Иаков и Исав: от конфликта к исцелению раненых отношений

Драматичные приключения Иакова и Исава включают в себя манипуляцию и обман, агрессивные замыслы и вынужденную разлуку, острые конфликты и неожиданное сближение. Поэтому кажется уместным спросить: где же во всём этом Бог? Как распознать Его в человеческих историях, часто противоречивых и отнюдь не линейных? Однако именно на подмостках жизни Библия разыгрывает драму семейных отношений, где неожиданно открывается возможность увидеть лик Божий в лице брата (ср. Быт 33, 10).

Борьба от материнской утробы

Патриарх Исаак и его жена Ревекка бездетны. После долгого ожидания и многих молитв Господь дает им потомство, а конкретно — зачинается первая пара близнецов в библейской истории. Беременность Ревекки протекает нелегко. Близнецы толкаются и борются ещё во чреве матери (ср. Быт 25, 22). Из-за этих трудностей Ревекка вопрошает Господа и получает в ответ неоднозначный и трудно поддающийся толкованию текст о будущем близнецов, в переводе «больший будет служить меньшему» или «меньший будет служить большему»^[1] (Быт 25, 23). Эта неоднозначность важна для последующих событий, поскольку основанием отношений между братьями будет не солидарность, а соревнование и жажда реванша, и пристрастность родителей только подольет масла в огонь.

При рождении дается описание близнецов, предвосхищая дальнейшее развитие событий и формируя у читателя первое впечатление об Исаве и Иакове: «Первый вышел красный <рыжий>, весь как кожа, косматый <покрытый шерстью>; и нарекли ему имя Исав»^[2] (Быт 25, 25).

Повествователь описывает внешность Исава: родился младенец с почти звероподобными, дикими чертами. Он красен и мохнат. Термин «рыжий», употребленный в описании, перекликается со словом «Едом», оно встретится чуть позже (ср. Быт 25, 30) и относится к народу, который произойдет от Исава. А существительное «шерсть» звучит на иврите сходно с топонимом «Сеир», обозначающим горную местность, где поселятся жители Едома (ср. Быт 33, 16). Кроме того, внешний облик ребенка предвосхищает дальнейшие повороты сюжета. Так, слово «красноватый, рыжий» напоминает о той красной похлебке, за которую Исав продаст первородство (ср. Быт 25, 30), а косматость Исава вдохновит Ревекку пойти на хитрость — покрыть Иакова козьей шерстью, чтобы старый Исаак принял его за первенца и благословил (ср. Быт 27). О новорожденном Иакове тоже сказано важное: «Потом вышел брат его, держась рукою своею за пяту Исава; и наречено ему имя Иаков» (Быт 25, 26).

Если у Исава описана наружность, то Иаков представлен динамичнее — показано действие, совершаемое им при выходе из материнского чрева: он держит за пятку старшего брата^[3]. Собственное имя Yakob, «Иаков», происходит от еврейского слова «пятка» и в то же время содержит корень глагола, означающего «интриговать», «вытеснять», «наступать на пятки». Этот жест дает имя новорожденному и предвосхищает конфронтацию между братьями и действия Иакова в ущерб Исаву.

Далее следуют контрастные портреты близнецов, взрослеющих по-разному: «Дети выросли, и стал Исав человеком искусным в звероловстве, человеком полей; а Иаков человеком кротким <добропорядочным / честным / простодушным>, живущим в шатрах» (Быт 25, 27).

Исав — искусный охотник, он обитает на просторе, а Иаков сидит дома. Посредством этого описания Исав ассоциирован с персонажем, который еще прежде был назван «сильным звероловом»: это Нимрод, повелитель Вавилона, Ниневии и Ассура (ср. Быт 10, 8–12). Конечно, сравнение не лестное. Кроме того, описание Исава — внешнее, показаны наружные черты и умения старшего сына Ревекки, но не иные качества, внутренние^[4]. Иаков, напротив, описан еврейским словом, которое можно перевести как «добропорядочный / честный / невинный». Возможно, за определением Иакова как праведного и невинного кроется ирония. Все наоборот: он покажет себя ловким хитрецом.

