Владыка Иосиф Верт о священническом служении

Доклад, прочитанный 27 мая с.г. в рамках Епархиальной пастырской конференции для священников «Верность Богу, верность священству»

Дорогие собратья в священстве!
Подходит к концу Год Священника, подходит к концу и наша Пастырская конференция. Я долго готовил этот доклад, как молодой священник, который намеревается одной проповедью обратить приход, и должен признаться, что у меня этого не получилось. Я просто выскажу некоторые мысли, которые отчасти перекликаются с темой работы по группам: «Радости и печали священника Преображенской епархии». А базовый документ, которым должна вдохновляться вся наша встреча – это Послание Папы Бенедикта XVI на Год Священника. Я его активно использовал и буду неоднократно его цитировать.
Я – священник. Мы – священники. Что означает это для меня? Для нас? Бесконечное счастье или постоянные сомнения? Изнурительный труд в винограднике Господнем? Мистические переживания при совершении Евхаристии и других Таинств? Или автоматизм, доведенный до рутины?

Я думаю, всем нам стоит почаще вспоминать о начале своего призвания. О том дне или более длительном периоде, когда Господь настойчиво стучался в двери нашего сердца. Это – та отправная точка, в которой часто бывают заложены как счастье, так и кризисы нашего священства. Когда я читаю Послание Святого Отца на Год Священника, многое всплывает в моей памяти. Я помню, как в первые месяцы моего пребывания в Литве «инкогнито» (никто, кроме двух священников, не должен был знать о подлинных целях моего приезда в католическую Литву) мне посчастливилось побывать на престольном празднике, когда давались «отпусты» (индульгенции). Было это в небольшой деревне возле Игналины, где работала известная во всём Советском Союзе атомная электростанция. То был праздник Пресвятого Сердца Иисуса. На престольный праздник съехались верующие из других населенных пунктов. Здесь можно было услышать слово известного проповедника и, приступив к таинству исповеди, получить индульгенцию. И в эту-то маленькую деревушку собралось больше верующего народа, чем обычно собиралось в городском приходе – около 5-ти тысяч человек. Мне запомнилась Литания к Сердцу Иисуса в конце службы перед выставленными Пресвятыми Дарами. Ее пели два молодых священника, для одного из которых это была премициальная Месса, а второй приехал в качестве паломника. У обоих был хороший голос, но меня больше волновала та мысль, что эти два человека уже прошли до конца путь, на который я только что вступил. Они уже преодолели все испытания, они уже служители алтаря, они уже имеют опыт, к которому мне только предстоит приобщиться. Я тогда еще не знал литовского языка и не понимал смысла произносимых прошений. Но это обстоятельство не мешало мне переживать Литанию мистически. Какой же сладостной была та молитва к Святейшему Сердцу Иисуса, к Сердцу Того, Кто так настойчиво призывал меня: «иди за Мной!»
И в новициате иезуитов Литания к Сердцу Иисуса была для меня самой благодатной молитвой. А сегодня, когда я слышу ее мелодию, то мысленно возвращаюсь к той первой своей любви. Мне кажется, что каждый из нас имел подобный опыт в начале пути собственного призвания. И почитание Святейшего Сердца Иисуса, о котором говорит Папа в своем Послании, должно занимать важное место в нашей священнической жизни. Нам бы стоило сегодня спросить себя: как я провожу, как намереваюсь проводить июньские богослужения к Сердцу Иисуса в моем приходе и как я лично почитаю Сердце Иисуса – этот символ Его любви к нам. Святой Отец цитирует в своем Послании слова Арсского Пастыря: «Священство есть любовь к Сердцу Иисуса».

