Советник Патриарха Константинопольского: «Единство Церкви не может быть поставлено в зависимость от числа приехавших делегаций»

СКГ Июнь 28, 2016

26 июня на Крите завершился Всеправославный собор, подготовка к которому продолжалась более 50 лет. Однако в российских СМИ — и светских, и церковных — о соборе говорили в скептическом и даже критическом тоне. Связано это с тем, что за две недели до начала собора патриарх Кирилл внезапно отказался принимать в нем участие. Ехать на Крит отказались и еще три церкви — Антиохийская, Грузинская и Болгарская. Тем не менее 10 церквей из 14 провели собор, который получил название «Святого и Великого».

Архидиакон Иоанн Хриссавгис, советник патриарха Константинопольского Варфоломея по богословским вопросам, руководил работой пресс-службы собора. В интервью Сергею Чапнину он представляет взгляд на собор со стороны тех, кто в нем участвовал. Это первое интервью официального представителя Вселенского патриархата российским СМИ после отказа РПЦ участвовать в соборе.

— Отец Иоанн, среди православных, в том числе и в России, были большие ожидания, связанные с тем, что Всеправославный собор засвидетельствует единство Православной церкви, но этого не произошло. Четыре поместные церкви не послали своих делегатов, и многих это разочаровало. Как вы оцениваете сложившееся положение? Какова позиция Вселенского патриархата в отношении церквей, отказавшихся участвовать в соборе?

— Делегаты Святого и Великого собора глубоко сожалеют о том, что некоторые из братских церквей, включая Русскую православную церковь, отказались принять в нем участие. Отложить собор было невозможно — это бы нарушило соглашение, достигнутое в январе 2016 года в Швейцарии. Никто из предстоятелей, включая Вселенского патриарха, не вправе действовать вопреки консенсусу относительно проведения Святого и Великого собора. Перенести дату собора на более поздний срок (как предлагала, в частности, Русская православная церковь. — Ред.) можно было только консенсусом.

При этом я не считаю, что единство как таковое зависит от числа приехавших или может быть поставлено в зависимость от каких-либо национальных интересов. Поместные православные церкви постепенно осознают, что есть нечто большее, чем то, что находится внутри их национальных границ. И это «большее» раскрывается в том единстве, причастниками которого мы становимся при совершении святой Евхаристии. То же самое подразумевается в именовании нынешнего собора Великим, т.е. всеобщим, наднациональным.

— Как, на ваш взгляд, может работать принцип консенсуса, если четыре церкви отсутствуют? Насколько законными и обязательными будут решения собора?

— Собор не отказывается от принципа консенсуса. Фактически все соборные документы будут утверждаться консенсусом присутствующих делегаций. Ни один церковный собор не нуждался в консенсусе тех, кто отсутствует. На Эфесском соборе долго не было Антиохийского патриарха Иоанна. На соборе 1872 года не были представлены Болгарская и Русская церкви. Тем не менее отсутствие представителей отдельных церквей не лишало решения этих соборов законной силы.

Решения Святого и Великого собора законны в силу того, что подписывающие их архиереи представляют веру Церкви на всеправославном уровне. Но еще раз повторю: соборность — понятие не количественное, а прежде всего качественное. Рецепция соборных решений уже началась и, без сомнения, продолжится в последующие годы. По-гречески «собор» называется «синод», что буквально значит «совместный путь», и это предполагает долгий путь к единству. Единство — это цель, а не исходная точка. Способ достижения этой цели и есть собор, то есть пребывание вместе и участие в открытом диалоге.

— Приходилось слышать, что собор занимается в основном церковно-административными проблемами и его документы не имеют отношения к жизни большинства православных христиан. Согласны ли вы с этим мнением?

— Отцы собора (традиционное именование участников собора. —Ред.) много раз в своих дискуссиях обращались к пастырским и повседневным проблемам. Документ «Миссия Православной церкви в современном мире» и Послание собора будут наиболее значимы для большинства верующих. Документ «О браке» посвящен вопросам церковного права, но, без сомнения, будет важен для многих православных, особенно тех, кого касается проблематика браков с неправославными.

Но позвольте мне еще раз отметить, что, прежде чем обращаться к вопросам своей паствы, своих стран и всего мира, православные архиереи призваны сперва выстроить диалог между собой. Если они не способны к открытому и честному разговору друг с другом, какого же доверия к себе они могут ждать от нас, от своей паствы? Таким образом, Святой и Великий собор играет важнейшую роль в том, чтобы всемирное свидетельство Православной церкви было единодушным и заслуживало доверия.

