Церковь юная и зрелая. Два взгляда из России на Синод
Корреспонденты русскоязычной редакции Vatican News побеседовали с двумя участниками Синода из Российской Федерации: архиепископом Павлом Пецци и делегатом от молодежи Оксаной Пименовой. Их попросили поделиться своим взглядом на Синод и затронутую на нём проблематику, задав по отдельности одни и те же вопросы, чтобы сопоставить точки зрения «юной» и «зрелой» Церкви. Мы предлагаем нашу расшифровку аудиозаписи интервью, опубликованной на сайте Ватиканского информационного агентства
Удалось ли в зале Синода преодолеть упомянутый Папой «конфликт поколений», когда представители старшей и юной генерации склонны считать друг друга «устаревшими» или «незрелыми»?
Архиепископ Павел Пецци: Я думаю, что да. По крайней мере в зале Синода. Я бы отметил удивительную открытость со стороны как раз старших. А что до молодежи… Молодежь в зале Синода очень живая (смеется), и это хорошо. И я уверен, что молодежь «живая» не столько в силу естественно присущей им «живости», а потому, что у нее есть глубокие и существенные вопросы. И это дает нам готовность ее слушать.
Ольга Пименова: Это очень хороший вопрос, потому что, по моему убеждению, эту проблему или этот конфликт не удастся преодолеть очень быстро. Я воспринимаю нынешний Синод как стартовую площадку, чтобы вовлечь молодежь в более серьезные дела и наладить упомянутый диалог между поколениями. Вообще-то довольно странно слушать от епископов о том, что думает молодежь, что она переживает, чем она живет… Это звучит очень непонятно для нас. Возможно, это проблема того, что нас не хотят слушать. Существует определенное представление о том, чем живет молодежь, стереотипы, которые воспроизводятся. А Синод — это и есть площадка для того, чтобы слушать друг друга и говорить прямо, что мы думаем, какие у нас есть проблемы и каковы наши предложения по решению этих проблем.
О чем же говорили в своих выступлениях на Синоде участники из России, Оксана Пименова и митрополит Павел Пецци?
Ольга Пименова: Мое выступление было посвящено тому, чтобы как можно шире привлекать молодежь и делить с нею обязанности. Мы не хотим быть просто пассивными участниками, «потребителями» в Церкви. Мы хотим участвовать, хотим помогать, и мы способны к этому, у нас есть на это таланты. Мы готовы рассматривать разные варианты, предлагаемые нам епископами и священниками, и готовы что-то предложить со своей стороны. Я в основном говорила об этом.
Архиепископ Павел Пецци: В своем выступлении я затронул вопрос, который для моих отношений с молодежью в России кажется очень важным (возможно, я немного преувеличиваю). Это влияние со стороны семьи, часто, увы, со стороны матери. Потому что часто отец отсутствует, даже когда он «присутствует». Это влияние в том плане, что именно семья должна определить призвание. По крайней мере, главное решение молодого человека, в какой университет поступать, какую профессию выбрать, за кого выйти замуж, на ком жениться, уж не говоря о решении посвятить себя Богу… Так вот порой считают, что обо всём этом родители лучше знают. Это связано с тем, что сами родители не прошли в свое время пути подготовки…
То есть, обращаться нужно не только к молодежи, но и к родителям?
Архиепископ Павел Пецци: Совершенно верно. Вот я и закончил свое выступление той мыслью, что катехизация должна быть обращена не только к молодежи, но и к родителям. У нас имеется весьма неплохой опыт работы с подростками. В то время, как проходит катехитическое занятие с подростками, другой священник или сестра-монахиня, или кто-то из подготовленных родителей занимается с родителями.
Но это возможно, если вся семья верующая, а мы знаем, что в России молодые люди часто приходят в Церковь сами, а порой и вопреки родителям…
Архиепископ Павел Пецци: Да, это так. Однако упомянутый мной вопрос стоит не менее, а иногда и более остро, в верующих семьях. Могу сказать больше: если в семье обнаруживается некое призвание к посвященной Богу жизни, верующие родители часто пытаются препятствовать этому выбору. Руководствуясь, разумеется, лучшими намерениями. Они говорят: «Это не будет для тебя хорошо. Мы-то лучше знаем…» За всем этим скрывается такое отношение: ты смотришь на своего ребенка, будто он твоя собственность, принадлежит одному тебе. В то время как ребенок есть дар, и у него есть свое собственное призвание, как, впрочем, и у его родителей тоже.
