об этом не напоминало. Впрочем, это не совсем так. Верующих людей в моем окружении не было, кроме… моей бабушки. Это был единственный человек, из тех, кого я знал, который молился, причем молился ежедневно, перед сном, и этот факт пробуждал во мне, тогда еще маленьком ребенке, некий интерес. Ведь никто другой так не делал, только она так делала! Хотя и ее нельзя было назвать церковным человеком по той простой причине, что никакой церкви в нашем селе не было.

Я неплохо учился в школе и, наверное, ничем не выделялся среди своих сверстников. Мировоззренческий кризис начался у меня в годы перестройки, когда советские идеалы, которые мы впитали в школьные годы, вдруг начали стремительно рушиться. Нас учили, что мы живем в замечательной стране, что нам несказанно повезло, и что те, кому не посчастливилось родиться в стране победившего социализма, нам отчаянно завидуют… И всё это оказалось неправдой! Представьте: ты внезапно понимаешь, что тебя обманывали, причем обманывали взрослые люди, те, кому ты доверял. Я переживал это как самую настоящую драму.

Между тем человеку в юном возрасте особенно нужны жизненные ценности, ориентиры. И я уже тогда решил, что это должны быть более прочные ценности, чем те, которые может доставить какая-то мирская, выдуманная людьми идеология. Если оказалась ложной та идеология, в которой нас воспитывали, то ложной может быть и любая другая. Я стремился найти что-то более надежное, то, что никогда не обманет.

Вот тогда-то я и стал впервые задумываться о вере, отдалился от обычной жизни сверстников, стал много читать… У меня не было явно выраженного момента обращения. Скорее, осознание Бога, того, что Он есть, приходило исподволь, постепенно…

Однажды ночью я слушал радио, и вот, диктор сообщает адрес священника в Саратове, по которому с ним можно связаться. Я тут же воспользовался этой возможностью. Правда, тот человек оказался вовсе не священником, однако он прислал мне посылку с религиозной литературой католического Брюссельского издательства «Жизнь с Богом» и дал другие адреса – настоящих священников и некоторых молодых людей, как и я интересующихся религией. По стечению обстоятельств, человек, с которым я вступил в переписку, оказался греко-католиком, как и те «новые знакомые», которых он мне рекомендовал. В числе первых я познакомился с молодым человеком моего возраста – Андреем Зверевым из Новосибирска (Ред.: ныне о. Андрей Зверев является настоятелем греко-католической общины г. Копейска Челябинской области). Он уже тогда был убежденным греко-католиком, в отличие от меня, чьи убеждения еще окончательно не сложились. У меня появились и первые сочувствующие в моей школе: два моих друга-одноклассника и библиотекарша.

Из воспоминаний той поры, наверное, самым ярким следует считать день, когда библиотекарша где-то достала и принесла Новый Завет. Никогда прежде я этой книги не видел, а тут смог подержать в руках и даже почитать! Очень большое влияние на меня оказали выступления о. Александра Меня по телевизору. Его тогда стали часто показывать. Слова человека, в котором легко угадывались образование, ум, красноречие, внушали большое доверие.

Впрочем, большинство своих планов я держал в тайне и от родителей, и от братьев, и от одноклассников. А планы были такие: стать священником или даже уйти в монастырь. Бог и Церковь всё в большей мере становились для меня той жизненной опорой, которую я так искал. Уже спустя два дня после получения аттестата я поехал в Новосибирск, где встретился с моим новым другом Андреем Зверевым. Вместе мы отправились в греко-католический приход г. Прокопьевска, окормляемый монахами-редемптористами, к о. Ярославу Сподару. Как я уже говорил, стойких убеждений у меня тогда еще не было, но, оказавшись в Прокопьевске, я понял, что «попал домой», почувствовал себя на своем месте. Постепенно пришла уверенность, что всё это – не случайно, что Бог указал мне «мою» Церковь, т.е. ту, в которой Он хочет меня видеть. Так бывает: вот сделал ты решительный шаг, покинув родительский дом, сразу погрузившись в незнакомую жизнь; и почти тут же находишь общину, в которой тебя принимают, «как своего», о которой, как кажется, ты только и мечтал, сам не сознавая этого.

Я тогда решил, что пойду в монастырь, к редемптористам, хотя не был еще даже крещеным. Меня окрестил спустя какое-то время о. Ярослав. А в августе 1991 г. мы уже вылетели во Львов, где находились руководящие структуры Ордена редемтористов. После годичного кандидатского стажа в Прокопьевске (то время мне запомнилось, как время интенсивной молитвы и церковных служб), я стал новицием-послушником в монастыре отцов-редемптористов в Западной Украине. Так сложилось, что тогда послушников из России было больше, чем украинцев. Правда, по разным причинам никто из тех послушников монахом не стал.

