К КАНОНИЗАЦИИ 27 АПРЕЛЯ 2014 г. Папа Собора

СКГ Апрель 24, 2014

«Смелее, дон Анджело»

Мы видим Сотто иль Монте, буквально Подгорье, в регионе Бергамо, родные места Анджело Джузеппе Ронкалли, будущего Папы Иоанна XXIII. Он родился в Сотто иль Монте (округ Бруссико) 25 ноября 1881 года, и стал четвертым ребенком и первым мальчиком в семье. Всего у Джованни Батиста Ронкалли и Марианны Маццола родилось 13 детей.

Ронкалли были очень набожными людьми, и дети на примере учились семейной дисциплине: четки и вечерняя молитва вместе, любовь и согласие сопровождали тяжелую работу в полях. В то время в Сотто иль Монте школа состояла из трех начальных классов: с десяти лет дети крестьян начинали работать в поле и помогать по дому. Однако для Анджело Джузеппе было сделано исключение: он проявил такую страсть к учебе, что смог заниматься, сперва частным образом, с настоятелем прихода Карвико, а затем заочно в Колледже ди Челана, где получил начальное образование и первые уроки латыни. Затем, осенью 1893 года, Анджело Ронкалли 12-ти лет смог поступить в семинарию Бергамо и был принят в третий гимназический класс.

Призвание к священству проявилось в мальчике очень естественно, и, уже будучи Понтификом, Анджело Ронкалли скажет: «я никогда не думал, что жизнь могла бы уготовить мне иную судьбу». В семинарии он вступил в область не только священных наук, но также гуманитарных и социальных проблем, которые проникали в этот кружок эхом живой активности католического движения, существующего в Бергамо.

И снова исключение для молодого клирика: опережая учебный план, в конце 1900 года, Ронкалли начал третий курс теологии, и наставники направляют его совершенствовать познания в Рим, в престижную школу Apollinare (ныне – Папская семинария Романо Маджоре). Церковный закон допускал рукоположение во священника только с 23 лет. Однако 13 июля 1904 года Ронкалли закончил курс богословия, и, принимая во внимание его успехи, архиепископ Джузеппе Чепетелли рукоположил его 10 августа 1904 года. Церемония прошла в церкви Санта Мария на Монте Санто, на Пьяццо дель Пополо. Анджело становится священником в 22 года.

На следующий день Анджело Ронкалли отслужил свою первую мессу в Базилике Св. Петра. Этот незабываемый для него день завершился другим счастливым событием. Затерявшись в толпе паломников Анджело оказался рядом с Папой и один из сопровождающих представил его Пию X со словами: «Ваше Святейшество, это молодой священник из Бергамо, который отслужил сегодня утром свою первую Мессу». Папа остановился, наклонился к нему и сказал: «Браво, я ободряю вас с честью выполнить ваши намерения». Затем Пий X сделал несколько шагов к другим паломникам, но тотчас вернулся и спросил:
— А когда вы совершите первую Мессу у себя на родине?
— На Вознесение, Святейший Отец.
Старый Понтифик улыбнулся и повторил:
— На Вознесение. Подумать только, какой праздник! И эти бергамские колокола, что звонят… звонят…

И так в праздник 15 августа 1904 года Сотто иль Монте принимал молодого священника с первой Святой Мессой. После чтения Евангелия, дон Анджело вышел на амвон для своей первой проповеди. У него в ногах, скрываясь за перегородкой, сидел ризничий, которому было поручено дергать его за сутану, если проповедь покажется слишком трудной. На самом деле, дон Анджело, после стольких лет учебы, не хотел рисковать оказаться непонятым своими земляками. Но ризничий не вмешивался, и тогда новый священник сделал паузу и взглянул на него, спрашивая совета. «Смелее, дон Анджело, – прошептал ризничий – Буквально все понятно. Прозрачно как вода!»

«Человечен сверх меры»

Нунций в Болгарии

3 марта 1925 года: Пий XI назначил монс. Ронкалли апостольским визитатором для Болгарии с функциями епископа. «Правда – писал новый прелат – быть назначенным епископом или остаться простым священником имеет значение только в чьих-то глазах, но мало говорит духу того, кто ищет славы Господней, а не мимолетного света земного удовлетворения… Проявляю послушание, побеждая сильное нежелание оставлять одни вещи и подвергать себя другим. Да, “Obedientia et pax” (“Послушание и мир”): вот мой девиз. Да будет так всегда». Над этим епископским девизом монс. Ронкалли долго размышлял: на всю жизнь он станет настоящим выражением его программы.

19 марта 1925 года он был рукоположен во епископа в Риме и 25 апреля вступил на столичную кафедру Болгарии в Софии, обнаружив там обстановку, которая не обещала ничего хорошего. Прежде всего, пострадало католическое славянское население Македонии и Фракии, которое война вынудила покинуть свою землю и стать беженцами в Болгарии, где они находились в рассеянии и без религиозного лидера. Монс. Ронкалли, тотчас по своем прибытии, на следующий же день принял глав католических общин, которые потом лично посещал в многочисленных поездках по стране, принося каждому свою помощь и благословение. Год спустя, после того, как ему удалось укрепить этих католиков в вере, апостольским администратором в Болгарии был назван аббат Стефан Куртев, и Болгарская Католическая Церковь получила прочную организацию.

Апостольский делегат в Стамбуле

В ноябре 1934 года он получил назначение апостольским делегатом в Турцию и Грецию, с резиденцией в Стамбуле. Здесь католиков было еще меньше, чем в Болгарии, и религиозная жизнь в этих странах была непростой. Несколько месяцев спустя после прибытия монс. Ронкалли в Стамбул, правительство Турции выпустило закон, запрещающий священникам носить священническую одежду ( Закон о недопустимости ношения некоторых видов одежды №2596 от 3 декабря 1934, статья 174 Конституции). С другой стороны, в Турции того времени, находящейся под сильным влиянием светской идеологии Кемаля Ататюрка, правительство официально не признавало существования Папского представительства. Поэтому делегат должен был всегда находиться под охраной, чтобы не рисковать быть обвиненным в нарушении каким-либо образом законов государства.

Также в Греции монс. Ронкалли пришлось иметь дело с запрещением любой религиозной пропаганды и подозрением, с которым смотрели на римо-католиков в стране строгого православия. Но он был терпелив и человечен сверх меры, и, действуя с максимальной осторожностью, сумел сгладить не один острый угол. Затем он продолжал активно культивировать дружеские отношения с представителями Православной Церкви, как он это уже делал в Болгарии.