Я помню, что, будучи еще подростком, услышал, что если исповедоваться девять раз подряд в первую пятницу месяца, каждый раз принимая Святое Причастие, то наверняка будешь спасен. Примерно такое обещание в действительности было дано Господом св. Марии Маргарите Алакок. Я с энтузиазмом приступил к этой практике, но священник на девятый раз к нам не приехал. Моя мама предложила мне самому поискать священника, но по тем временам это было трудноисполнимо. И всё-таки, я думаю, что я заслужил «высокую отметку» у Бога: ведь я действительно старался. Но оказавшись в католической Литве и даже потом, уже будучи священником, я не обращал на эту, безусловно полезную практику особого внимания, хотя для этого были все условия. Это уже негативный пример: существует опасность привыкания к святым вещам, и она подстерегает каждого из нас.

Еще хочу отметить, что Папа в своем Послании подчеркивает важность почитания святых, подражания им. Прежде всего, он ставит в пример святого Арсского Пастыря. Собственно, всё Послание строится на исследовании священнического служения св. Иоанна Марии Вианнея. К сожалению, мы порой отходим и от этой практики. Наше почитание святых утрачивает свою изначальную притягательность. Вспомним, как мы горели огнем, впервые читая Жития святых. У меня к числу такой литературы относились биографии св. Алозия Гонзаги, св. Иоанна Боско, св. Франциска Ассизского, св. Терезы Авильской. Я полагаю, что пример святых сыграл огромную роль в зарождении и созревании нашего призвания. С житием св. Иоанна Марии Вианнея я ознакомился на первом курсе семинарии. К тому времени я уже имел некоторый опыт духовной жизни, за спиной остались годы новициата в Обществе Иисуса. Долгая молитва Иоанна Марии Вианнея перед Святыми Дарами только подкрепляла и утверждала мою собственную практику. Уважаемый литовский священник, мой старший товарищ и наставник, каждый раз после Мессы шел и садился в исповедальню, независимо от того, стояли ли перед ней люди или нет. Ревность святого Арсского Пастыря в служении исповедника воодушевляла меня делать то же самое. Дон Боско импонировал мне своей работой с молодежью. Святая Тереза Авильская пробуждала интерес к более глубокой молитве. А когда я читал Житие св. Франциска Ассизского, то думал: если бы меня не привлекал так сильно образ иезуита – воина Христова, то я охотно последовал бы Бедняку из Ассизи.
Мой старший друг-священник даже удерживал меня от чрезмерного увлечения Житиями святых. Он считал, что для серьезной формации более подобающими являются книги типа учебника по аскетике и трудов по богословию. Как же я удивился, когда много лет спустя, уже в мою бытность епископом, он с особой настойчивостью рекомендовал мне чтение подробных и обстоятельных жизнеописаний святых!

Как я уже отмечал, Папское Послание на Год Священника в значительной мере посвящено анализу жизненного пути покровителя этого Года, небесного покровителя всех приходских священников св. Иоанна Марии Вианнея. Я сейчас хочу процитировать некоторые фрагменты Послания: «Он прибыл в Арс, маленькую деревню в 230 жителей, предупрежденный епископом, что он найдет там религиозную практику в плачевном состоянии: «В этом приходе нет большой любви к Богу, но она зародится благодаря вам»». Я в связи с этим подумал, что и многие из вас были однажды направлены мной в какой-то сибирский приход, в котором религиозную жизнь нужно было начинать с нуля или почти с нуля, в котором после 70-ти лет атеизма можно было найти очень мало любви к Богу.
Я продолжаю цитировать Папское Послание: «»Боже мой, даруй мне обращение моего прихода. Я готов терпеть всё, что Тебе угодно, до конца своих дней… лишь бы они обратились!», — с этой молитвой он начал свою миссию. Святой Пастырь полностью посвятил себя обращению своего прихода, думая прежде всего о христианском воспитании вверенного ему народа». «Первое, чему мы должны научиться, — говорит Папа, — это полному отождествлению себя со своим служением. В Иисусе Личность и Миссия сливаются воедино…» Иначе говоря, у священника не может быть 8-часового рабочего дня или 5-дневной рабочей недели. Священник остается священником день и ночь, всю жизнь до самой смерти, если только он не попытается сбросить это «сладкое иго».
После пребывания в Литве, в новициате Общества Иисуса, в семинарии, и следуя примеру знакомых мне священников, я по своем приезде в Сибирь тут же поставил у изголовья кровати телефон, дабы иметь возможность в любое время дня и ночи отправиться к больному или на исполнение какой-то иной священнической обязанности. Правда, ситуация в наших краях была совсем другая и после нескольких ошибочных звонков ночью я отодвинул телефон немного подальше. За 19 лет служения в Сибири меня ни разу не вызывали ночью, но готовность к такому обороту дела должна присутствовать всегда. Там, где верующих католиков меньше, чем в стране с преобладанием католицизма, есть определенная опасность «заснуть» в духовном плане. Ее нужно иметь в виду, чтобы не попасться в ловушку.

