17 января исполнилось 125 лет со дня рождения епископа-исповедника Александра Хиры

Рассказывает священник Александр Деппершмидт:

Я был свидетелем заключительного этапа жизни Слуги Божия епископа Александра Хиры. Он отошел ко Господу, когда мне было 7 лет, но перед тем, с 1977 г., проживал в доме моего дедушки, так что фактически стал членом нашей семьи в широком смысле этого слова. Мне довелось наблюдать за ним не только как за священником и пастырем, но и просто как за человеком в приватной обстановке, в домашнем быту. Всё это было давным-давно, но эти свои детские воспоминания я стараюсь бережно хранить, особенно теперь, когда сам являюсь священником.

Хотя, следует признаться, что я видел Владыку Александра не так уж часто. Обычно, когда я приходил в гости к дедушке, отец Александр отсутствовал. Так у меня уже с детства выработалось представление о том, каким должен быть настоящий священник: это человек, которого редко можно застать дома; это человек, который всё время в пути. Отец Александр занимал в доме дедушки две комнаты. Одна из них – совсем маленькая – служила ему спальней, другая – побольше – исполняла роль приемной. Вот в этой комнате в отсутствие отца Александра мы с моим братом-близнецом обычно играли, а в спальню не заходили никогда. На стене в приемной висел образ Святого Георгия Победоносца, и совсем недавно я узнал, что он был подарен Владыке Александру нашим епископом Иосифом. Этот образ производил на меня очень сильное впечатление. Как, наверное, каждый мальчик, я увлекался рыцарством, а там как раз и был изображен рыцарь, облаченный в доспехи и поражающий дракона. В те времена совсем близко от нас жили духовные рыцари – священники. И им тогда часто приходилось сражаться в прямом смысле: они подвергались гонениям, трудились в неимоверно тяжких условиях. И отец Александр был в моих глазах именно таким пожилым и заслуженным рыцарем, посвятившим всю свою жизнь борьбе за спасение людских душ, борьбе за Христа и Церковь. Отцу Александру было тогда около 80-ти лет, и его старались оградить от житейских забот, но всё-таки мне не раз случалось видеть, как он убирал в своей комнате или готовил себе еду на кухне.

Даже на меня, маленького ребенка, отец Александр производил впечатление в высшей степени интеллигентного человека. Он никогда не терял спокойного расположения духа, был исключительно вежливым с каждым человеком, независимо от его социального статуса или уровня образования. Это от него пришло ко мне убеждение, что священнику надлежит быть человеком высокообразованным. Отец Александр мог говорить практически на любую тему. Правда, большинство тех тем я тогда, конечно, не понимал. Запомнилось, как отец Александр комментировал конфликт вокруг Фолклендских островов, о котором тогда много писали в советской прессе. В СССР симпатии были, скорее, на стороне Аргентины, а вот отец Александр аргументированно полагал, что претензии Великобритании могут быть серьезно обоснованы исторически. Отец Александр очень много читал (причем на самых разных языках) до последних дней своей жизни. Он непрерывно пополнял багаж своих знаний, не уставал заниматься самообразованием.

Именно от отца Александра я впервые узнал о благочестивой традиции праздновать собственные именины. Дело было 3 мая, и мне тогда было 6 лет. Тот день пришелся на воскресенье, и к нам в гости пришел дедушка, а потом появился и отец Александр с букетом цветов. Я уже знал, что цветы обычно дарят женщинам, а потому ожидал, что отец Александр преподнесет букет маме, однако он вручил букет мне, сопроводив этот жест словами: «Поздравляю тебя, Александр! Сегодня у нас с тобой День Ангела – день памяти святого Папы Александра I». В настоящее время память Папы Александра перенесена в Католической Церкви на другой день, но я продолжаю праздновать свои именины 3 мая – из уважения к памяти Владыки Александра. Тогда же я впервые ощутил свою духовную связь с ним – всё-таки тезки. Много лет спустя, когда меня рукоположили в священники и я праздновал свою премицию в Германии в окружении многочисленных родственников, один из моих дядьев сказал мне: «Теперь ты – патер Александр, и мы так и будем к тебе обращаться. Но ты должен быть достоин такой формы обращения, должен заслужить ее! Помни к кому мы так обращались в Караганде!». Дядя давал мне понять, что мне следует принять эстафету высокого священнического служения от Владыки Александра, который всегда был для нас и оставался патером Александром. О его епископском сане никто из нас в те карагандинские времена, разумеется, не знал. Замечу еще, что почтительная форма обращения к священнику патер (отче) – это достояние русско-немецкой традиции. В современной Германии к священникам так не обращаются.

У меня есть еще одно теплое воспоминание, связанное с отцом Александром. Когда родилась моя младшая сестренка, он, конечно же, слышал об этом, но специально поздравлять нас не пришел. Тогда в немецкой католической общине рождалось много детей в самых разных семьях. Но однажды, когда малышка спала в своей кроватке, а мама возилась с чем-то на кухне, ей вдруг послышался звук подъехавшей к калитке машины, а спустя пару минут показалось, будто кто-то вошел в дом. Мама выглянула из кухни и увидела, как Владыка Александр, не говоря ни слова, быстро прошел в комнату, где спала моя маленькая сестричка, поцеловал ее в лоб и благословил, после чего так же тихо удалился. Позднее я узнал, что он таким образом навещал многие семьи, где были новорожденные дети. Он вел себя как добрый и любящий дедушка, собственно таким мы его тогда и воспринимали. Кстати, мою сестру отец Александр сам же потом и крестил. А моих родителей за много лет перед тем венчал.

