Другая история крестовых походов. Специалисты объяснили, как важнейшая тема всеобщей истории пала жертвой своей популярности
«Другая история крестовых походов» – тема международной научной онлайн-конференции, проведенной 18 апреля Институтом всеобщей истории РАН (ИВИ РАН). Формулировка темы подразумевает, что ученые из разных городов России, а также из Эстонии и Словакии решили, что пора опровергнуть множество мифов, легенд и стереотипов, которые породила история крестовых походов, и изложить современный научный взгляд на эту проблематику. Подробности сообщает «Благовест-инфо».
«Важнейшая тема всеобщей истории пала жертвой своей популярности, став легкой добычей масс-медиа, превративших ее в избитый и пошлый сюжет», – констатируют организаторы конференции. В своих докладах они показывают, какие новые аспекты истории крестоносного движения и подходы к их изучению появились в современной историографии; насколько радикально изменились в целом наши представления об этом историческом феномене за последние годы и почему сегодня нельзя рассказывать о нем так, как еще десять лет назад.
Светлана Лучицкая (ИВИ РАН) озаглавила свой доклад «Как были «придуманы» крестовые походы». По ее словам, за последние 30 лет в общую картину истории крестоносного движения были внесены новые акценты. Вот некоторые из них: крестовые походы «не представляли собой новое явление в истории западноевропейского Средневековья; они были скорее расширением уже существовавшей общественной и религиозной деятельности, а не радикальным разрывом с ней. В частности, их следует рассматривать как один из видов практиковавшейся еще ранее священной войны». Целью Первого крестового похода провозглашалось освобождение восточных церквей, но сейчас историки считают, что он был «во многом побочным продуктом достигшего своего апогея в понтификат Григория VII реформаторского движения, направленного на освобождение западной Церкви от влияния мирской власти, а также на религиозное и политическое объединение всего мира под эгидой римского папы». Лучицкая отметила, что Первый крестовый поход при Урбане II стал «результатом соединения в общем несоединимых вещей – идеи священной войны и практики паломничества», но со временем «превратился в настоящий институт и инструмент папской власти… в системе организации крестоносного движения, благополучно и почти без всяких изменений просуществовавшей вплоть до XVI века». Докладчица рассмотрела также две составляющие крестоносной идеологии, которая придавала единство «разрозненным и не связанным между собой военно-религиозным экспедициям»: «с одной стороны – идея объединения человечества в единый церковный организм, с другой – покаянная практика средневековой Церкви». «Первая идея, получившая наиболее полное воплощение в понтификат Григория VII и достигшая апогея в период правления Иннокентия III, была поколеблена идеологией Реформации. Точно так же и вера в эффективность индульгенции и всеобщее признание покаянной практики оказались подорваны новым религиозным и политическим движением», – отметила исследовательница.
Светлана Близнюк (МГУ им. М.В. Ломоносова) в докладе «Крестоносное движение позднего Средневековья: иллюзии, мифы, реалии» обратилась к следующим темам: длительность движения крестовых походов, охватившего 500 лет европейской истории; переосмысление крестоносной идеи после Четвертого крестового похода (1204 г.); плюралистический подход к изучению эпохи крестовых походов в современной историографии; новая философия крестоносного движения, связанная с усилением турецкой угрозы для европейских стран; поиск потомков крестоносцев, оставшихся в мамлюкских и турецких владениях после их отвоевания у крестоносцев.
Валентин Портных (Новосибирский госуниверситет) в докладе «Проповедование крестовых походов в Святую Землю в исследованиях последнего десятилетия XXI века» предложил обзор новейшей литературы по данной теме, представил новые результаты источниковедческих исследований, имеющих отношение прежде всего к вопросам идейного содержания крестовых походов. Особое внимание было уделено новым исследованиям, посвященным крестоносным индульгенциям, а также изучению источников, имеющих к проповеди крестовых походов косвенное отношение, но весьма важных. Речь шла о расширении хронологических рамок исследования и изучении проповеди крестовых походов в Святую землю в XIV в., а также о преемственности идей от ранних крестовых походов к поздним.
Анти Селарт (Тартусский университет) в докладе «Когда состоялся первый крестовый поход против Pуси?» проанализировал «изобретение» антирусских крестовых походов в современной историографии. По его словам, довольно часто военные конфликты на границах средневековой Руси, особенно в XIII в., трактуются как крестовые походы. В этом контексте он рассмотрел ряд тем: например, антиязыческие и антисхизматические мотивы Балтийских крестовых походов в документальных и нарративных источниках; церковная уния как способ обсуждения политики на языке Церкви и др.