Далее Бенедикт XVI рассказывает о собственно пастырских трудах св. Иоанна Марии Вианнея: «Арсский Пастырь сразу взялся за дело, смирено и терпеливо приводя в согласие свою жизнь служителя со святостью порученного ему служения, решив буквально «жить» в своей приходской церкви: едва прибыв, он избрал церковь своей обителью… Он входил в церковь до утренней зари и выходил из нее только после вечернего Ангелуса. Когда он бывал кому-то нужен, его следовало искать там…» И я опять вспоминаю свои «романтические времена», когда после одного года, проведенного в Литве в качестве викария, епископ отпустил меня на все четыре стороны. Когда я спросил: «Так куда же мне ехать?», он мне ответил: «Тебе это лучше знать!» У меня и в самом деле было несколько приглашений, и я остановил свой выбор на волжском городе Марксе в Саратовской области. Там существовал молитвенный дом, однако ничего другого не было. В подвале молитвенного дома, где катехизировали детей (по соображениям безопасности), находились также мои столовая и кухня. А наверху была небольшая комната, перегороженная шкафом. В одной половине умещалась исповедальня, а в другой – моя крохотная спальня, о существовании которой прихожане, пожалуй, даже не догадывались. Я находил в этом большую радость. Наверное, и многие из вас пережили эту возвышенную духовную радость служения Христу в самой простой обстановке. Только представить себе: ведь я жил в доме, в котором живет Сам Господь! Одного этого было вполне достаточно для счастья.
Ныне наши бытовые условия значительно улучшились. Сегодня состоится закладка краеугольного камня под здание нового Епархиального центра. Это обстоятельство можно только приветствовать, но есть и опасность утраты того святого идеализма, которым мы вдохновлялись у истоков своего священнического пути.

И я опять обращаюсь к Папскому Посланию: «Святой Пастырь учил своих прихожан прежде всего свидетельством своей жизни». Я переживал, готовя этот свой доклад, я всегда переживаю, подготавливая свои проповеди… Иногда мы думаем нашими замечательными проповедями обратить сердца людей. А св. Иоанн Мария Вианней учил своих прихожан, прежде всего, собственным примером. «Святой Пастырь учил своих прихожан прежде всего свидетельством своей жизни. На его примере верные учились молиться, часто останавливаясь перед дарохранительницей, чтобы пообщаться с Иисусом Евхаристическим. Это воспитание верных (…) становилось особенно эффективным, когда верные видели его совершающим Святую Жертву Мессы. Тот, кто присутствовал при этом, говорит, что «невозможно было найти кого-то, кто бы лучше выражал поклонение… Он созерцал Хостию с огромной любовью». «Все добрые дела, взятые вместе, не сравнятся с жертвою Мессы, потому что те являются делом рук человеческих, а Святая Месса – делом Божиим», — говорил он. Он был убежден, что пыл жизни священника зависит исключительно от Мессы: «Причина охлаждения священника состоит в том, что он не уделяет должного внимания Мессе! Боже мой, какое сострадание вызывает священник, который свершает Литургию как что-то привычное!»».
В прежние времена на стенах ризницы висели тексты молитв на латинском языке, которые священник читал перед Мессой. Это было не только до II Ватиканского Собора, я сам еще застал эту практику. Ныне нет обязанности прочитывать именно эти молитвы, однако тщательно готовиться к Святой Мессе – настоятельнейший долг каждого священника. Св. Иоанн Мария Вианней проводил несколько часов в церкви перед Святыми Дарами, готовясь к Мессе.
В тех «старых» катехизисах, на которых я воспитывался, содержалось предписание помолиться хотя бы 15 минут после Причастия. А делаем ли мы это сегодня? Может быть, сначала мы опускали благодарение после Мессы по причине неотложных пастырских нужд, а потом это просто вошло в привычку. Ты снимаешь облачение и идешь, как будто бы несколько минут назад и не совершал величайшего из христианских Таинств.