Как писал о его отъезде из Софии один монах: «Своим личным участием, своей любезностью, своим пониманием ситуации, он успешно способствовал духовному сближению, рассеивая множество предубеждений, крепко державшихся в тех кругах». В Турции и более того в Греции он продолжает экуменическое апостольство: «Всё, что было христианским, притягивало его», — пишет монс. Вуччино, греко-католический архиепископ: «Он охотно стучался в двери православных церквей и монастырей, чтобы полюбоваться и поклониться старинным иконам, увидеть прекрасную мозаику и древние манускрипты. Он собирался посетить монахов на горе Афон, все были поражены видением в той среде представителя епископата Старого Рима». Он всё же посещает православного патриарха Константинополя в его резиденции в Фанаре и придает католическим церемониям величие, которое производит благоприятное впечатление на восточных братьев. Когда умирает Пий XI, в католический Кафедральный собор Стамбула на заупокойную понтификальную мессу приглашаются представители всех Православных и Восточных Католических Церквей. Ритуал совершается с невиданным прежде в столице Турции великолепием, и монс. Ронкалли пожелал, чтобы в заключение архиерейской службы прозвучало 5 отпущений, употребляемых на смерть понтифика, кроме того, что он прочел сам, их произнесли 4 представителя восточных обрядов.

Во время второй мировой войны, монс. Ронкалли развернул активную деятельность в пользу беженцев, раненных и военнопленных; защищая население и итальянских солдат (после 18 сентября 1943 года) от немцев. Ему удалось добиться, чтобы Афины, как Рим, были провозглашены «открытым городом» обеими воюющими сторонами, и предохранялись от бомбардировок. Особенно известен его опыт по освобождению евреев от безжалостного нацистского преследования и его успешное участие в ослаблении блокады греческого побережья английским флотом, что позволило импортировать продовольствие, спасшее от голода население Греции.

Всегда открытая дверь

В прощальной речи перед болгарскими католиками монс. Ронкалли выразил свои чувства и печаль предстоящей разлуки: «Есть такая ирландская традиция, в ночь перед Рождеством в каждом доме на окно ставят горящую свечу, чтобы дать знак Марии и Иосифу, которые ищут убежище в святую ночь, что в этом доме есть место для них. Итак, где бы я ни был, хоть на краю света, если болгарин будет проходить мимо моего дома, он всегда найдет в окне горящую свечу. Он может постучать в мою дверь, и она откроется, будь он католиком или православным, он может войти и найдет в моем доме самый горячий и сердечный прием».

В послевоенной Франции

На родине Французской революции предубеждения против Католической Церкви были очень сильны. А учитывая то, что во время войны французский епископат контактировал с правительством Виши, после прихода к власти Де Голля ситуация еще осложнилась. Но любезность Анджело Ронкалли умела достучаться до сердец даже наиболее отъявленных антиклерикалов.

5 декабря 1944 монс. Ронкалли получил телеграмму из госсекретариата Ватикана: «Монс. Тардини – апостольскому делегату в Турции Ронкалли. Из Ватикана. Святейший Отец пожелал назначить Ваше Высокопреосвященство нунцием в Париже. Прошу Вас дать знать заранее, согласны ли Вы. Предупреждаю Вас, что сразу по утверждении, Вам следует немедленно отправиться, чтобы в Новый год находиться в Париже с функциями дуайена (главы дипломатического корпуса)». Ронкалли тотчас выехал. И менее чем через 48 часов, проездом в Риме получив утверждение в должности у самого Папы Пия XII, монс. Ронкалли сошел с трапа в аэропорту Орли.

В Париже монс. Ронкалли сразу приступил к выполнению своих дипломатических обязанностей. «Ему предписывают прибыть в освобожденную незадолго до этого столицу Франции, — пишет неустановленный источник, — до 1 января, с тем, чтобы успеть на новогодний прием, который устраивал для дипломатического корпуса глава временного правительства Французской Республики генерал де Голль. Спешка эта имела свое объяснение: если бы нунций задержался, то от имени иностранных дипломатов де Голля должен был бы приветствовать посол СССР А. Е. Богомолов, старший по пребыванию среди иностранных дипломатов во Франции. (Во многих католических странах дуайеном автоматически является нунций, прим. пер.)
Интересно, что новый нунций начал свое пребывание в Париже со встречи с послом СССР. Выразив надежду, что А. Е. Богомолов уже подготовил текст новогодней речи, монсиньор Ронкалли попросил передать ему ее для возможного использования. Эту речь нунций и произнес перед де Голлем, внеся в нее лишь незначительные исправления».

Церковная ситуация во Франции виделась отнюдь не в розовом свете, поскольку с 1939 года страна пережила более чем печальный период своей истории: военное поражение, оккупация, сопротивление, два национальных правительства, освобождение. Неизбежно, в час окончательного триумфа Сопротивления, все институции, уцелевшие при гитлеровцах, оказались подсудны и в их числе Церковь: нунций монс. Валери (впоследствии кардинал), епископы и католические организации. Фанатичная пропаганда, особенно поддерживаемая коммунистами, ожесточала души, обвиняя Церковь в потворстве немецкому врагу, хотя в реальности, как нунций, так и епископы только старались спасать то, что еще можно было спасти, помогая, в том числе евреям и политически гонимым французам, бежать от немецкой армии.

Новый нунций, однако, не ограничивал свою деятельность официальными контактами с правительством для решения назревших вопросов (одной из возникших и решенных проблем было субсидирование католических школ, отмененное в 1945 году), но был действительной опорой и вдохновителем для Французской Церкви, в эти трудные годы восстановления после ужасов и разделений войны. Он совершал длительные поездки по всей стране, всегда присутствовал на религиозных церемониях и встречах с епископами и священниками, на конгрессах и научных конференциях.

Жгучие вопросы

В 1950 году Ронкалли посещает французские территории в Северной Африке. Свое турне он кратко описывает в одном из писем: «За 38 дней я проделал 10 тысяч километров на машине, следуя по маршруту арабских завоеваний. От Туниса, через весь Алжир и Марокко… Между речами большими и маленькими, маленьких больше, полсотни раз мне приходилось импровизировать… И я совсем не болел, за исключением простуды, подхваченной во время визита в Эскуриал. День поста и отдыха в нунциатуре Мадрида поставили меня на ноги». В отношении «священников-рабочих» монс. Ронкалли занимал позицию осторожного ожидания, но пока он был нунцием, эксперимент продолжался, лишь с некоторыми ограничениями, подсказанными ему опытом. Он исповедовал принцип «без капельки святого безумия Церковь не раскидывает своих шатров».

Динамичность и сердечность

За годы в Париже, нунций завоевал Францию своей обезоруживающей сердечностью, скромностью и человеколюбием по отношению ко всем, без всякой дистанции, доходило до того, что он открыто заявлял: «Зачастую мне было проще с атеистом или коммунистом, чем с некоторыми католическими фанатиками». Он поддерживал контакты со всеми сословиями, с парламентариями и людьми из правительства, которые принадлежали к антицерковным партиям, умножая знакомства своей блестящей и проницательной манерой разговора, полной человеческого тепла.