Далее сказано, что Исава любит отец за мастерство в охоте, а Иакова любит мать (ср. Быт 25, 28). Исава используют: любовь достается ему за угождение отцовскому аппетиту. А Иаков любимчик Ревекки, и причина, возможно, в том, что он остается рядом с ней в шатрах, то есть в менее дикой среде, чем степь, где рыщет первенец.

Двойной обман

Иаков, верный своему имени, при первой возможности пользуется слабостью брата. Исав вернулся с поля усталый, обессиленный, а Иаков только что приготовил суп (ср. Быт 25, 29). Первые слова Исава в рассказе звучат как рокот, возбужденный и грубый: «И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал» (Быт 25, 30).

От волнения и голода Исав даже не находит верного слова для супа. Да и глагол «поесть», им употребленный, означает «поглощать»^[5]. Эти элементы характеризуют Исава как зверообразного, импульсивного. Иаков, напротив, ловко и умно манипулирует слабостью и нуждой брата: требует первородство в обмен на похлебку. Исав в спешке, боясь умереть (ср. Быт 25, 32), клянется и продает первородство Иакову. «И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство» (Быт 25, 34).

Состоялся обмен: статус первенца за чечевичную похлебку. Череда глаголов, быстро сменяющих друг друга, еще раз показывает стремительность и импульсивность Исава^[6]: он утоляет голод и уходит, не говоря ни слова. Последнее замечание повествователя играет определяющую роль. Если в ходе рассказа, несмотря ни на что, симпатии читателя склонялись к Исаву, одураченному братом, заключительный комментарий оказывается решающим для истолкования эпизода: поведение Исава достойно порицания.

Из текста следует, что Иаков — хитрый и холодный, расчетливый манипулятор, а Исав эмоциональный и неотесанный, неустойчивый и опрометчивый. Увы, соревнование близнецов — настолько разных, насколько возможно — набирает обороты, когда к нему подключаются родители со своими предпочтениями. Еще раз Исав станет жертвой мошеннических действий брата. Второй обман приводит к разрыву, который кажется непоправимым.

«И был Исав сорока лет, и взял себе в жены Иегудифу, дочь Беэра Хеттеянина, и Васемафу, дочь Елона Хеттеянина; и они были в тягость Исааку и Ревекке» (Быт 26, 34–35).

Исав женится на иностранках, что вызывает у его родителей скорбь и печаль. Двойной языческий брак Исава, возможно, укрепляет готовность Ревекки истолковать Божий ответ из Быт 25, 23 в пользу Иакова, ее любимого сына: он более достоин унаследовать отцовское благословение, потому что не осквернен связью с иноплеменными женами. Одновременно эти сведения влияют на читателя, и он будет воспринимать дальнейшее повествование с предубеждением к Исаву.

Исаак уже стар и слеп, Исав — тот сын, кому предназначено благословение. Читатель знает, что Исаак любит Исава за дичь, доставляемую к столу. В том же русле — последний приказ отца: «Возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле, и налови мне дичи, и приготовь мне кушанье, какое я люблю, и принеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру» (Быт 27, 3–4).

Исав, послушный сын, исполняет волю Исаака, не подозревая о том, что замышляют против него Ревекка и Иаков. Мать подслушала разговор и склоняет Иакова обманом унаследовать отцовское благословение вместо Исава. Иаков поначалу не решается, но мать его убедила, приготовила блюдо для Исаака, переодела младшего сына в одежду Исава, а руки его и шею покрыла шерстью козлят, чтобы Иаков приобрел сельский запах брата и на ощупь походил на волосатого Исава.