Вот и мы с Андреем Зверевым в конце концов решили избрать путь епархиальных священников. Время было очень трудное, недавно распался Советский Союз, и никакой помощи из дома мы получать не могли. В Украине у нас не было ни знакомых, ни родственников. Но к нам очень хорошо отнеслись в Ивано-Франковской греко-католической семинарии. Ее ректор епископ Иеремия Билык принял нас, назначил стипендию, предоставил место в общежитии… Шесть лет учебы в семинарии пролетели незаметно. У нас часто представляют западных украинцев, как агрессивных националистов, ненавидящих всё русское. Однако нам – русским воспитанникам семинарии – ни разу не пришлось с чем-то подобным сталкиваться. Да, уровень, скажем так, национального самосознания там существенно выше, чем тот, к которому мы привыкли. Но это отнюдь не мешало нам иметь многих друзей, с которыми мы до сих пор поддерживаем отношения.

В 1997 г. я вступил в брак, в мае следующего года был посвящен в диаконы, а в 11 октября 1998 г. епископ Софрон Мудрый возвел меня и Андрея Зверева в сан священника. Я стремился как можно скорее вернуться в родные места, уехал, сдав досрочно экзамены, а Владыка Иосиф Верт после некоторых раздумий назначил меня администратором прихода в Новокузнецке.

В этом городе никогда прежде не было «своего» католического священника, общину окормляли отцы из Прокопьевска. И ситуации в этих двух городах были очень похожи: в обоих были две католические общины – западная и восточная, а одни и те же священники служили и той, и другой. Такое служение я совершаю вот уже в течение одиннадцати лет. Никакой двойственности при этом не ощущаю. Напротив, «биритуализм» для меня – нечто совершенно естественное, обе литургические традиции гармонически соединились в моем духовном опыте и служении, так что мне теперь даже трудно сказать, какой из обрядов для меня «главный». Собственно, и мой первый опыт жизни во Христе был именно таким: в Прокопьевске две традиции гармонично переплетались, ежедневно служились и Месса, и Литургия византийского обряда. Именно в такой духовности я и воспитан и подсознательно всегда хотел в ней оставаться. В семинарии никаких контактов с латинским обрядом у меня, естественно, не было. Но вот с началом служения в Новокузнецке всё вернулось «на круги своя». И мою общину я могу назвать по-настоящему «экуменической»: одни посещают Святую Мессу, другие – Божественную Литургию, но, в сущности, мы – одна община, большие праздники, важные приходские события всегда отмечаем вместе. Отражается это и на внутреннем убранстве нашего храма: в нем представлена атрибутика обоих обрядов. «Внешних наблюдателей» и формальных католиков, которые нас посещают только изредка, это несколько смущает. «А это точно католическая церковь?» — такой вопрос мне приходится слышать довольно часто. Но я считаю, что мы и есть «самые правильные католики». Ведь слово «католический» указывает на вселенскость, всеохватность, широту…

С общиной Новокузнецка я познакомился еще прежде, чем стал ее настоятелем, приезжая из Ивано-Франковска на летнюю практику. Это была замечательная община. Очень большую роль в ней играли немецкие семьи: они сами собирали людей, проводили молитву… Эти семьи давным-давно выехали в Германию, но в городе их помнят до сих пор. В 90-х годах службы проходили в крайне убогих условиях, в стареньком домишке в частном секторе на краю города, но зато город переживал самый настоящий религиозный бум, было множество желавших принять Крещение. Но к началу моего священнического служения тот подъем, на гребне которого я и сам пришел в Церковь, в значительной мере угас. Настало время повседневной, неблагодарной, исполненной трудов и проблем работы. Но свой приход я очень люблю, мы все – одна, спаянная братскими узами семья.

Что касается самого запоминающегося события моего 10-летнего служения в Новокузнецке, то это было, конечно, строительство храма. Идея построить храм просто не могла не появиться. Духовная жизнь католика тесно связана с культом, а культ подразумевает соответствующее «святое место», «святое строение». Когда я приехал в Новокузнецк, в распоряжении общины был только ветхий молитвенный дом, купленный в конце 80-х годов сестрами-евхаристками из Литвы. И первой моей заботой стало обеспечение общине нормальных условий для молитвы. В конце концов, было решено строить церковь заново. Проблем поначалу было множество. Я даже не знал, как подступаться к решению этой задачи. Подготовка к строительству началась еще в 1999 г. Мы занялись проектными работами, оформлением земельного участка… По большому счету, эти работы до сих пор не завершены, еще остаются формальности, которые необходимо уладить. Но основную работу мы сделали, и свидетель этому – храмовый комплекс, который ныне возвышается на ул. Разведчиков. Этот храм освящен в честь великого святого, весьма почитаемого на христианском Востоке – св. Иоанна Златоуста. И построен он в восточном византийском стиле, но с неким элементом западной церковной архитектуры. Чего-то подобного нет ни в России, ни в Украине, ни у православных, ни у греко-католиков.