На одном дипломатическом приеме нунций Ронкалли заметил, что советский посол Богомолов стоит в стороне от всех и хмурится. Он подошел к нему и завел беседу довольно необычным для дипломата образом: «Ваше Превосходительство, — сказал он, — Мы находимся в противоборствующих лагерях, но одна важная вещь у нас общая: живот. Оба мы кругловаты…» Богомолов рассмеялся от всего сердца, лед был сломан.

Знаток человеческих душ

Когда Ронкалли покидает Францию в начале 1953 года, после назначения на кафедру Патриарха Венеции, симпатии французов целиком на его стороне. На прощальном обеде именно Герриоту, радикалу со славой антиклерикала, выпало объяснить, почему Ронкалли приобрел такой авторитет во Франции: «Французский народ не забывает доброту, проявленную деликатность, свидетельства дружбы, вас знают не только как дипломата, но как друга, изъездившего Францию вплоть до африканского берега, исследователя античных страниц и знатока человеческих душ. Народ Франции, не лишенный недостатков, подпадает под обаяние доброты сердца: такую доброту он обнаружил в нунции, и он от всей души открылся вам».

15 января 1953 года, когда президент Ориоль (социалист) возлагал на голову Ронкалли кардинальскую биретту (в некоторых католических странах у главы государства есть такая привилегия), Елисейский дворец стал свидетелем незабываемой сцены. В тот момент, как Ронкалли преклонил колени для получения биретты, президент сделал попытку сбежать, но после молниеносного взгляда главы службы протокола, Ориоль наклонился к Кардиналу и сказал дрожащим голосом: «Нет, Ваше Высокопреосвященство, встаньте, встаньте: это я должен стоять на коленях перед вами…»

Патриарх и Папа

Его Светлость смиренный Патриарх

Он прибыл в Венецию, рассчитывая, что этот город лагун станет его последним этапом на долгом пути по воле Провидения, которому он всегда следовал. Но сложилось иначе. Поезд прибыл в Рим…

На консистории 12 января 1953 года Пий XII возвел монс. Ронкалли в кардинальское достоинство и сделал его Патриархом Венеции, на кафедру которой тот и вступил 15 марта. Венецианцы немедленно прозвали его «затишьем после бури»: он наследовал патриарху Агостини, человеку суровому и замкнутому, аскету и неутомимому труженику. В 72 года для кардинала Ронкалли началась новая жизнь, и он надеялся, что эта перемена будет последней. В Венеции он обрел то, чего желал со дня своего рукоположения во священство: непосредственную пастырскую работу, тесный контакт со священниками и народом. Как только он занял кафедру, он посвятил себя пастырским визитам, приостановленными в связи со смертью его предшественника, и закончившимися созывом епархиального синода. За пять с половиной лет правления он основал три десятка приходов и способствовал росту «Католического Действия», при нем «Золотая Базилика» (Сан-Марко) достигла большего великолепия, а в крипте были помещены останки его предшественников. Он находит более подходящее здание для Патриаршего подворья и приводит в порядок диоцезные архивы; участвует, советом и наставлением, в городских событиях – общественных, культурных и политических. Всё же он еще возвращается на Восток в 1954 году в качестве папского легата на Национальном Марианском Конгрессе в Бейруте (Ливан), и во Францию в 1958 году, для освящения грандиозной подземной Базилики в Лурде, посвященной Пию X.

В Венеции, с ее восточным блеском, он продолжает свое экуменическое апостольство, ищет контактов с «отделенными братьями» и каждый год участвует в неделе посвященной объединению Церкви – с молитвами и конференциями, что выражает всю его обеспокоенность этим вопросом. По его смелому выражению, «дорога к объединению различных христианских конфессий – это милосердие, которого так мало наблюдается как с одной, так и с другой стороны».

В Венеции Патриарх Ронкалли оставил незабываемый след. Новый патриарх вел скромную жизнь, без помпы, без формальных барьеров, время от времени он появляется на улицах и небольших площадях в сопровождении одного секретаря, и совершает долгие прогулки, останавливаясь, чтобы побеседовать со знакомыми и незнакомыми, пытаясь выражаться на венецианском диалекте и заводя дружбу с гондольерами.

По прибытии в Венецию, он сразу дал понять, что любой может прийти и встретиться с ним без всяких формальностей, потому что, говорил он, «кому-то может понадобиться исповедь, и я не смог бы отказать в близости страдающей душе». На самом деле, по буквальному выражению одной из венецианских газет, «он принимал без лишних слов последних оборванцев». И очень скоро венецианцы заметили, что за этой простотой скрывается человек выдающейся культуры, человек, который, как сообщает та же газета, «имеет у себя в голове целую библиотеку». Действительно, Патриарх Ронкалли – любитель исторических исследований и знаток нескольких иностранных языков; он много путешествовал и многообразный опыт придавал ему ту уверенность, которая пленяла как специалистов, так и профанов.

Когда он уезжал из Венеции на конклав, после смерти Пия XII, огромная толпа провожала его на станцию, громко выкрикивая пожелания удачной поездки и хорошей работы. Также 55 лет назад другой патриарх Венеции, кардинал Джузеппе Сарто уезжал в Рим для участия в конклаве. И толпа словно предчувствовала, что и на этот раз Патриарх не вернется назад в Венецию.
Что касается венецианцев, устроивших давку на проводах, можно сказать, что похожие мысли у них возникали. Сам Патриарх, напротив, как пишет его секретарь монс. Каповилла, «спокоен как всегда… Он не берет с собой личных документов и не делает распоряжений о завещании, как ранее перед поездкой в Ливан, или, например, в Испанию».

Патриарх Ронкалли спокойно едет в Рим, считая это перерывом перед возвращением в Венецию, которая, как он надеется, станет последним местом его работы и успокоения, после стольких скитаний по миру. Но Провидение снова распорядилось иначе.

Ронкалли шутит

Врожденное чувство добродушного юмора будущего Папы в полной мере проявилось в Венеции, в естественной среде города, готового оценить остроумный ответ. «Во имя милосердия, — просил Патриарх, — не передавайте мои неосторожные фразы!» Но его шутки переходили из уст в уста. Как-то, беседуя с одним из самых богатых людей города, он сказал: «Вы и я имеем кое-что общее: деньги. У вас их очень много, у меня нет совсем. Разница только в том, что я о них не беспокоюсь». В другой раз, журналист спросил его, кем бы он хотел быть, если бы мог начать жизнь сначала, и Ронкалли ответил: «Журналистом». Затем, улыбаясь, с любопытством добавил: «А теперь посмотрим, хватит ли у вас смелости сказать мне, что если бы вы могли родиться вновь, стали бы Патриархом!» Другому интервьюеру, чрезмерно любознательному: «Ну, вы способны спросить меня – сколько пуговиц на моей сутане…»

Видимо, начинающий

Таким казался на первый поверхностный взгляд Анджело Ронкалли в начале своего понтификата. Тем не менее, Иоанн XXIII действовал по определенному плану, принимая на себя всю ответственность за серьезные последствия. И никогда не забывая при этом, что первая обязанность Папы это – молитва.