Хочу еще отметить, что в те далекие годы мы – причем не только дети, но даже и многие взрослые – относились к священникам с благоговейным почтением. В наших глазах это были посредники между Богом и людьми, а потому они сами были кем-то большим, чем обычные люди: они казались нам почти ангелами. А значит и приступать к ним следовало с неким священным страхом, и беспокоить их попусту не полагалось, и уж тем более детям. Но из всех известных мне священников именно Владыка Александр внушал меньше всего страха. Судя по тому, что мне потом довелось услышать, он и в качестве исповедника был самым кротким, любящим и деликатным из всех карагандинских духовников. К тому же именно на его примере я убедился, что священник всё же остается земным существом. Оказалось, что у священника имеется национальность – отца Александра у нас называли «венгром». У него имеются родные: однажды к нему в гости приехали родственники из Закарпатья. Больше того, я узнал, что отец Александр сам был сыном священника. Мне тогда это было трудно уяснить: я знал только латинских священников, живущих в целибате, а то, что в Католической Церкви есть и другие обряды, представлял себе смутно.

Я помню, с каким тщанием, отдавая последние силы, отец Александр служил Литургию. Для меня это стало свидетельством того, что, будучи священником, ты призван служить Богу и людям буквально до последнего вздоха, отдавая притом всего себя. Я достаточно рано стал задумываться о своем духовном призвании и признаюсь честно: первоначально пример таких самоотверженных священников как отец Александр меня даже пугал. Складывалось впечатление, что быть священником – это значит обязательно страдать. Я тогда уже жил в Германии, куда уехал вместе с родителями, и знал, что сажать меня не будут (да и в России священников тогда уже не сажали), но перспектива полного отречения от себя самого – так, как это делал отец Александр и другие священники из моего карагандинского детства, – всё равно оставалась.

Помню и последние дни епископа Александра на этой земле. Это было вскоре после похорон Брежнева. О тяжкой болезни Владыки Александра было известно, и люди собирались по домам, по квартирам, чтобы молиться о его здоровье. Когда же он скончался, горе и траур у нас были жгучими и неподдельными. Множество людей приходило тогда в дом моего дедушки, чтобы проститься со своим любимым пастырем. Впрочем, часто можно было услышать суждение, что «патер Александр намучался на свой век». То есть Бог, по сути, наградил его тем, что, наконец, призвал к Себе.  И в самом деле, жизненный путь Владыки был очень трудным: за его плечами остались лагеря, где ему пришлось побывать неоднократно, ссылка, годы опасного служения в подполье… К сожалению, на похоронах отца Александра я не присутствовал: должен был в это время сидеть с маленькой сестренкой.

Моя мама, узнав о том, что продолжается беатификационный процесс Владыки Александра, как и некоторых других хорошо известных ей в молодости подвижников веры, прокомментировала это так: «Неужели эти люди жили среди нас! Неужели Бог разрешил нам жить вместе с ними!». Воспоминания об этих людях стали неотъемлемой частью биографии моих близких и моей личной биографии. К сожалению, от Владыки Александра в нашей семье не сохранилось материальных реликвий, но именно наша память является в этом случае самой драгоценной реликвией!

Достопочтенный Александр Хира родился 17 января 1897 года в селе Вильховцы (в то время – Австро-Венгрия, ныне Тячевский район Закарпатской области Украины) в семье греко-католического священника протоиерея Корнилия Хиры. Закончив католическую гимназию, поступил в Ужгородскую духовную семинарию (1915 г.), в 1916-1920 гг. обучался на богословском факультете Будапештского католического института. Рукоположен в священный сан епископом Мукачевской греко-католической епархии Антонием (Паппом) 19 декабря 1920 г. C 1924 г. преподавал в Ужгородской семинарии, в 1934-1939 гг. был её ректором. 19 декабря 1944 г. (1945 г.?) тайно хиротонисан епископом Теодором Ромжей в епископы.

Арестован советскими органами безопасности 10 февраля 1949 года. 6 августа 1949 осужден по статьям 54-4 и 54-10 ч. 2 УК УССР (антисоветская агитация и пропаганда) к 25 годам заключения с лишением гражданских прав на 5 лет и конфискацией имущества. В 1949-1956 гг. отбывал наказание в лагерях Тайшета и Кемерова, работал на строительстве и в шахтах. Освобожден по амнистии в сентябре 1956 г. Вернулся домой в Закарпатье, вёл подпольную пастырскую работу среди верных. В ноябре 1956 г. тайно рукоположил четырех греко-католических священников. 7 января 1957 г. повторно арестован и выдворен за пределы Украины без права возвращения.

С января 1957 г. работал на приисках в Караганде Казахской ССР; проживал там вплоть до смерти, вместе со священником Альбинасом Думбляускасом окормляя верных-католиков в Казахстане, а также в некоторых пунктах в Западной Сибири.

Во время кратких посещений Украины (под предлогом встречи с родственниками) тайно рукополагал подпольных священнослужителей для Мукачевской епархии. Всего им было совершено порядка 50-ти священнических рукоположений и 3 епископские хиротонии. Так в 1978 г. в селе Оноковцы близ Ужгорода епископ Александр Хира хиротонисал во епископы своего преемника на Мукачевской кафедре о. Ивана Семедия.

Преосвященный Александр Хира скончался 26 мая 1983 г. в Караганде. Был похоронен там же у стен церкви при огромном стечении народа. 28 апреля 1989 года реабилитирован (посмертно). Ныне продолжается его беатификационный процесс.