Отец Александр Мень глазами католика
Мало кто знает, что одну из самых известных фотографий отца Александра Меня, растиражированную во многих изданиях, сделал католический священник Стефано Каприо, более десяти лет проработавший в России. Главный редактор портала Gaudete.ru Михаил Фатеев побеседовал с ним об отце Александре в 25-ю годовщину смерти этого выдающегося христианского проповедника и просветителя.
— Отче Вы знали о. Александра Меня, общались с ним и в России и даже возили по Италии…
— Да, я встречался с ним. Общение было достаточно тесное. Я с ним встретился в России в 1986 году. Я был у него в гостях в Новой Деревне, и мы договорились о его возможной поездке в Италию. Первой причиной были проблемы его дочери, Ляли, которая уехала. Она оказалась в Австрии, вообще без гражданства. Мы ей помогли устроиться в Италии. Первая поездка о. Александра Меня была связана именно с дочерью. Вторая поездка была связана с посещением университетов, богословских факультетов. Особенно специалистов по библиистике, которая его интересовала. Посещение друзей, общин. Разные были встречи.
— Какое впечатление он на Вас произвел?
— Сильное. Он один из тех священников, которые повлияли на формирование моей личности и на священническое призвание. Его жизнерадостность и дружба были для меня большим открытием. Во-первых, он произвел на меня впечатление как пример священника – пастыря. И во-вторых, как проповедника христианской культуры. Его открытость, его способность передать Евангелие различными путями. Не только прямой путь, через проповеди и богослужения. Но и через культуру, через иные проявления. Я тогда думал, что если бы я не был христианином, то, слушая о. Александра, я бы обратился. Глядя на него я понимал, что хочу быть таким священником, как он.
— Его книги многочисленные книги переводили на западные языки, в том числе и на итальянский. Я всегда задавался вопросом — почему? Чем он так интересен западному читателю?
— Я в этом прямо не участвовал. Когда он погиб, я был уже в России. Даже был одним из первых, кто прикоснулся к его телу. И после этого я не знал, как лучше сохранить и распространить его наследие. Лично я предпочитал доносить его до своей паствы. Не думал, что его книги можно переводить на разные языки. Они очень специфические, написанные для России. Они очень эффектные и в этом смысле полезные для читателей из всех стран, как Востока, так и Запада. Но они были написаны в контексте России, России 70-80-х годов. И, как специалист по богословию и библеистике он был убедителен, но, я бы не сказал, что оригинален или гениален. Он очень хороший популяризатор христианской культуры, культуры Библии, истории религий. В этом смысле его литература очень ценна и важна. Хотя, конечно, такого плана литературы на Западе существует очень много. Конечно, его личное свидетельство, особенно его мученическая смерть, придает этим книгам особую ценность. Поэтому я был рад, что их перевели на западные языки. И благодарен тем людям, которые этим занимались.
— Вы сказали, что были в России, когда о. Александр погиб…
— Я приехал в Россию в 1988 году. В 1990 году, в последний год жизни о. Александр, я был капелланом посольства Италии и мог передвигаться относительно свободно. Был одним из немногих, очень немногих, католических священников в Москве. До этого я сопровождал его в поездках по Италии и мы были дружны. Ничего удивительного, что мы общались.
Практически два года я приезжал к нему почти еженедельно. Присутствовал во время его бесед, проповедей, встреч с разными людьми. Частично, можно так сказать, участвовал в его деятельности. Тем более, что он пытался последние месяцы, последний год, когда становилось все свободнее и свободнее, собрать несколько его общин и создать единое движение.
На тот сентябрь, когда его убили, была назначена встреча многих разных ответственных и членов его общин. В этой встрече должен был участвовать и я. В какой-то мере очень точно было выбрано время, когда его убить. Не дали этому миру, который вокруг него вертелся, объединиться по-настоящему.
Я часто был с ним еще и потому, что его нужно было сопровождать из Новой Деревни в Москву. Он никогда не хотел жить в Москве. Говорил, что для него было бы слишком тяжело жить в этом городе. Он предпочитал жить у себя на приходе и только приезжать в Москву. Я часто повозил его на посольской машине. С удовольствием участвовал во встречах, слушал его с удовольствием. Для меня это было время благодати.
— Как получилось, что Вы оказались рядом с ним после его гибели?
— В тот вечер, когда его убили, я находился под Москвой в Балашихе с одной из общин его круга. Мы молились. Это была встреча экуменического типа, были православные и католики. И нам сообщили о покушении на о. Александра именно во время молитвы. Мы все помчались кто куда. Кто-то поехал в морг. Я же утром рано поехал в Новую Деревню, куда привезли его тело. Я дотронулся и по-католически благословил, сразу как привезли в храм. Потом были похороны, и пришел народ, который его любил.
— За эти 25 лет мир сильно изменился, применялись люди… Насколько актуально наследие о. Александра Меня?
— Очень актуально. О. Александр смотрел вперед на много-много лет, даже больше чем двадцать пять. Диалог между христианскими вероисповеданиями, диалог между религиями сегодня крайне необходим всем, не только России. О. Александр оставил некое пустое место, которое до сих пор не заполнено, несмотря на огромные плоды, которые вышли из его наследия. Я думаю, что сейчас после разных переустройств и изменений в российском и европейском обществе стоит повернуться к нему и его проницательности и предвидению.
Источник: Gaudete.ru