Насколько удивлен был католический мир избранием кардинала Ронкалли, так мало обсуждаемого перед конклавом и так мало известного, настолько (и более) должен был быть удивлен он, избранный, который не думал о подобной возможности. Однако с самого начала, хотя он называл себя шутливо «начинающий Папа» и говаривал «дайте мне пройти мой новициат», он с обычным своим спокойствием преодолевает первые трудные шаги. В тот же вечер, после благословения «Граду и Миру», его секретарь спросил его, какими важными проблемами он хочет заняться в первую очередь, Ронкалли ответил: «Сейчас я возьму мой бревиарий (служебник) и прочту вечерню и повечерие». В двух первых речах 29 октября, первом радиообращении к миру и 4 ноября в день инаугурации, Иоанн XXIII наметил достаточно точную программу своего понтификата, реализуемую затем с большим упорством.

«Прежде всего Мы желаем настаивать на том, что в Нашем сердце особое место занимает обязанность пастуха всего стада. Все другие человеческие качества – образованность, предусмотрительность, дипломатический такт, организаторские качества – могут успешно украшать и дополнять понтификальное правление, но никоим образом не замещают его. Но центральным пунктом является рвение “доброго пастыря”, готового ко всякой священной отваге, прямого, верного, вплоть до последней жертвы». Программа, таким образом, очевидно пастырская. Но также экуменическая и миссионерская, то есть далеко идущая: «Горизонты расширяются: “Есть у Меня и другие овцы — они не из этой овчарни, — Я должен и их привести. Они также будут узнавать Мой голос, и тогда будет одно стадо и один Пастырь!” (Ин, 10,16) Вот она, миссионерская проблема, во всей своей широте и красоте. Это забота римского Понтифика, первая, но не единственная». И еще: «Откроем сердце и объятия тем, кто отделен от Апостольского престола. Мы горячо желаем их возвращения в дом общего Отца».

В общем, программа живой заинтересованность в гуманитарных проблемах, из них Папа особенно выделяет мир и социальную справедливость: «Да будет Нам дозволено сейчас снова обратить Наш призыв правителям тех наций, в чьих руках находятся судьбы, благосостояние и надежды отдельных народов. Ибо распри и раздоры не улаживаются окончательно и в духе справедливости. Потому что ресурсы человеческого разума и богатства народов чаще обращаются на подготовку армий, чем на увеличение благосостояния всех слоев граждан, особенно малоимущих. Примитесь же за дело, с уповающей храбростью и божьей помощью».

Небольшие, но важные нововведения. Директор «Оссерваторе Романо» говорит, что «возвышенные и благородные слова Его Святейшества» и другие подобные формулы были упразднены, отменен запрет на чье бы то ни было присутствие в ватиканских садах во время прогулок Папы, наоборот, он останавливается поговорить с садовниками, швейцарскими гвардейцами, каменщиками. «Я внимательно прочел Евангелие и не нашел там никакого предписания, запрещающего Папе есть в компании», — говорит он тому, кто указывает, что Понтифик должен принимать пищу в одиночестве; с тех пор за столом «Папы Джованни» часто присутствуют прелаты и друзья.

Затем Папа Иоанн начал регулярно выходить за ватиканские стены, и в этом случае ломая традицию, по которой Папа почти изолирован внутри, в своем маленьком царстве. Римляне быстро привыкли видеть его гуляющим по Риму, с визитами в приходы и больницы, тюрьмы и к старым больным друзьям, всегда готового к меткой шутке. Они уже называли его «Иоанн Вне Стен» (намек на базилику «Св. Павла Вне Стен»).

Папа и дети

Встречи Доброго Папы с детьми стали широко известны. В Рождество 1958 года он оставляет Ватикан, чтобы навестить маленьких пациентов в стационаре больницы «Младенца Иисуса». Дети были в восторге от переполоха, вызванного визитом, но ничуть не смущались своего гостя, а Иоанн XXIII подходил и обнимал их одного за другим. Кто-то уже думал, что Дед Мороз – это и есть Папа с мешком подарков, а ему доставляло удовольствие это недоразумение. «Папа Джованни, иди сюда!» – позвал его мальчик. Иоанн XXIII подчинился и спросил:

— А тебя как зовут?
— Анджело.
— Ты посмотри, какое совпадение. Меня тоже когда-то звали Анджело. А потом, ты знаешь, мне пришлось сменить имя…

И улыбнулся.

«Папа, Папа, иди ко мне поближе», — кричит маленький Кармине Джемма, протягивая руки. Иоанн XXIII приблизился к постели больного ребенка и взял его ручки в свои. Малыш какое-то мгновенье был счастлив, а потом печально прошептал: «Я тебя знаю, ты Папа, только я не могу тебя видеть. Но я все-таки очень, очень тебя люблю».
Все затихли. Папа Иоанн сидел на кроватке Кармине, потерявшего зрение из-за осложнений после менингита. «Мальчик мой, все мы немного слепы», — сказал Иоанн XXIII и в глазах его показались слезы.

Еще более трогательный эпизод связан с аудиенцией американской девочке Катрин Гудзон, она больна лейкемией и обречена, но прежде чем умереть, хочет увидеть Папу. Девочка надела белое платье Первого Причастия, и со своими розовыми и пухлыми щечками казалась совершенно здоровой, однако она еле держалась на ногах. Папа взял девчушку за руку и посадил рядом с собой. О чем они «проговорили вместе» примерно три четверти часа, столько времени Папа редко посвящает даже самым значительным персонам, остается тайной. Особенно учитывая весьма приблизительный английский Папы Джованни и малопонятный сленг американской девочки. Но души, простые и святые, такие как у Папы и как у детей, понимают друг друга даже без долгих речей.

Свободный дух

Как сразу понятно из имени, «Иоанн XXIII», это что-то уводящее в глубину веков жизни Церкви. Иоаннов, в истории папства, было не 22. Некто уже носил имя Иоанна XXIII, но он был антипапой. Поэтому ни один понтифик не осмелился взять это имя. Ронкалли принял его, не опасаясь быть отождествленным с узурпатором на Кафедре Петра.