«Иаков сказал отцу своему: я Исав, первенец твой; я сделал, как ты сказал мне; встань, сядь и поешь дичи моей, чтобы благословила меня душа твоя. И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь, Бог твой, послал мне навстречу» (Быт 27, 19–20).

Иаков лжет, называя себя Исавом, и говорит неправду о происхождении мяса, ссылаясь на Бога недостойным образом. А у слепого Исаака вступают в конфликт данные двух органов чувств. Согласно слуху, голос принадлежит Иакову; согласно осязанию, волосатые руки служат доказательством того, что здесь Исав. Исаак все ещё колеблется, он не знает, самозванец перед ним или первый сын. Зрение не помогает старому отцу, а слух и осязание противоречат друг другу. Впрочем, несмотря на возраст, Исаак мыслит ясно, и ум подсказывает ему опросить еще один орган чувств, обоняние, за которым и останется решающее слово. Иаков подошел близко, что позволяет Исааку понюхать его одежду:

«вот, запах от сына моего,

как запах от поля,

которое благословил Господь;

да даст тебе Бог от росы небесной

и от тука земли,

и множество хлеба и вина;

да послужат тебе народы,

и да поклонятся тебе племена;

будь господином над братьями твоими,

и да поклонятся тебе сыны матери твоей;

проклинающие тебя — прокляты;

благословляющие тебя — благословенны!» (Быт 27, 27b–29).

Возвращение Исава, после того как Иаков украл благословение (стт. 5–30), обретает драматичное звучание как для отца, так и для сына. Повествование накаляется — благодаря акцентированию эмоциональных элементов. «Исаак же, отец его, сказал ему: кто ты? Он сказал: я сын твой, первенец твой, Исав» (Быт 27, 32).

Едва Исав назвал свое имя, несчастный Исаак понял, что случилось. Выражение здесь применено очень сильное: «Вострепетал Исаак весьма великим трепетом» (Быт 27, 33a).

Старику-отцу, хотя и обманутому, ничего иного не остается, как подтвердить необратимость благословения, данного Иакову (ср. ст. 33b). Исав не в силах удержаться от скорбного крика: «Исав, выслушав слова отца своего, поднял громкий и весьма горький вопль […] И сказал Исав: не потому ли дано ему имя: Иаков, что он запнул меня уже два раза? Он взял первородство мое, и вот, теперь взял благословение мое» (Быт 27, 34.36).

После эмоционального потрясения Исав формулирует горькое умозаключение об Иакове, чье имя он этимологически связывает с повторяющимся действием по вытеснению брата: сначала отобрано первородство, теперь — благословение. Три раза, в драматичном крещендо, Исав тщетно просит о благословении и для себя тоже (ср. 27, 34.36b.38). Как огорченный ребенок, он бросается в последнюю отчаянную попытку: «Исав сказал отцу своему: неужели, отец мой, одно у тебя благословение? благослови и меня, отец мой! И возвысил Исав голос свой, и заплакал» (Быт 27, 38).

С этого момента Исав начнет преследовать брата из-за похищенного благословения: «И возненавидел <стал противиться> Исав Иакова за благословение, которым благословил его отец его; и сказал Исав в сердце своем: приближаются дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего» (Быт 27, 41).

Здесь не глагол «возненавидеть», а глагол, указывающий на долговременную обиду и враждебность. Исав вынашивает замысел убить брата. Поэтому мать велит Иакову бежать далеко, в Харран (ср. Быт 27, 42–45). Явное предпочтение, отдаваемое Ревеккой Иакову в ущерб Исаву, принуждает столь любимого сына жить вдали от нее, во избежание эскалации насилия, иначе мать лишится обоих сыновей. Далее Ревекка, великий стратег и умелый манипулятор^[7], находит рычаг воздействия на старого супруга: с огорчением выказывает неодобрение хеттейским женщинам и опасение, что Иаков, подобно Исаву, вступит в брак с иностранками (ср. Быт 26, 34–35). Ревекка добилась своего, и старый патриарх дает новое благословение Иакову перед отбытием в страну дяди Лавана, где Иаков будет искать себе жену среди родни. Исав видит, что Иаков еще раз получил благословение, и знает об отцовском повелении — которому Иаков подчиняется — взять жену в Паддан-Араме и не жениться на дочерях хананеев (ср. Быт 28, 6). Однако реакция Исава отличается от того, что читатель мог бы себе представить: «И увидел Исав, что дочери Ханаанские не угодны Исааку, отцу его» (Быт 28, 8).

