«История одного Сердца с великой Историей». Доклад о. Мариано Седано, CMF

31 мая и 1 июня 2025 года верующие Преображенской епархии в Новосибирске и гости из других католических епархий России смогли принять участие в конференции по случаю 350-й годовщины явлений Святейшего Сердца Иисуса святой Маргарите Марии Алакок. Мероприятие проходило в столице Сибири, сделав её одним из центров торжеств этого большого юбилея. Организаторы предложили участникам познакомиться с историей почитания Святейшего Сердца Иисуса в Католической Церкви и с текстом последней энциклики Папы Франциска «Dilexit nos», принимая во внимание те её части, которые особенно затрагивают тему практики духовного возмещения. А первым большим выступлением на конференции стал доклад преподавателя Высшей духовной семинарии «Мария Царица Апостолов» в Санкт-Петербурге отца Мариано Седано Сиерра, CMF, который рассказал о почитании Сердца Иисуса в библейском и историческом аспектах, а также об учительстве Церкви и иконографии Святейшего Сердца. Сегодня текст этого выступления мы с радостью предлагаем вниманию наших уважаемых читателей.

Начало всего?

6 ноября 1672 года 25-летняя девушка по имени Маргарита Мария приняла монашеские обеты в монастыре Визитандин (ордена визитандинок) в Паре-ле-Моньяль. С самого начала монашеской жизни эта молодая женщина стала объектом удивительных мистических явлений в виде откровений, из которых мы знаем около восьмидесяти. Маргарита Мария Алакок свидетельствовала о замечательных явлениях Христа, произошедших с конца декабря 1673 года по июнь 1675 года. Сейчас мы отмечаем 350-летие этих откровений Иисуса Христа этой молодой монахине. Важнейшим в них было признание в любви, которым было отмечено первое явление. Иисус сказал ей: «Мое Божественное Сердце настолько горячо любит людей, что оно не может дольше удерживать в себе пламя этой пылающей любви. Оно должно излиться на них через тебя и показать себя им, и обогатить их своими драгоценными сокровищами». В первом откровении, полученном Маргаритой Марией, она описывает это переживание еще более личным и конкретным образом, исполненным пыла и нежности: «Он потребовал мое сердце, и я молила Его взять его. Он сделал это и поместил его в Свое Обожаемое Сердце, в котором Он позволил мне увидеть его как мельчайшую частичку, которая была поглощена в этой огненной печи». (См. DN / Dilexit Nos, 123)

Узнав об этих явлениях, ниспосланных святой Маргарите Марии, её духовный отец Клод (Клавдий) де ла Коломбьер из Общества Иисуса немедленно стал их защитником, экзегетом и популяризатором. Ему принадлежит особая роль в правильном понимании, формулировании и распространении как почитания Святейшего Сердца, так и его понимания в свете Евангелия и духовности святого Игнатия Лойолы (DN, 125, 128).

Нередко можно услышать и читать, что культ Святого Сердца зародился в Паре-ле-Моньяль во время этих явлений. Действительно это так? Если эти явления Христа —подлинные, как смогла Церковь жить 1640 лет без них? Это, несомненно, излишнее рвение, которое рискует повредить самому культу Святого Сердца. Церковь, которая является традицией, сохраняет здоровое недоверие к новизне и к тому, что не закреплено в Откровении, которое совершается после смерти последнего апостола. Или разве Маргарита Мария является новоапостолом и источником Откровения?

Давайте вкратце рассмотрим историю этого посвящения, чтобы лучше понять, насколько оно глубоко укоренено в Откровении и Традиции Церкви, и насколько оно является настоящей духовностью и твердой пищей для верующих, но особенно для людей нашего времени.

1. Свидетельство Святого Писания о благоутробном

Обратимся к Священному Писанию, к боговдохновенным текстам, которые являются для нас главным источником Откровения. В нём и в живом Предании Церкви заключено то, что Сам Господь пожелал сказать нам на протяжении истории. Отталкиваясь от текстов Ветхого и Нового Заветов, мы также рассмотрим некоторые плоды Слова в долгом духовном паломничестве Народа Божия.

Ветхий Завет

Один из важнейших текстов всей Библии — это момент Самооткровения Бога Моисею в 34 главе книги Исхода: «И прошел Господь пред лицем его и возгласил: Господь, Господь Бог человеколюбивый и милосердный».

Если читаем эти последние слова по-еврейски — вот что там есть: «Яхвэ, ЭЛ РАХУМ».

Рехем или Рахум значит «матка, утроба» То есть Бог не идея, энергия…. Бог чувствует, страдает, радуется… ровно как мы, созданные по образу Его. Поэтому пророк Исаия пишет: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и оно (то есть, чрево) забыло, то Я не забуду тебя. Вот, Я начертал тебя на дланях Моих» (Ис 49, 15–16). Или «Так как ты дорог в очах Моих, многоценен, и Я возлюбил тебя» (Ис 43, 4).