Обычно мы привыкли в наших католических общинах вкладывать в понятие «призвание» выбор либо семейной, либо посвященной Богу жизни. На Синоде тема призвания была рассмотрена с разных точек зрения, но чаще всего говорилось об универсальном призвании, полученном в Крещении, и о призвании к святости. Какое место уделяется в обсуждениях именно священническому, монашескому призванию, как и призванию к браку?
Архиепископ Павел Пецци: В самом деле, в ходе обсуждений в этом смысле имела место некая неоднозначность. Поэтому полагаю, что в финальном документе необходимо более точное определение призвания. Если же говорить о призвании в классическом смысле… Даже о браке как о призвании теперь говорить непросто. Некоторые не воспринимают брак, семейную жизнь как призвание, скорее как выбор… Много говорилось об универсальном призвании, о призвании к святости, о призвании, происходящем из Крещения, как о стремлении к Богу… Учитывая тему Синода, возможно это и правильно, что специально о призвании к священству и посвященной Богу жизни говорилось не так уж и много.
Ольга Пименова: В своем выступлении я упомянула, что слово «призвание» требует реабилитации. Потому что когда его сводят исключительно к выбору священства, посвященной Богу жизни или к выбору социального статуса, молодых людей это совершенно не интересует. Само слово «призвание» дискредитируется. И в Библии вы нигде не найдете, что вот призвание — это конкретно к этому, этому и этому. Есть некая сложившаяся в Церкви традиция. Но Папа очень ясно дал понять в своем послании и в разработанном документе, что восприятие призвания следует расширить. Прежде всего, говорить об универсальном призвании к святости, говорить о призвании к жизни, говорить о призвании к апостольству, а потом уже рассматривать какие-то конкретные призвания. На мой взгляд, здесь переставлены акценты: чтобы реабилитировать эту тему, реабилитировать это слово, чтобы в дальнейшем развивать совершенно другой подход. В связи с кризисом призваний необходим такой свежий взгляд. И я чувствую, что сейчас это понемногу входит в диалог, входит в наше обсуждение. Давайте уйдем от редукционистских восприятий призвания, будем смотреть шире и более индивидуалистично. Потому что когда мы пытаемся свести всё богатство призваний к нескольким их стереотипным категориям, концепция сталкивается с реальностью и не выдерживает проверки. Вот есть же в Православной Церкви женатые священники, и с этим ничего не поделаешь. И в Греко-Католической Церкви тоже. Есть еще тема одиноких людей, которые не подпадают ни под какую категорию. Их как будто исключают из Церкви. А это плохо, потому что их много, причем становится всё больше и больше. Концепция должна помогать выбирать свое призвание, выбирать свой жизненный путь, а не мешать. Когда же концепция устаревает, ей требуется некоторое обновление.
Ключевое слово XV Ассамблеи Синода епископов — «распознавание». Изменилось ли что-нибудь в этом вопросе по сравнению с прежними временами? Может быть, во времена юности архиепископа Павла было проще распознать свое призвание? Мы просим наших собеседников поделиться личным опытом.
Ольга Пименова: Эта тема совсем нелегкая. И в ходе Синода я заметила, что она нелегка и для концептуального обсуждения. Это — один из самых слабых моментов. В моей жизни всё проходит через некоторый опыт, через некоторое испытание. У меня был период, когда я горячо жаждала духовного наставничества. Но в наших условиях его сложно найти, приходится самостоятельно собирать информацию, понимать, что и как делать. Но всякий раз, когда мне нужно было принимать важное решение, находился человек, наводивший на правильную мысль. Безусловно, в процессе распознавания очень важны молитва, обращение к Библии, участие в жизни Церкви. Для меня это самое главное, потому что только живя в Церкви, ты можешь достичь истинного распознавания и принять основные решения в твоей жизни.
Архиепископ Павел Пецци: В моем личном опыте главная роль принадлежала общине и священнику. Когда мы говорим о распознавании именно призвания (потому что распознавание касается и совершаемых ежедневно выборов), акцент следует переносить прежде всего на личность и на отношения с Христом. Очень важна и роль общины. В моем личном случае, живя в общине, живя той миссией, которая была поручена общине, к коей я принадлежал, я почувствовал необходимость вслушиваться в голос Божий и, тем самым, открывать свое призвание. Если бы не было общины, я не уверен, что смог бы правильно распознать свое призвание. И еще велика была роль священника. Священник помог мне научиться «читать», распознавать знаки. Через это «чтение» я убедился, что Бог призывает меня к этому определенному пути. Я очень благодарен тому моему священнику: он не убеждал меня пойти в семинарию, тем более в семинарию миссионерской Конгрегации, как я сделал. Конгрегации, которая тогда, 33 года назад, в 1985 г. только-только родилась (я имею в виду Священническое братство им. Карла Борромео). Но тот священник ничего мне не говорил об этом. Он просто сопровождал меня, у нас время от времени бывали беседы, в ходе которых он помогал мне открыть «знаки». А я сам мог увидеть, что все эти «знаки» ведут в направлении посвящения себя Богу, причем в плане миссионерства. У меня имелось огромное желание передать людям во всём мире благодать встречи с Христом.