Исав, наконец сообразив, что отцу не по душе ханаанские женщины, идет к Исмаилу, брату Исаака, и берет в жены одну из его дочерей. Исав распознает связь между благословением и браком и понимает, что хеттские жены производят огорчение в его родителях. (ср. Быт 26, 35)^[8]. Непохоже, что Исавом владеет ненависть: он способен рассуждать и принимать разумные решения, чтобы угодить отцу.

Увидеть Бога лицом к лицу

Исав снова появится в рассказе гораздо позже, и смотреть на него мы будем глазами Иакова, когда тот после многолетнего отсутствия возвращается в отчий дом (ср. Быт 32–33). Если исключить точку зрения Иакова — а он боится мести, — у читателя нет иных источников информации об Исаве, который после событий, связанных с похищенным благословением, исчез из рассказа. Это усиливает повествовательное напряжение в перспективе скорой встречи близнецов. Иаков прекрасно понимает, что вернуться в землю отцов — значит встретиться с братом, а этот брат желал реванша, замышлял месть и даже грозил убийством. Читаем, что Иаков отправляет к Исаву вестников (ср. Быт 32, 3). Их возвращение открывает перед Иаковом драматичные перспективы, и кажется, что история устремилась к трагической развязке. Исав идет навстречу брату с четырьмя сотнями людей. Это внушительное количество: возможно, Исав собрался осуществить свои мстительные планы? Удастся ли Иакову добраться до отчей земли живым и здоровым? Предпосылки не обнадеживают.

Здесь повествователь сообщает нам о чувствах Иакова: «Иаков очень испугался и смутился» (Быт 32, 7). Выслушав слова вестников, он испытывает страх и тревогу^[9]. Поэтому пускает в ход отчаянную стратегию: делит своих людей на два стана (ср. Быт 32) в надежде, что хотя бы один спасется. Затем — возможно, впервые — молится с той искренностью, какой требует осознание смертельной угрозы: «Избавь меня от руки брата моего, от руки Исава, ибо я боюсь его, чтобы он, придя, не убил меня и матери с детьми» (ст. 11). Страх и тревога принуждают постараться найти решение, чтобы спасти семью и себя. Иаков отправляет перед собой подарки брату, несколькими партиями (ср. стт. 13–21). Если Исав отвергнет первый дар, подойдет второй, третий и т. д. Весьма утонченная маркетинговая стратегия. Если Исав примет дары, значит, у него мирные намерения и Иакову нечего опасаться.

Однако дальнейшее повествование разворачивается под неотступным грузом смертельной угрозы для Иакова и его семьи. В свете минувших событий, настроивших брата враждебно, Иаков смотрит на дело с ужасом. Ко встрече с Исавом он готовится долго, и это нагнетает напряжение в повествовании. Борьба с таинственным персонажем при переходе через Иавок становится имитацией ожидаемого и тревожным предвосхищением борьбы с братом.

«И встал в ту ночь, и, взяв двух жен своих и двух рабынь своих, и одиннадцать сынов своих, перешел через Иавок вброд. И, взяв их, перевел через поток, и перевел все, что у него было. И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари» (Быт 32, 22-24).