Папа Джованни был полной противоположностью и своему предшественнику. Пий XII – прозрачный, иератичный, казался полностью собранным в своей высшей святости, понтифик-аристократ, римлянин, пастырь над миром, Ангелический Пастырь. У Иоанна XXIII был, напротив, сияющий вид, выражающий его сущность, подобно эмблеме. Также и то, что его изображают в шапке камауро из красного бархата, отороченной белым мехом, которая делает его, бергамского крестьянина, добродушным и безмятежным понтификом эпохи Возрождения. Он носил ее, чтобы держать уши в тепле.

Собора новая весна

Образ Иоанна XXIII, каким его представляют люди, и которым немало злоупотребляют, – «Папа-добряк». Но этот образ не объясняет личности Анджело Ронкалли, который, да, был добрым человеком, но был и личностью высочайшей культуры, также способной принимать знаковые решения в жизни Церкви. Большой ошибкой было бы смотреть на Иоанна XXIII только как на Папу, чья личность целиком или большей частью исчерпывается добротой и шутливостью. В таком случае он не стал бы Великим Папой. Но он на самом деле был им! Достаточно вспомнить некоторые, наиболее известные, моменты его правления, чтобы увидеть, что он имел точный план действий, и сумел реализовать его со скоростью и энергией, которые были бы удивительны и для более молодого человека, чем он. 17 ноября 1958 года «Оссерваторе Романо» выходит с объявлением, что новый Папа на Консистории 15 декабря пожелал назначить 23 новых кардинала, из которых один – первый в истории чернокожий африканец, и теперь иностранцы составляют в Кардинальской коллегии абсолютное большинство по отношению к итальянцам: Священная Коллегия становится интернациональной.

Созыв Собора

Итак, 25 января 1959 года, праздник Обращения Святого Павла. Кардиналы собираются в базилике Святого Павла Вне Стен, Иоанн XXIII оглашает, «немного волнуясь, но со смиренной твердостью намерений», свой проект по созыву Епархиального Синода римского диоцеза, а также Вселенского Собора Католической Церкви и Комиссии по реформе Кодекса Канонического Права (аккумулирующего все законы, поддерживающие Латинскую Церковь), предваряя публикацию Кодекса Восточного Права. Кардиналы были ошеломлены, буквально лишились дара речи, пораженные как молнией объявлением о предприятии настолько колоссальном, что никому прежде не доставало смелости даже подумать об этом. Папа Иоанн «выстрелил» это предложение еще до того, как ясно его представлял, до того как была изучена почва для его воплощения, оно не созрело в нем «как плод долгого размышления, но как стихийный цветок внезапной весны». И в послании к венецианскому духовенству 29 апреля 1959 года он добавляет: «Созывая Вселенский Собор, Мы слушались вдохновения, это явилось непосредственно, в смирении нашего сердца, как внезапное и неожиданное прикосновение».

Безграничное доверие к Богу, которое Иоанн XXIII всегда питал, побудило его немедленно ответить на озарение, до того как можно было спросить, как это реализуется на практике. Но если первое объявление было почти робким и неопределенным, впоследствии увещевания Папы о подготовке к Собору следуют без передышки: он говорит об этом кардиналам и епископам, паломникам и частным лицам, которых принимает на аудиенции, всем, кто может ускорить подготовку и тем, кто не может сделать ничего, однако всем он дает поручение готовить Собор, ни о чем другом он не просит. «Мы не сомневаемся, утверждая, — говорит он в речи 13 ноября 1960 года, — что наше усердие и заботы ради того, чтобы Собор стал великим событием, могут остаться тщетными при меньшем единодушии и меньшей решимости коллективных усилий по освящению. Никакой элемент не может сделать вас участником, кроме как святость, и только она, стяжаемая и достигаемая. Молитвы, отдельные добродетели, сам дух становятся инструментами для беспредельного блага». Между тем как сложный механизм Оргкомитета по подготовке Собора быстро перемалывал необъятные груды документов и бумаг, прибывающих со всех частей католического мира, пока комиссии и подкомиссии, соборные отцы и эксперты завершали непомерную работу, на которую в нормальных условиях потребовалось бы намного больше времени, другие проекты Папы созревали и начинали реализовываться. Римский Синод, первый, который проводился в Святом Городе после Тридентского Собора, состоялся в январе 1960 года. А работа по пересмотру Кодекса Канонического Права, параллельно с подготовкой Вселенского Собора, позволяла им взаимно дополнять друг друга. И законодательная активность Папы Иоанна на этом не прекратилась: другие законы, о существовании которых широкая публика даже не подозревала, отмечали глубокое обновление Церкви. Он возобновляет диалог с англиканами после четырех столетий ненависти и непонимания, изгоняет враждебное отношение к евреям, убирает из Миссала поношения «коварных иудеев», провозглашает первого «цветного» святого: мулата из Перу брата Мартина де Поррес.

«Речь при Луне»

Был вечер 11 октября 1962 года, завершалось факельное шествие в честь дня открытия Второго Ватиканского Собора. И Папа Иоанн на площади Святого Петра, домашним тоном произнес слова, которые покорили весь мир:

— «Дорогие детки, я слышу ваши голоса. Мой голос всего один, но в нем голос целого мира. Весь мир здесь представлен. Кажется, что даже Луна поспешила этим вечером, посмотрите, она взошла, чтобы увидеть это зрелище. Дело в том, что мы завершаем великий день примирения. Примирения! “Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение”. Как часто мы повторяем это пожелание! И когда мы можем сказать, что на самом деле сияние, нежность мира Господня объединяет и охватывает нас, мы говорим: “Вот пример того, какой должна быть жизнь, всегда, во веки веков, и чего мы ждем от жизни в вечности”. […]

Моя персона не значит ничего, брат, который говорит с вами, стал отцом по воле нашего Господа… Но всё это вместе, отцовство и братство, – это милость Божья. Всё, всё! (аплодисменты) Итак, давайте продолжать любить друг друга, так любить друг друга, любить и так смотреть друг на друга при встрече, чтобы сохранить всё, что нас объединяет, и не обращать внимания, если нас что-то мучает еще немного. Ничего. Fratres sumus (мы братья). […]

Такое зрелище, как сегодня утром, даже Базилика Святого Петра, с ее четырьмя столетиями истории, не созерцала вовеки. Мы вступаем в эпоху, когда становимся чувствительны к голосам издалека, и мы хотим быть христианами и следовать в том направлении, которое Христос благословенный указал нам. […] Представление, подаренное мне этим вечером, останется в моей памяти, так же как и в вашей. Воздадим должное впечатлениям этого вечера! Да будут наши чувства и впредь такими, как сейчас мы их изливаем перед небом и землей.