История появления храма именно в таком виде включает, по моему убеждению, и момент промысла Божия. Я познакомился с одним архитектором, очень хорошим, верующим человеком, православным. У него был эскиз православной часовни, но его проект не был принят. И тогда я предложил взять проект часовни «за основу» для строительства нашего храма. Что из этого может получиться, было тогда непонятно не только мне, но и самому архитектору. Непонятно это было и чиновникам. Мы им объясняли, что хотим построить католическую церковь, но выглядеть она будет, как православная… Этого не мог понять никто!

Мы с самого начала знали, что в нашем будущем храме будет совмещаться служение в двух обрядах. Правда, основа – это всё же обряд Восточный. Есть иконостас, есть стационарный престол за Царскими вратами, имеющий форму, принятую в византийской традиции. И освящен он был по всем канонам, принятым в Восточной Церкви. Но есть и переносной алтарь, который выносится перед Царскими вратами, и на котором служится латинская Месса. Из элементов «латинства» следует еще, наверное, упомянуть лавочки в храме. В общем, я уверен, этот оригинальный проект прекрасно воплощен – и внешне, и внутренне. Хотя многое сейчас я бы сделал по-другому… Но всего заранее невозможно предусмотреть, а пределов совершенству, как известно, не существует.

А рядом с храмом построен приходской дом, в котором есть всё необходимое: зал для общих собраний, офисное помещение, библиотека, две комнаты для гостей и квартира священника. Освящение храма и всего комплекса в 2007 г. стало для нас самым радостным событием, под впечатлением которого я, в некоторой степени, нахожусь до сих пор. Благодаря появлению храма, прихожан стало несколько больше, значительно возросло число крещений.

Но обольщаться и почивать на лаврах, конечно, не стоит. Ведь появление строения, пусть даже и «святого», не решает всех пастырских проблем. И человека невозможно по-настоящему обратить ко Христу материальными вещами. А потому никакие здания, никакие эстетические изыски не могут сами по себе повлиять на душу человека. Та вера, которую мы проповедуем, – это не способ удовлетворения наших нужд или форма проведения досуга. Это – самое важное на свете дело, от которого зависит судьба бессмертной души в вечности. Сегодня и я, и прихожане моего прихода (а они, наверное, в первую очередь), ощущают себя призванными как можно активнее свидетельствовать о Христе, как можно полнее проявить свою веру и свое присутствие в городе.

Ни в коем случае нельзя успокаиваться на достигнутом, необходимо всё выше и выше поднимать планку, раздвигать горизонты, выходить на новые рубежи… Следует постоянно держать в уме вопрос: а что еще я могу сделать? Каким еще образом могу свидетельствовать окружающему миру о Христе и сделать это свидетельство максимально эффективным? Правда, построенный храм – это тоже свидетельство миру, но он не сделает вместо нас нашей работы, не будет за нас проповедовать…

Каждый священник (а, говоря «каждый», я имею в виду прежде всего самого себя) должен сам определить: как я смогу стать «светильником, во тьме горящим» и пылать еще ярче? Для меня главнейшее – то, что я назвал бы «актуальной святостью» священника. Всё, что написано в документах Церкви, духовных наставлениях Святых Отцов, в Священном Писании, наконец, должно стать в жизни священника абсолютно реальным. А иначе возникнет ситуация, которую один ветхозаветный пророк определял так: «(вы) слова Мои бросаете за себя»: если учение Церкви не находит отклика в душе священника, то может ли оно найти отклик в душе прихожан?

А еще нам – католикам, членам Вселенской Церкви – следовало бы избавиться от некой узости во взглядах, привычках, методах проповеди… Это, кстати, весьма соответствовало бы ментальному типу русского человека. Ведь русский человек по душе широк, он – «стихийный католик»…

Необходимо чувствовать, что за нами – сила Божия. Ведь Иисус «учил со властью». Не менее важно строить общину так, чтобы она стала чем-то привлекательным для людей. Мы и сами до конца не сознаем, каким великим духовным богатством владеем. Но нужно еще уметь «подать», «преподнести» это богатство.

Оглядываясь на пройденный жизненный путь, я не перестаю благодарить Бога. Этот мой путь, начавшись в глухой алтайской деревне, пролегал через общину Прокопьевска, где я сразу почувствовал себя «дома», на далекую Украину, а оттуда снова привел меня в Сибирь. И я знаю, что нахожусь ровно в том месте, на которое Бог меня призвал – призвал, надо сказать, весьма удивительным образом! Постоянно ощущая в своей жизни «руку Божию», я очень надеюсь, что «благодать Его во мне не была тщетна» (1 Кор 15,10), и продолжаю об этом молиться.