А как исповедовал святой «кюре из Арс»? «Растущая толпа кающихся со всей Франции удерживала его в исповедальне по 16 часов в день. Тогда говорили, что Арс превратился в «большую больницу душ»».
Как я уже говорил, у меня был прекрасный пример старшего собрата в священническом служении, который неизменно отправлялся в исповедальню как до, так и после Мессы, были ли поблизости люди или нет. Он наставлял нас, молодых священников и семинаристов, что именно в исповедальне следует искать время для личной молитвы, которого так недостает служителю Божию. «Но только не берите с собой Литургию часов, — говорил он, — поскольку тогда люди не осмелятся подойти к исповедальне из деликатности. Молитесь про себя, читая, скажем, Розарий или иную подходящую молитву». Ныне в Западной Европе исповедь переживает серьезнейший кризис. Очень мало людей приступает к исповеди. Часто это бывает связано с нежеланием священника побыть в тишине исповедальни 10-20 минут. Возможно, сами священники отбили у верных охоту исповедоваться.

Святой Отец цитирует своего предшественника, Папу Иоанна XXIII: «Папа Иоанн XXIII в своей энциклике Sacerdotii nostri primordia, опубликованной в 1959 году, к 100-летию смерти святого Иоанна Марии Вианнея, представил его аскетическую личность, уделив особое внимание теме «трех евангельских советов», которые он считает необходимыми также и для пресвитеров: «Если, для достижения этой святости жизни, практика евангельских советов не навязывается священникам в силу их церковного статуса, тем не менее, эти советы обращены к ним, как ко всем ученикам Господа, как обычный путь христианского освящения». Арсский Пастырь сумел жить этими «евангельскими советами», согласовав их со своим положением пресвитера. В самом деле, его бедность не была бедностью монаха, но бедностью, которая требовалась от священника: управляя большими деньгами (поскольку наиболее состоятельные паломники интересовались его благотворительными делами), он знал, что все это подарено его церкви, его бедным… Поэтому он «был богат, чтобы давать другим и был очень беден для самого себя». Он объяснял: «Мой секрет прост: отдавать всё и не оставлять ничего для себя». (…) Также и его целомудрие было таким, каким оно требовалось от священника для его служения. Можно сказать, что это было целомудрие, соответствующее тому, кто должен ежедневно прикасаться к Евхаристии и взирать на нее с благоговением и с тем же благоговением подавать ее своим верным. О нем говорили, что «его взгляд излучал целомудрие», и верные видели это, когда он поворачивался взглянуть на дарохранительницу глазами влюбленного. Послушание святого Иоанна Марии Вианнея также было воплощено в добросовестном следовании повседневным требованиям его служения».
Папа Бенедикт XVI призывает нас носить в своем сердце образ святого Арсского Пастыря, память о его самоотверженном пастырском служении вплоть до самой смерти. И счастлив священник, если он в свои молодые годы имел перед глазами подобный пример. С другой стороны, если мы будем воплощать в нашей священнической жизни образ Христа-Доброго Пастыря, то сами станем таким примером для многих молодых людей.