Все перешли через реку, только Иаков остается на том берегу и встречает кого-то, с кем борется. Кто это? Возможны разные толкования. Согласно некоторым народным верованиям, речные броды охраняются волшебными духами, и с ними надо бороться за право перехода. Другое толкование — более психологическое: Иаков внутренне, умственно готовится к борьбе с братом. Его ужасает перспектива столкновения с Исавом. Тот, кто борется с Иаковом в полумраке — своего рода психологическая проекция его страха. После стольких боев, начатых еще в утробе матери, теперь Иаков сражается за обретение новой идентичности. Этот поединок уже не с другими, а с самим собой^[10]. Таинственный незнакомец не может одолеть Иакова, поэтому повреждает противнику бедренный сустав.

«И сказал ему: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твоё? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (Быт 32, 26–28).

Этот загадочный персонаж не просто дух, защищающий речные броды, Он открывается как сам Бог, потому что именно Господь властен менять чье-либо имя, а значит идентичность. У термина «Израиль» неясная этимология. Вероятно, он означает «тот, кто боролся с Богом». И только Бог может открыть Иакову, что тот боролся с Богом.

«Спросил и Иаков, говоря: скажи имя Твое. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о имени Моем? И благословил его там. И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл [лик Божий]; ибо, говорил он, я видел Бога лицом к лицу, и сохранилась душа моя. И взошло солнце, когда он проходил Пенуэл; и хромал он на бедро свое» (Быт 32, 29–31).

Когда Иаков бежал со своей земли, солнце заходило (ср. Быт 28, 11). А теперь, когда он возвращается домой, солнце восходит. Однако борьба оставила неизгладимые следы. Отныне, вместе с новым именем, прихрамывающий Иаков несет на собственной плоти шрамы от борьбы.

Встреча: такого никто не ожидал

Иаков/Израиль идет навстречу брату, семь раз кланяясь до земли, но его ожидания не оправдаются. Ни он, ни читатель, ужасающийся вместе с Израилем^[11], не предвидели такого исхода: «побежал Исав к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его, и плакали» (Быт 33, 4).

Обида, упорно лелеемая Исавом, и жажда мести, удерживаемая в сознании Иакова, вдруг уступают место великодушным, приязненным жестам. Исав выходит навстречу брату, обнимает его и целует. Оба плачут, умиленные и взволнованные тем, какую неожиданную форму приняла эта встреча. Тот, кто замышлял отомстить похитителю первородства и благословения, теперь готов принять и простить. Исав, по описанию косматый, почти звероподобный, движимый инстинктами, жалкий человек, отдающий первородство за тарелку супа, вроде бы идущий по стопам Каина, теперь в корне преобразился. Велико удивление и у Иакова, и у читателя: такого исхода невозможно было предвидеть^[12].

Иаков держится почтительно, услужливо по отношению к Исаву. Рабыни с детьми, Лия с детьми, Рахиль с Иосифом выходят и кланяются Исаву (ср. Быт 33, 6–7). Все участвуют в воздаянии чести тому, кого Иаков много раз называет «мой господин». Вопреки читательским ожиданиям, «господин» не Иаков, а Исав^[13]. Израиль, обращаясь к Исаву, так и не назовет его «братом», только «господином» (стт. 8,13,14,15). Благословение Исаака «перевернулось», и в рассказе этот переворот подчеркнут. Так, Иаков говорит брату: «если я приобрел благоволение в очах твоих, прими дар мой от руки моей, ибо я увидел лицо твое, как бы кто увидел лицо Божие, и ты был благосклонен ко мне; прими благословение мое [birḵāṯî], которое я принес тебе, потому что Бог даровал мне, и есть у меня все. И упросил его, и тот взял» (Быт 33, 10-11).

Иаков узнает в лице брата лицо Божие, подобно тому, как проходя Пенуэл, узнал лицо Божие в стычке с загадочным человеком. Более того: на этот раз Иаков не предлагает Исаву один дар из многих, но фактически возвращает благословение, отнятое у брата обманом. Итак, мы наблюдали радикальную перемену в Исаве: он больше не хочет убить Иакова. А теперь нам показано обращение Иакова: он возвращает то, что забрал путем мошенничества. Для Иакова эта история станет хорошим уроком. В конце жизни он благословит каждого из своих потомков, не ограничиваясь каким-нибудь одним сыном (ср. Быт 49, 28).