Марина Бессуднова (Новгородский государственный университет) посвятила свое сообщение идее крестового похода в политической стратегии Немецкого ордена рубежа XV–XVI вв. Верховные магистры, «позиционируя себя в качестве защитников веры от врагов, турок и русских «схизматиков», в этот период «в силу зависимости от Польши вынуждены были уступить первенство в борьбе с турками польско-литовским государям, и потому в качестве мотивации своих «крестоносных» проектов использовали обострение русско-ливонских противоречий и искусственно сфабрикованную идею «русской угрозы» для всего католического мира». «Основное содержание «крестоносных» воззваний со стороны Немецкого ордена сводилось к оказанию ему помощи, прежде всего финансовой, при полном отсутствии призыва к общему военному выступлению против русских и обретению индульгенции», – отметила профессор.
Темой доклада Филиппа Митлянского (ИВИ РАН) стала битва при Раковоре в 1267 году. Вопросительный подзаголовок «Победа русской коалиции?» подразумевает, что итоги самого крупного сражения между силами русских княжеств и северных крестоносцев в XIII в. неоднозначны: в отечественной исторической традиции победу принято приписывать русским, а в германской – крестоносцам. Анализируя весь комплекс источников по теме и труды коллег, историк аргументирует свой вывод: «В 1267 г. при Раковоре русская коалиция потерпела не только стратегическое, но и тактическое поражение от крестоносцев».
Марина Парамонова (ИВИ РАН) в докладе «Крестовый поход 1147 года и славяно-германские отношения в русской дореволюционной историографии» проанализировала ряд дефиниций исторической славистики – таких, как «вековая борьба славянских народов против германских захватчиков», проблема «германизации» западных славян, «искажения их самобытности», которые были «отчеканены» и весьма «удобны как для концептуализации исторических исследований, так и актуального политико-идеологического употребления». Однако серьезных исследований истории полабских и прибалтийских славян, ставших первой жертвой ассимиляции, в русской классической славистике было чрезвычайно мало, констатировала докладчица.
Лариса Гаркуша (МГУ им. М.В. Ломоносова) выступила с докладом «Крестовые походы в политике Сигизмунда Люксембургского», в котором сообщила о предпосылках и подготовке шести крестовых походов, предпринятых королем Венгрии, а потом и императором Священной Римской империи. Все они были направлены против турок и все закончились неудачей, в том числе и тот, который в 1420 году Сигизмунд неожиданно развернул против гуситов в Чехии. «Уже к концу 20-х годов XV века он не верил в возможность военной победы над гуситами, искал возможность решить гуситский вопрос дипломатическим путем и даже надеялся использовать армию гуситов в борьбе с турками», – заключила автор доклада.
Александр Рандин (Университет свв. Кирилла и Мефодия в Трнаве, Словакия) продолжил тему противостояния гуситов и крестоносцев в докладе «Священная война во имя «Закона Божьего» в гуситской теории и практике». Он показал, как в ходе ожесточенных дискуссий гуситы «преодолели традиционный евангельский пацифизм и выработали свое понимание справедливой «священной войны», исходившее из центрального принципа чешской реформации – «Закона Божьего», воплощенного в Св. Писании и постулируемого как универсальная, абсолютно обязательная норма и необходимый инструмент «спасения» для каждого христианина». Подобная логика «неизбежно вела от «оправдания» вооруженной борьбы к ее интерпретации как легитимного права и обязанности отстаивать евангельские истины с оружием в руках», отметил выступавший и упомянул разную трактовку этой концепции умеренными гуситами и радикальными братствами.
Историк Олег Соколов (Восточный факультет Санкт-Петербургского университета) рассказал о том, почему «травматичная» тема крестовых походов стала определяющей в процессе формирования восприятия Запада современным арабским миром. Анализируя паттерны и образы этой памяти в арабской культуре, исследователь показал, что «ключевые идеи, связанные с крестовыми походами, которые определили повсеместное использование антикрестоносной риторики во второй половине XX–XXI веков, были сформулированы еще во второй половине XIX – первой половине XX веков», а отнюдь не в начале 50-х годов ХХ века, как принято считать в современной историографии.
Сергей Брюн (Музеи Московского Кремля) в докладе «Эпоха крестовых походов и христиане Ближнего Востока: от конфессионального мифотворчества к комплексным исследованиям последнего столетия» рассмотрел «радикальную трансформацию», которая в последние десятилетия произошла в соответствующей научной литературе, прежде подверженной влиянию конфессиональных предрассудков (в частности, штампам о «полном церковном разделении» между «греками» и «латинянами» в результате «великой схизмы» 1054 года). Историк затронул проблему «исторической памяти» и подменяющего ее нарратива среди восточно-христианских общин Леванта; рассказал о своеобразии источников, в частности, археологических находок и колофонов рукописей; дал обзор историографии последних 80 лет – работ, которые внесли вклад в изучение и переосмысление положения православных христиан, маронитов и миафиситов на Латинском Востоке.
Юлия Зайцева
Источник: «Благовест-инфо»