Одна святая как-то сказала, что если она одновременно встретит ангела и священника, то поклонится сначала священнику, а только потом ангелу. Эти слова я впервые услышал еще в детстве, в Караганде. В той атмосфере, которая царила в нашей католической общине, эти слова воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Священник для нас на самом деле был посредником между Богом и людьми. Бог, конечно, стоял недостижимо высоко, а священник – где-то между Ним и нами, но всё же ближе к Богу, чем к нам. При приближении к священнику у нас «дрожали коленки». Он был недосягаемой, образцовой личностью во всех отношениях. Он был исповедником веры.
Все священники, с которыми я встречался в детстве или в юные годы, прошли сталинские лагеря. О других священниках мы знали, что они умерли за веру. Я помню, как в 70-е годы я, едва встретив священника из Прибалтики, принадлежащего к чуть более молодому поколению, тут же спросил у него, сидел ли он в тюрьме. Это получилось у меня совершенно машинально. Священник, несколько удивленный, ответил отрицательно. И это очень меня поразило: ведь он был первым из знакомых мне священников, кто не сидел в тюрьме. Я еще тогда не знал канонического значения термина «исповедник веры». Но мы всем своим существом ощущали, что священники, прошедшие ад лагерей, – это и есть исповедники веры.
Некоторые из них служили нам в Казахстане, на чужбине, хотя имели возможность вернуться на родину. Сейчас продолжается процесс беатификации отца Владислава Буковинского. Так вот, власти очень хотели отправить его в Польшу, а он боролся за получение советского гражданства и, в конце концов, получил советский паспорт. Для нас это было лучшим свидетельством того, что священники живут не для себя, а для Христа, для Церкви, для народа Божия. Я бы избрал о. Буковинского небесным покровителем современных католических священников, имеющих трудности с получением визы или вида на жительство, а также тех из них, кто переживает кризис пребывания в Сибири и хотел бы вернуться на родину. Воспоминания этого священника изданы на русском языке, и я очень рекомендую тем, кто их еще не читал, с ними внимательно ознакомиться.

Отец Буковинский появлялся в нашем районе не слишком часто, поскольку в нем жили другие священники. Однако каждую его проповедь в нашей семье, в других благочестивых семьях подолгу обсуждали. Бытовало общее мнение, что ни один коммунист-агитатор, ни один инструктор парткома с ним и близко не сравнится. Такого высокого мнения были наши верные о своем пастыре.
А первым моим наставником на пути священнического призвания был епископ Александр Хира. Время непосредственного с ним общения было очень коротким, не более полугода. Затем я уехал в Литву и переписывался с ним только изредка, чтобы не привлекать внимания КГБ. Но он до сих пор остается для меня идеалом священника. Когда я заканчивал семинарию, о. Александр тяжело болел, а я усиленно молил Господа о благодати хоть какое-то время послужить рядом с ним – святым человеком и исповедником веры. К сожалению, Александр Хира умер в 1983 г., за два дня до моего рукоположения в диаконы. Мы были близкими друзьями, несмотря на большую разницу в возрасте, в целых 56 лет. Я очень ценил эту дружбу и продолжаю ее ценить сегодня.
Александр Хира родился и вырос в Закарпатье, которое было частью сначала – Австро-Венгерской империи, затем – Чехословакии, еще позднее – Венгрии. В 1944 г. туда пришла Советская армия. Хира получил прекрасное образование в Будапеште. Греко-католический епископ Ужгородский и Мукачевский блаженный Теодор Ромжа назначил ревностного молодого священника генеральным викарием своей епархии, а после присоединения области к СССР, предвидя свою трагическую судьбу, тайно посвятил его в сан епископа. Вскоре Владыка Теодор был убит, а Хира получил 25 лет лагерей за распространение католической веры. Он был освобожден после смерти Сталина. На вокзале в Ужгороде его встречала коленопреклоненная толпа ликующих верных. При виде такой торжественной встречи власти, угрожая новым арестом, дали исповеднику 48 часов, чтобы покинуть Закарпатье. И тогда епископ Александр вернулся туда, где отбывал наказание – в Караганду. Он служил как простой священник, отдавая людям всего себя без остатка, как добрый пастырь, полагающий душу за своих овец.