Когда вы вернетесь домой, пойдите к детям. Приласкайте ваших детей и скажите: “Это нежность от Папы”. (аплодисменты) Постарайтесь осушить несколько слезинок… Сделайте что-нибудь… скажите доброе слово: “Папа с нами, особенно в часы грусти и огорчений”. И воодушевленные вместе мы будем петь, и мечтать, и плакать, но всегда, всегда полные веры во Христа, который помогает нам и слышит нас, мы снова продолжим свой путь. Таким образом, вы ожидаете благословения, которое я даю вам, и также позвольте вам пожелать доброй ночи с молитвой, которую мы всё никак не начнем… только вот …

Сегодня мы начинаем год, хотя год ли, кто знает…. будем надеяться хороший! Собор начинается, и мы не знаем, когда он закончится, может, он закончится до Рождества, но может, может, мы не сможем сказать всего, и всё хорошенько понять. Тогда мы захотим снова встретиться, но если так встречаться, это должно всегда радовать наши души, наши семьи, Рим и целиком и полностью весь мир, добро пожаловать этим дням, мы ждем от них благословения!»

Беспредельная сила христианства

Откуда у Анджело Ронкалли этот позитивный взгляд на человека, столько уверенности в его способностях? Не от простодушия, но от сознания того, что у каждого в сердце есть вопрос о смысле, о Боге. Даже у того, кто, казалось бы, сотворил себе «бога» из научного прогресса. В своей последней энциклике «Pacem in terris» впервые в истории Церкви Папа обращается не только к епископам, клиру и верным католикам, но «ко всем людям доброй воли»: то есть к тем, кто верит в существование естественных ценностей, посредством которых каждое творение несет печать Творца. Энциклика основывается на оптимистичном видении человека и человеческой истории, в уверенности, что здоровые силы во всем человечестве позитивно ответят на мирный призыв Викария Христа, и что события истории, таинственным образом направляемые Божественным Провидением, неизменно приводят людей к христианскому пониманию жизни, несмотря на то, что внешних противоречий может быть больше.

Огромная и необычайная популярность Папы Джованни во многом проистекала из этого его неизменного оптимизма по отношению к человеку и человечеству в целом, поддерживаемого неустрашимой верой и сильнейшей чувствительностью к Божественному, которая позволяла ему идти навстречу и устанавливать сердечные контакты как с отделенными братьями из Восточных Церквей и протестантами, так и с людьми других верований и идеологий, представляя Церковь не как башню из слоновой кости, запертую для сохранения неземной истины, но как действительно «дом общего Отца», открытый для всех. Иоанн XXIII был твердо убежден в беспредельной силе, которую несет в себе христианство, не опасался никаких сравнений и был уверен, что динамика истины, свободы и справедливости, ставшие его девизом, в конце концов восторжествуют над людским коварством и оппортунизмом. Поэтому Папа Иоанн ничуть не боялся встречи с чудесными достижениями науки и техники (в своем радиообращении он приветствовал полет человека в космос), поскольку хорошо знал, что всякий научно-технический прогресс, каким бы необычайным он ни казался, оставляет без ответа главнейший вопрос, который человек задает самому себе – о смысле своего существования во вселенной. Он знал, что материальный прогресс оставляет после себя пустоту в душе, которую никакая человеческая гордость не в состоянии заполнить.

Анджело Ронкалли знал, что так называемые «люди, свободные духом» – чаще всего не что иное, как несчастные духом, которые могут быть вновь завоеваны для веры и надежды только с пониманием и смирением, искренним уважением их человеческого достоинства. После пережитого эфемерного опьянения, которое прогресс может ненадолго дать, неизбежно возвращение к старым добрым истинам, к простой вере детей и старушек, которая одна ценнее всех машин, созданных руками человека, всей его культуры и научного прогресса, и только она может дать покой разуму человека и мир отношениям между людьми.

С миссией в сердце

Когда 28 октября 1958 года с центральной ложи Ватиканской Базилики было объявлено об избрании кардинала Ронкалли Великим Понтификом, те, кто хорошо знал жизнь и образ мыслей нового Папы, в один голос предсказывали, что Иоанн XXIII станет Папой-миссионером. Официальное начало миссионерской деятельности Анджело Ронкалли восходит к 1921 году, когда кардинал Ван Россум назначил его руководителем итальянской организации Миссионерского Действия, но его интерес к миссии возник гораздо раньше. 21 апреля 1961 года, в финале заседания Комиссии по делам миссий, занятой подготовкой к Собору, Папа доверительно сообщил, что обнаружил кое-какие свои записи той поры, когда он, 15-летний, учился в семинарии в Бергамо; в них он выражал намерение постоянно и интенсивно молиться Господу за «отделенных братьев» и за необходимость миссий, поэтому, добавил Папа Иоанн, именно в эти годы он начал интересоваться миссионерской работой, изучая специализированные публикации. В епархиях Бергамо дон Ронкалли был прилежным вдохновителем миссионерского сотрудничества и, конечно, эту его особую чувствительность, помимо выдающихся даров ума и сердца, учел Бенедикт XV, призывая его в Рим в 1921 году на должность руководителя Миссионерского действия в Италии с обязанностью реорганизовать работу этой организации по всей стране.

Монс. Ронкалли оставался в Риме с 1921 по 1925 год, до того, как был назначен апостольским визитатором в Болгарии: 4 года, посвященные исключительно миссионерским трудам. За это время он изъездил полуостров вдоль и поперек, объединяя многочисленные региональные советы в единый национальный центр, также он выезжал за рубеж и посетил Францию, Австрию, Бельгию, Голландию и Германию, чтобы изучить формы работы миссий, реализованные в этих странах. Он основал миссионерское периодическое издание и руководил его работой, трудился над организацией грандиозной миссионерской выставки в Юбилейный Год (1925 г.), которая готовилась в Ватиканских садах. Его сочинения того времени (недавно изданные отдельным томом усилиями Миссионерского Союза духовенства Италии) сияют любовью, которую испытывал молодой священник к делу миссии.
За 20 лет, проведенных в Болгарии, Турции и Греции, монс. Ронкалли поближе узнал «отделенных братьев», проживающих в обширном мире ислама, а позже, как нунций во Франции и кардинал в Венеции, он посетил Ливан, Тунис, Алжир и Марокко, получив яркие впечатления, как он писал об этом мэру Флоренции Ла Пиру (19 сентября 1958 года): «Скажу вам по секрету, что когда Господь вел меня по дорогам мира навстречу с людьми и культурами, отличающимися от христианской…, я распределил ежедневные “часы” по Бревиарию так, чтобы обнимать в молитве Восток и Запад…»
В последствии, будучи кардиналом Венеции, он участвовал в важных миссионерских мероприятиях: 17 февраля 1957 года он произнес в Парме официальную речь в память о монс. Конфорти, основателе Istituto Missionario Saveriano, и в сентябре того же года принял участие в Национальном миссионерском конгрессе в Падуе, выступив с торжественным финальным обращением. Через несколько месяцев, 3 марта 1958 года, кардинал Ронкалли побывал в Милане, в штаб-квартите PIME (Папский Институт Зарубежных Миссий), по случаю перенесения из Венеции в Милан останков Патриарха Рамаццотти, его предшественника на кафедре Сан Марко и основателя PIME в Милане.