Впрочем, несмотря на нежданное примирение, у Иакова останется некоторое недоверие к брату. Он не последует за Исавом в Сеир, как обещал, а пойдет другой дорогой, отделяясь от брата (ср. Быт 33, 14,17). Далее в рассказе близнецы снова встретятся, чтобы вместе похоронить отца, Исаака (ср. Быт 35, 29). Этот эпизод подтверждает, что между братьями сохранились добрые отношения и прочная связь, хотя их пути разошлись.

* * *

Приключения Исава и Иакова погружают нас в реализм библейских рассказов, где встреча с Богом происходит не в небесном или абстрактном пространстве, а в событиях, часто проблематичных, из жизни мужчин и женщин, которые, проходя через конфликты и противоречия, обнаруживают Бога именно там, где открытая рана кровоточит и нуждается в исцелении. Поэтому так прекрасна эта картина: Иаков в конце долгого пути распознает лицо Божие в лице брата — того самого, кого он обманул и кто на него восстал. Принимая нежданное спасение и нечаянную возможность примирения от того, кого он считал своим врагом, Иаков встречает Бога благословений, восстанавливающего разрушенные отношения.

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

^[1]      Отсутствует частица винительного падежа, поэтому трудно понять, где подлежащее, а где дополнение при глаголе «служить». Ср. R. E. Friedman, Commentary on the Torah, San Francisco, Harper Collins, 2001, 88.

^[2]      Перевод библейских текстов отредактирован автором.

^[3]      Ср. J. P. Fokkelman, Narrative Art in Genesis: Specimens of Stylistic and Structural Analysis, Eugene, Wipf & Stock Publishers, 1991², 90.

^[4]      Ср. R. J. Clifford, «Genesis 25:19-34» в Interpretation 45 (1991/4) 399.

^[5]      В раввинистическом иврите этот глагол применяется к животным (ср. R. Alter, Genesis: Translation and Commentary, New York, W. W. Norton & Company, 1997, 129).

^[6]      Ср. R. Alter, Genesis…, цит., 130.

^[7]      Ревекка, выказывая отвращение к союзам с хеттеянками, достигает двух целей: с одной стороны, отправляет Иакова подальше от Исава; с другой, без упоминания имен, дискредитирует Исава, взявшего в жены хеттеянок (ср. R. Alter, Genesis…, цит., 145).

^[8]      Фоккельман подчеркивает, что стт. 6 и 8 дважды знакомят читателя с точкой зрения Исава: с одной стороны, он «видит» благословение, данное Иакову, с другой — «видит», что Исаак не расположен к ханаанским женщинам. Таким образом два элемента, благословение и брак, связываются воедино в уме Исава (ср. J. P. Fokkelman, Narrative Art in Genesis…, цит., 105).

^[9]        Согласно мидрашу, Иаков «очень испугался, то есть устрашился, что будет убит, а встревожился от того, что ему, возможно, придется убивать других» (Berešit Rabbȃ, 66b).

^[10]      Ср. R. Alter, Genesis…, цит., 181.

^[11]      Ср. J. P. Sonnet, «“J’ai vu ton visage come on voit le visage de Dieu” (Gn 33,10). Un comble: la surprise entre jumeaux», в G. Van Oyen — A. Wénin (edd.), La surprise dans la Bible. Hommage à Camille Focant, Louvain, Peeters, 2012, 25.

^[12]     Слова в ст. 4 перекликаются с эпизодом из евангельской притчи: персонаж возвращается домой после долгого отсутствия и воображает, что будет теперь слугой. Но нет, он отчий сын: «когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его» (Лк 15, 20).

^[13]     Ср. R. Alter, Genesis…, цит., 185.

Винченцо Ансельмо SJ

Источник: La Civiltà Cattolica