Дорогие собратья в священстве!
Самое главное для меня – чтобы мы все были одной семьей. Ситуация у нас куда сложнее, чем у вас на родине, где священники проживают друг от друга лишь на расстоянии нескольких километров. Идеальным, наверное, было бы жить не в одиночку, а, скажем, вдвоем или втроем, как это бывает в монашеских общинах. Впрочем, на этом не всегда нужно настаивать. Я помню пример прекрасного дружеского общения двух священников, приехавших в нашу епархию из Германии. Они находили возможность делиться друг с другом радостями и печалями и поддерживать друг друга, хотя их и разделяли сотни километров. Так продолжалось все 12 лет, пока они служили в России. Бывают и противоположные примеры духовного одиночества, несмотря на то, что священники проживают в одном городе или даже под одной крышей. Одиночество очень опасно для священника, и оно тем более опасно, когда он сам начинает его искать.

В заключение я хочу снова вернуться к примеру моих духовных наставников – Владислава Буковинского и Александра Хиры.
Воспоминания отца Буковинского завершаются описанием одной пастырской поездки в отдаленный колхоз. Священник ехал на телеге по бездорожью несколько часов, а со здоровьем у него дела всегда обстояли неважно. Чтобы отвлечься от тягот пути, Буковинский молился, размышлял о своем призвании, о своих друзьях-священниках, находящихся в Польше, и вдруг испытал такое блаженство, такое утешение, с которым ничто на земле не может сравниться. И тогда он со всей отчетливостью осознал, что это свое служение в Казахстане он не променял бы ни на какое богатство.
А епископ Александр Хира, когда мы встретились с ним в последний раз в мою бытность семинаристом, дрожащим от волнения голосом произнес следующее: «Если бы Господь Бог даровал мне 100 жизней и дал возможность 100 раз выбрать, я бы 100 раз выбрал именно священство». И это говорил священник, епископ, заплативший за свое священство многими годами сталинских лагерей.
А теперь вслушаемся в слова, которыми Святой Отец завершает свое Послание на Год Священника: «Пресвятой Деве я вверяю этот Год священника, и молю Её пробудить в душе каждого пресвитера щедрое возрождение тех идеалов полного посвящения себя Христу и Церкви, которые вдохновляли мысль и действие святого Арсского Пастыря. В своей пылкой молитвенной жизни и страстной любви к распятому Христу Иоанн Мария Вианней возрастал каждый день в своем безоговорочном посвящении себя Богу и Церкви. Пусть его пример послужит стимулом для священников нести в мир свидетельство о том единстве с епископом, между собой и с мирянами, которое сегодня, как всегда, столь необходимо. Несмотря на зло, существующее в мире, неизменно актуальными остаются слова, сказанные Христом Своим апостолам во время Тайной Вечери: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин 16,33). Вера в божественного Учителя дает нам силу смотреть с уверенностью в будущее. Дорогие священники, Христос рассчитывает на вас. По примеру святого Арсского Пастыря позвольте себе быть покоренными Им, тогда и вы будете посланниками надежды, примирения, мира!»

Я хочу поблагодарить вас за ваше присутствие на этой пастырской конференции!
Я хочу поблагодарить вас за ваше служение в Сибири!
У некоторых из вас оно продолжается долгие годы.
Я особым образом молюсь о каждом из вас на протяжении этого года – Года Священника.
Я прошу Господа благословить наше служение!