Папа Джованни умирает

Все были застигнуты врасплох. Как и созыв Собора, болезнь Иоанна XXIII стала для широкой публики громом среди ясного неба. Он умел жить щедро, отдавая себя на благо Святой Церкви. Если бы кто-то годом ранее сказал, что Папа не доживет до лета 1963 года, его сочли бы сумасшедшим. Папа Ронкалли был известен своим железным здоровьем, о чем он сам много раз заявлял, и его бесконечные труды, поездки, речи, в то время как ему минуло 80, нельзя объяснить иначе, как отличным состоянием здоровья. Сегодня трудно сказать, когда Папа ясно осознал, что болен неизлечимо: в желудке образовалась злокачественная опухоль; он до последнего продолжал работать не жалея себя и никогда не терял своего уповающего оптимизма, он твердо верил в Бога и безмятежно полагался на волю Провидения.

Профессор Гасбарри, папский лейб-медик, который постоянно находился при нем, так рассказывает о его последнем дне: «Много раз в те решающие дни я слышал, как он говорит: “Да исполнится воля Господня”. И еще: “Дорогой профессор, не беспокойтесь, мои чемоданы всегда готовы. Когда придет момент отправляться, я не буду терять времени”. Сознание полностью оставило его только перед самым концом. Но в течение многих дней в моменты просветления он мог читать газеты, беседовать с посетителями, заботиться даже об управлении Церковью. Под конец он часто испытывал пронизывающие боли, которые отважно переносил.
3 июня, в понедельник в 6.30 вечера, мы собрались в комнатке рядом, перед телевизором, молча присутствуя на торжественной Мессе, которую служил кардинал Тралья на площади Св. Петра, перед огромной и безмолвной толпой. Время от времени я слышал тяжелое дыхание Иоанна XXIII, которое становилось всё более слабым и еле слышным. Я вернулся к его постели и держал его за руку. Несколько мгновений пульс не прощупывался. Я наклонился к его сердцу. В тот самый момент, когда я поднял голову и прошептал: «Испустил дух», внизу, на площади, богослужение завершилось словами: «Ite, Missa est» Я слышал это очень ясно, и меня поразило, как это символично. Небесное Причастие душе несравненного Папы. Мои глаза были полны слез. И тут кто-то зажег свет в комнате».

БИОГРАФИЯ

Начало пути

Анджело Джузеппе Ронкалли родился на севере Италии в местечке Сотто-иль-Монте в провинции Бергамо в 1881 году. Выходец из крестьянской семьи, он сохранил до конца жизни связь с роднёй, с братьями, так и оставшимися крестьянами.

В 1900 году Ронкалли окончил духовную семинарию в Бергамо, в 1904 – теологическое отделение Римской Папской семинарии. Получив диплом богослова и приняв сан священника, Ронкалли более десяти лет был секретарём епископа Бергамо Д. М. Радини Тедески (1904—1914), одновременно преподавая историю Церкви в Бергамской семинарии.

Во время Первой мировой войны он был призван в армию, где служил сначала санитаром фронтового госпиталя, а затем военным капелланом.

В 1921 году Ронкалли был назначен членом Священной Конгрегации пропаганды веры. Он занимался реорганизацией миссионерской службы, вёл курс патрологии в Папском Латеранском университете.

Дипломатическая карьера

В 1925 году Ронкалли, будучи возведен в сан епископа, был назначен нунцием в Софию. Болгарский царь принадлежал к Православной Церкви, его жена, из Савойской династии, – к Католической. Чтобы бракосочетание совершилось по католическому обряду, дети от этого брака должны были воспитываться в католической вере, что не устраивало болгарского царя. Часто возникали такие ситуации, из которых сам нунций с трудом находил выход.

В 1935 году Ронкалли прибыл в качестве нунция в Анкару. Поскольку он представлял Папский Престол также и в Афинах, ему приходилось действовать в одно и то же время в двух конфликтующих между собой средах. Хорошо справлявшийся со своими обязанностями в непростых условиях, Ронкалли был назначен в 1944 году на пост нунция в Париже. Парижская нунциатура считалась местом первостепенной важности, предшественник Ронкалли на этом посту Валери, поддерживавший хорошие отношения с профашистским режимом Виши, после падения этого режима был отозван по требованию де Голля. Большинство французских епископов также сотрудничали с прежним режимом, из-за чего Ронкалли пришлось столкнуться с непростыми проблемами, но он быстро завоевал доверие де Голля и, находясь в Париже, сумел наладить контакт и с представителями СССР.

Кардинал. Избрание Папой

В 1953 году архиепископ Ронкалли стал кардиналом и Патриархом Венеции.

Осенью 1958 года конклав избрал его на Престол Св. Петра. Новоизбранный папа взял себе имя «Иоанн ХХIII». Выбор этого имени был воспринят неоднозначно, поскольку Иоанном XXIII именовал себя антипапа Бальтазар Косса, и почти 550 лет ни один Римский понтифик не называл себя Иоанном, чтобы его имя не совпало с именем одиозной личности. Сам Ронкалли объяснил, что имя «Иоанн» ему дорого, потому что так звали его отца.

Понтификат

Понтификат Иоанна XXIII, продлившийся неполных 5 лет, определил начало нового курса, ознаменовавшегося реформами, призванными сделать свидетельство Церкви более доступным людям новой эпохи, вниманием к социальным проблемам, установлением широкого диалога между верующими различных конфессий и странами, принадлежащими к разным социальным системам. Кульминацией этих процессов стал созыв II Ватиканского Собора.

Отношения с социалистическим лагерем

Положение, в котором уже в течение длительного времени пребывала Католическая Церковь в странах с атеистической идеологией, было очень серьёзным. Конфронтация с лагерем социализма была лишь одной из важнейших проблем, которую надо было решать. В отличие от своего предшественника Пия XII Иоанн XXIII настойчиво выступал за мир и мирное сосуществование государств с различными социальными системами независимо от господствующей в них идеологии.

Уже в первом своём обращении по радио в ноябре 1958 года Папа, апеллируя к правительствам всех стран, заявил: «Зачем тратить огромные ресурсы на подготовку войны, вместо того, чтобы улучшить благосостояние всех, особенно беднейших классов?» В своей первой энциклике «Ad Petri Cathedram» от 29 июня 1959 года он же писал, что новая война превратит мир в руины, и призывал всех людей, особенно тех, кто стоит во главе государств, добиваться согласия и сохранить мир.