То есть Вы полагаете, что роль общины и роль священника незаменимы?
Архиепископ Павел Пецци:: Да.
Получается, что ничего не изменилось, и сегодня эти две вещи остаются самыми существенными?
Архиепископ Павел Пецци: Да. Хотя, мне кажется, роль общины была не слишком хорошо представлена в развернувшейся на Синоде дискуссии. Возможно, это один их тех моментов, которые нужно отстаивать заново. Или, может быть, в наше время реальность общины не так отчетливо ощущается, хотя я уверен, что это очень важный момент. Но были и положительные моменты, выходящие за пределы моей личной истории. Во-первых, это акцент на личность. Это не индивидуализм, это убеждение в том, что, коль скоро я есть в этом мире, Бог возжелал меня. А раз Он меня возжелал, значит, Он меня любит. А если Он меня любит, значит, Он вручает мне миссию. И хочет моего личного ответа на Свою любовь. Вот этот акцент на нынешнем Синоде получался куда более отчетливым, чем это бывало 20 или 30 лет тому назад. Другой позитивный момент — это то, о чем я говорил ранее, но с положительной стороны. Это очень хорошо, когда вся семья вовлекается в процесс распознавания призвания. Ребенку приходится в жизни намного проще, если он доверяет родителям и знает, что с ними он может говорить о своем призвании открыто. Если родители могут по-настоящему помочь ему — это просто прекрасно!
Последний вопрос: может ли Католическая Церковь в России внести свой уникальный вклад в работу этой Ассамблеи? Может ли поделиться своим позитивным опытом пастырской работы с молодежью, а не одними только проблемами?
Ольга Пименова: Полагаю, что речь должна идти о том, чтобы совместно изобретать, находить новые формы пастырской работы с молодежью. К сожалению, то, что в современной Российской Церкви выдают за «удачные практики», не приводит к тому, что молодежь остается в Церкви. Здесь, на мой взгляд, очень важен тот креатив, те новые идеи, которые можно предложить, и которые прозвучали в выступлениях, в свидетельствах молодых аудиторов и экспертов. У них пастырством молодежи занимается сама молодежь. Молодежь лучше знает, что ей самой нужно. И молодые христианские лидеры стоят ближе к той молодежи, которая за ними идет. Я лично присутствую на Синоде, чтобы впитывать всё это: впитывать эти знания, впитывать этот опыт, чтобы потом разделить его с молодежью в России.
Но, всё-таки, есть у Католической Церкви в России какой-то позитивный опыт?
Ольга Пименова: Мне очень нравятся и я всей душой поддерживаю Всероссийские встречи молодежи. Это очень хороший вклад. Но, опять-таки, то, как они организованы, то, что там предлагают молодежи — не то, чего хочет молодежь, а то, что хотят ей предложить сестры-монахини и священники, — кажется мне несколько устаревшим подходом. Это мое личное мнение. Очень часто мне приходится наблюдать излишне традиционалистское восприятие: пастырство сводится не к тому, чтобы пробуждать активное участие, а к тому, чтобы вести за собой. И когда знакомый священник или сестра-монахиня переезжают на новое место служения, молодежь ощущает себя потерянной. Потому что она не научилась самоорганизовываться. Для меня всё это очень противоречиво…
Архиепископ Павел Пецци: Я думаю, что наш вклад — как раз в этом акценте на личность. Нам бывает непросто, особенно в больших городах собираться вместе. И это подталкивает нас в направлении признания того, что теперь настало «время личности», когда каждая личность индивидуально должна быть убеждена в своей вере, и поэтому — в своем призвании, и поэтому — в своей миссии. Я приведу только один пример. В эти дни я побывал в Санкт-Петербурге по случаю прощания с почившим старейшим священником нашей епархии — отцом Георгием Фридманом. На протяжении практически всей своей священнической жизни он не имел возможности созидать общину, участвовать в жизни общины. Однако он привел к вере множество людей. Со многими он проводил личные беседы, потому что иначе в советское время действовать было невозможно. И почти все эти люди нашли свое призвание, нашли свое место в этом мире. Почти все они остались убежденными в вере личностями, так что вокруг кого-то из них в свою очередь возникли общины. А другие принимают сегодня участие в общинной жизни. Вот этот акцент на личность — это и есть тот позитивный вклад, который мы принесли на данный Синод.
