Путь отцовства: от отвержения к любви и заботе

Итальянская журналистка и историк Джулия Галеотти размышляет на страницах ватиканской газеты L’Osservatore romano о радикальном изменении понятия отцовства в истории человечества.

Аргументы формы, воли, власти и силы будут доминировать до тех пор, пока всё не изменится и мы не достигнем понимания сути отцовства, выражающейся в любви, принятии и заботе. Несмотря на тысячи исключений, в этом вопросе требуется совершить радикальный переворот: перестать отвергать и начать склоняться над ребёнком с любовью.

В Древнем Риме, в случае рождения ребенка у незамужней женщины, отца как бы не было: для его существования обязательно должна быть свадьба. Лишь в этом случае мужчина становился princeps et caput familias, он – твёрдая опора общественного и частного порядка, судья, суверенный обладатель исключительной и безграничной власти над личностью и имуществом детей. Изначально речь шла о ius vitae ac necis, т.е. о праве жизни и смерти, за которым следовали exponendi, vendendi и noxae dandi, т.е. права бросить новорождённого ребенка на улице на произвол судьбы, продать его в рабство на чужой территории или отдать его другим лицам, чтобы избавиться от последствий противоправного деяния, которое совершил ребенок. И это ещё не всё. Помимо абсолютного характера, patria potestas, отцовская власть, по сути, не была ограничена во времени: достижение совершеннолетия в современном понимании в Древнем Риме не рассматривалось.

Тем не менее, как сообщают источники, поначалу даже при наличии брака рождённые в нём дети не становились автоматически детьми мужа. Помимо брака римское право требовало формального акта принятия со стороны мужчины. Это была церемония ius tollere liberum: ребёнка клали к ногам отца, и он должен был формально показать своё желание взять его к себе. Это происходило на глазах у свидетелей: мужчина поднимал ребенка с земли (так как дети рождаются от матери-земли), тем самым выражая готовность признать его своим, содержать и воспитывать. Более того, даже с лингвистической точки зрения термин genuino (используемый с XVII века) происходит от латинского genu – колено, поскольку, как объясняют словари итальянского языка, «отец признавал новорождённого ребенка своим, поднимая его с земли и кладя себе на колени».

Затем приходит Иисус. А вместе с Ним – представление об отце, который есть любовь, забота, преданность, нежность. Об Отце, Который склоняется к своим детям, «чтобы дать им есть» (Ос 11,3-4).

Альтернативой отцовству как совокупности полномочий и прав над потомством является христианский Бог-Отец, любящий родитель: заботясь о Своих детях, Он даёт пример иного отцовства, в корне отличающегося от человеческих представлений. Христианство внесло значительные изменения также в юридические вопросы, связанные с отношениями отцов и детей.

Влияние канонического права Церкви объясняется, например, тем, что в средние века ни одна из западных стран не признавала право отца на жизнь и смерть его детей (которое тем не менее всё ещё оставалось в обычаях, о чём свидетельствует борьба некоторых церковных соборов за его искоренение). Введению ещё одного фундаментального принципа, согласно которому каждый ребенок – законный, незаконный, появившийся в результате прелюбодеяния или инцеста – имеет право на воспитание со стороны отца, гражданское общество также обязано каноническому праву, подтверждая обязанность мужчины обеспечивать тех, кто появился от него на свет.

Эта революция однако произошла не один раз в истории, а постоянно происходит в пространстве и времени, когда мужчина, став отцом, решает, каким родителем он хочет быть.

Подобную революцию отцовства в её самой исконной, жизненной и чистой сущности пережил Фабьен Тулме (Орлеан, 1980), французский инженер: сначала он отверг свою вторую дочь Жюли, потому что она родилась с синдромом Дауна. В книге комиксов, опубликованной в Италии в 2018 году, он рассказывает собственную историю, историю человека, которому трудно принять реальность, но затем, медленно, шаг за шагом, он становится отцом, пройдя путь от отвержения к любви и заботе. Историю отца, который, не приукрашивая свои недостатки и страхи и не оправдывая себя, оказывается способным следовать по пути. «Я был счастлив, что созрел как человек, и видел в своей дочери уже не инвалида, а ребёнка, нуждающегося в моей ласке и заботе». Это история отца, который просто учится склоняться над детской колыбелью, учится любить. На втором плане повествования – мать, которая сразу приняла Жюли и терпеливо ждала, когда то же самое сделает её муж.

Чтобы рассказать эту историю, Тулме, инженер-строитель, стал художником-карикатуристом. Человек становится отцом только если он меняется, если он оставляет представления об отцовстве, бытующие со времен Древнего Рима, и принимает те, истоки которого ведут к Назарету.

Джулия Галеотти

Источник: Vatican News