В 1959 году Иоанн XXIII официально признал новое революционное правительство на Кубе, а 3 января 1962 года аккредитовал при Папском дворе представителя режима Фиделя Кастро Л. А. Бланко-и-Фернандеса.

Однако продиктованная верой позиция Ватикана – принципиальное отрицание идеологии коммунизма – оставалась неизменной. В то же время Папа считал, что урегулирование отношений между Ватиканом и странами социалистического лагеря, где тогда проживало больше 50 миллионов католиков, отвечает интересам Католической Церкви, хотя он и оставался противником общественного строя, существовавшего в этих государствах.
Чтобы защитить себя от тех критиков, которые упрекали его в чрезмерных симпатиях к коммунизму, Иоанн XXIII часто подчёркивал, что прекрасно понимает, что с коммунизмом не может быть никакого идеологического сближения. Это видно из молитвенной формулы, рекомендованной им католикам в августе 1961 года: «Бдительность по отношению к безбожному коммунизму, к тому, как ему обучают и как с ним живут, не должна быть парализована стремлением к кажущемуся миру». Однако альтернативой коммунистической идеологии, по мысли Папы, должна была стать не война против Советского Союза, а «истинный мир, мир Христов».

В начале 1960-х годов Иоанн XXIII неожиданно для многих высказался за решение спорных вопросов между двумя социальными системами путём «свободных и лояльных переговоров», содействовать которым – «знак мудрости и осторожности, благословляемый на Небе и земле». В отличие от некоторых своих предшественников Иоанн XXIII не требовал отлучать от Церкви тех, кто исповедует «ошибочные учения». «Сегодня Церковь предпочитает прощение вместо суровости», — говорил он.

Выступая по радио в сентябре 1961 года, Иоанн XXIII советовал правителям государств «осознать огромную ответственность, которую они несут перед историей», и решать спорные вопросы не силой, а путём искренних и свободных переговоров.
В речи 25 декабря 1961 года перед дипломатами, аккредитованными при Святом Престоле, папа убеждал заинтересованные стороны идти на уступки для достижения мира: «Суд истории будет суров для тех, кто не сделает всё возможное, для того чтобы отдалить от человечества угрозу войны».
Эта же мысль была развита им на приёме правительственных делегаций, прибывших на открытие Вселенского Собора в Ватикане в октябре 1962, и ещё раз – через несколько дней после этого, в дни Карибского кризиса, когда Папа обратился с воззванием к лидерам СССР и США, требуя прекратить эскалацию международного конфликта.

Иоанн XXIII при посредничестве Венского архиепископа кардинала Кёнига попытался достигнуть соглашения по церковным вопросам с правительством Венгерской Народной Республики. Переговоры с дипломатами ВНР, начатые Ватиканом при Иоанне XXIII, завершились при его преемнике подписанием в сентябре 1964 соглашения, предусматривавшего урегулирование некоторых практических вопросов, относившихся к деятельности Церкви.

Осуждая политику неоколониализма, Иоанн XXIII впервые в истории Католической Церкви возвел в кардинальское достоинство темнокожего епископа Ругамбву из Танзании.
Он стремился к объединению христианского мира, установил контакт с представителями некатолических христианских Церквей. «Все люди братья, и всё следует решать по-дружески, на основе взаимного человеколюбия», — не раз повторял он.

Второй Ватиканский собор. Обновление Церкви

Папа Иоанн XXIII был инициатором созыва ХХI Вселенского собора, призванного определить позицию Католической Церкви перед лицом вызовов современной эпохи и способствовать экуменическим процессам в рамках христианского мира. Отношения Католической Церкви с другими христианскими деноминациями Папа начал налаживать непосредственно с момента восхождения на престол. 2 декабря 1960 года он впервые за минувшие со времени раскола 400 лет принял у себя в Риме Примаса Англиканской Церкви, архиепископа Кентерберийского Джеффри Фишера.

Накануне открытия II Ватиканского Собора Иоанн XXIII уже знал о своем смертельном диагнозе – он был болен раком желудка. Однако Папа отказался от хирургического вмешательства, поскольку опасался, что в своем возрасте не сможет выйти из состояния наркоза, а для него очень важно было присутствовать на Соборе. В день открытия Собора, 11 сентября 1962 года, Иоанн XXIII произнёс свою знаменитую «речь при Луне», обозначив цели главного церковного форума: «аджорнаменто» церковной жизни и инициацию диалога с другими христианскими Церквами, а также подчеркнул необходимость «содействовать устранению всех конфликтов и прежде всего войн – этого бича народов».
Ещё в энциклике «Mater et Magistra» («Мать и наставница», 1961 г.) – программном документе своего понтификата, посвященном вопросам социальной политики – Иоанн ХХIII подчёркивал, что Собор должен выработать новую концепцию, способствующую предотвращению любого конфликта, особенно военного. В своей речи 11 октября 1962 года Папа заявил, что в задачу Собора не входит осуждение заблуждений и провозглашение анафемы, что отныне Церковь предпочитает «прибегать скорее к целительному средству милосердия, чем к строгости». Речь Папы завершилась еще одним призывом к сохранению мира.

В своей рождественской речи 1962 г. Иоанн XXIII называл мир самым драгоценным благом на земле. Это было его последнее Рождественское послание. 7 марта 1963 года, обращаясь к президенту Италии Гронки по случаю присуждения фондом имени Бальцана международной премии «За мир и гуманизм», Папа говорил о «сверхнейтралитете» Ватикана.
В своей последней, получившей широчайшую известность энциклике «Pacem in Terris» («Мир на Земле») от 13 апреля 1963 года понтифик призвал «в свете Евангелия объединить все силы, ведущие к подлинному миру в личной сфере, семье и обществе».

Незадолго до смерти Иоанн XXIII поведал нунцию В. Роберти о своем желании установить дипломатические отношения с Советским Союзом. Он даже встречался с зятем Н. С. Хрущёва А. Аджубеем.

Итоги

За время своего понтификата Иоанн XXIII издал 8 энциклик.
По многочисленным воспоминаниям, Иоанн XXIII был внимательным, деликатным, добродушным, очень приятным в общении человеком, с недюжинным чувством юмора. Его прозвищем стало «добрый Папа».

К сожалению, Иоанну XXIII было не суждено самому воплотить в жизнь инициированную им программу «обновления» Церкви: II Ватиканский Собор завершился уже при его преемнике Павле VI. Папа Ронкалли умер 3 июня 1963 года. Его тело было тотчас забальзамировано ассистентом Института анатомии медицинского факультета Католического университета Сердца Иисуса Дженнаро Голья. Поэтому при эксгумации 16 января 2001 года оно было найдено совершенно нетленным. Ныне мощи Папы Иоанна XXIII покоятся в соборе Св. Петра в Риме. Хрустальный гроб, в котором они находятся его тело, украшен драгоценными камнями в золотой оправе.