— Что будет после собора? Как вы видите будущее межправославного сотрудничества? Как часто могли бы собираться такие соборы? И какова в этом процессе роль синаксиса предстоятелей поместных церквей?

— Собор положил начало важному процессу: епископы из разных поместных церквей встретились, прошли вместе определенный путь, оказались вовлечены в диалог. Реальность такова, что, начиная совместный путь, нам нужно сделать первый шаг. И этот собор — не важно, насколько он неполный, несовершенный и даже неуклюжий — это наш первый, прежде немыслимый, шаг в начале этого священного пути.

Мы надеемся, что этот собор возвестит о новой эпохе соборности на глобальном уровне. Соборное начало в Церкви — это прочный и неизменный союз любви. Для Православной церкви крайне важно жить этой соборностью не только в теории, но и на практике. Нам необходимо жить в соответствии с тем, что мы проповедуем.

— На соборе патриарх Варфоломей предложил осудить этнофилетизм (т.е. практику, когда общецерковные интересы приносятся в жертву национально-политическим. — Ред.), но с его предложением согласились не все. Вы можете прокомментировать позицию Вселенского патриарха? Сегодня этнофилетизм представляет серьезную проблему для большинства православных церквей. Греки и русские здесь не исключение.

— Вселенский патриархат всегда был последователен в осуждении этнофилетизма, который ставит национальную идентичность выше религиозной. Важно помнить, что в прошлом все православные церкви в той или иной форме также осуждали это заблуждение.

Этнофилетизм зачастую служит основой для наших все еще продолжающихся разногласий. При этом необходимо отметить, что любовь к своей стране, если она не поставляется выше любви к Богу и ближнему, — это здравый патриотизм, вполне совместимый с православным образом мысли.

Но и здравый патриотизм нам не стоит использовать для прикрытия корпоративных интересов и приоритетов в ущерб церковному единству и экклезиологии. Моя тревога связана с тем, что нестроения такого рода можно наблюдать все чаще и чаще во многих православных церквах, особенно в диаспоре. И вы правы, это не только греческая или русская проблема. То же самое я вижу и в Болгарской, и в Грузинской, и в Румынской церквах.

— Что вы можете сказать о работе собора? В какой атмосфере проходили обсуждения?

— Приятно отметить, что все выступления и дискуссии на соборе носили открытый, честный и уважительный характер. Я полагаю, что это главное достижение, настоящее чудо Пятидесятницы.

Я заметил это прямо на первой сессии собора, после совершенной в праздник Пресвятой Троицы Божественной литургии, и затем в понедельник на первом, согласно программе, заседании. Днем в понедельник началось нечто, для нас непривычное, но между тем совершенно нормальное: предстоятели и архиереи стали разговаривать, выражать свое мнение, порой довольно эмоционально, но при этом с готовностью слушать друг друга и даже прислушиваться к чужому мнению.

Я постоянно слышал от делегатов удивленные восклицания наподобие «Я даже не предполагал, что такое может быть в нашей братской церкви в Нигерии или Камеруне» или «Я с удивлением узнал, что такое происходит в Албании или Польше». Такие реакции — всецело и полностью плоды действия Святого Духа.

— Вы считаете, что собор остается всеправославным? Если да, то почему?

— Я уже не раз говорил, что всеправославный характер нынешнего Святого и Великого собора основан на всеправославном решении, принятом в январе 2016 года всеми предстоятелями автокефальных православных церквей. Если бы собор созвал Вселенский патриарх в одностороннем прядке, то отсутствие одной или нескольких церквей повлияло бы на его всеправославный статус.

Зачем использовать эту слабую отговорку? Все церкви договорились встретиться, договорились о времени и месте, согласовали повестку и буквально каждую страницу каждого из документов, купили билеты, забронировали гостиницы, подали списки делегаций, и вдруг что-то приключилось. Проблема тут не в том, всеправославный статус у собора или нет, а в том, согласуется ли то, как церкви поступают, с тем, о чем они договариваются и что скрепляют своей подписью.

— Остается ли русский язык официальным языком собора, несмотря на отсутствие делегации Русской церкви? И если да, то кто работает над переводами? Можете ли вы гарантировать качество перевода документов на русский?

— Русский остается официальным языком, и я уверен, что те, кто участвует в этой работе, имеют необходимую квалификацию и как переводчики, и как богословы.

Текст: Сергей Чапнин