Пророк Иеремия также помогает нам открыть эти утробы Господни: «Любовью вечною Я возлюбил тебя и потому простер к тебе благоволение» (Иер 31, 3). Пророк Осия заходит столь далеко, что говорит о сердце Божием: «Узами человеческими влек Я их, узами любви» (Ос 11, 4). Из-за этой же отвергнутой любви он мог сказать: «Повернулось во Мне сердце Мое, возгорелась вся жалость Моя!» (Ос 11, 8). Но в конце концов восторжествует милосердие (ср. Ос 11, 9), которое достигнет своей вершины во Христе, окончательном слове любви (DN, 99-100).

Новый Завет: Благоутробный Иисус

Евангелие говорит, что Иисус «пришел к Своим» (Ин 1, 11). Мы — Его, потому что Он не относится к нам как к чужим. Он считает нас Своими, теми, кого Он оберегает с заботой и любовью. Он относится к нам как к Своим. То, что Он предлагает, — это взаимная принадлежность друзей. Он пришёл, преодолел все расстояния, стал близок нам, словно самые простые и будничные вещи в нашей жизни. У Него есть и другое имя, — «Эммануил», что значит «Бог с нами», Бог, близкий нашей жизни, живущий среди нас. (DN, 34)

Это становится очевидным из того, как Он действует. Он всегда ищет, всегда близок, постоянно открыт для встречи с людьми. Мы созерцаем Его, когда Он остановился поговорить с самарянкой у колодца, куда та пришла за водой (ср. Ин 4, 5–7). Мы видим, как поздно ночью Он встречается с Никодимом, боявшимся, что его увидят с Иисусом (ср. Ин 3, 1–2). Мы восхищаемся Им, когда Он без стыда позволяет проститутке омыть Ему ноги (ср. Лк 7, 36-50); когда Он в глаза говорит женщине, уличенной в супружеской измене: «Я не осуждаю тебя» (ср. Ин 8, 11). Христос показывает благоутробное милосердие Бога, что Бог — это близость, сострадание и нежность. (DN, 35)

2. Сопротивление и Ответ Церкви

В резком контрасте с милосердным отношением Христа в Евангелии, который принимает всех грешников и прощает всех без исключения, Церковь первых веков проявляла большую строгость в своей практике покаяния. Перед лицом морально развращенного античного мира христианство представляет собой открытое противостояние греху и требование жизни, основанной на строгой морали и аскетизме. По этой причине Церковь после крещения, стирающего все грехи, не давала прощения тем, кто отходил от общины из-за греха прелюбодеяния, убийства или вероотступничества.

В этой обстановке происходит любопытный случай. Попытка удалить из Евангелия текст о встрече Христа с женщиной, взятой в прелюбодеянии (Иоан, 8, 1-11). Иисус не осуждает её и призывает уйти с миром и больше не грешить. Эта страница была скандальной для многих строгих христиан первого и второго века. Поэтому её вырывали из Евангелия от Луки, где она находилась в конце 21-й главы, и старались уничтожать ее. Эта страница блуждала и в конце концов попала — как «евангельский метеорит» — в Евангелие от Иоанна. Стиль повествования, тематика и язык не характерны для Иоанна. Если удалить этот рассказ, Евангелие от Иоанна читается гораздо лучше и логичнее, без вставок. Но слава Богу текст сохранился.

Гностицизм и Докетизм

Гностическая ересь в раннем христианстве утверждала мнимый, иллюзорный характер телесной природы (а значит, и страданий) Иисуса Христа. То есть, Иисус не был настоящим человеком. Есть просто «явления» Бога в мире материи, при Котором плоть выступает как маска или обложка божественного начала, как фантом.

В отличие от тех, кто отрицал или принижал истинную человечность Христа, у Отцов Церкви мы находим настойчивое подтверждение конкретной и осязаемой реальности человеческих привязанностей Господа. Так, святой Василий подчеркивал, что воплощение Господа не является видимостью, но что «Господь принял на Себя естественные чувствования». Святой Иоанн Златоуст приводит пример: «Если бы [Христос] не был нашего естества, то не был бы одержим скорбью, и притом не однажды, а дважды». Святой Амвросий утверждает: «Христос, восприняв душу, воспринял и душевные страсти». А святой Августин указывает на человеческие привязанности как на реальность, которая, однажды будучи воспринятой Христом, уже не может быть чужда жизни благодати. Наконец, святой Иоанн Дамаскин полагает, что реальный опыт страдания Христа в Его человечности доказывает, что Он воспринял нашу природу целиком, а не отчасти, чтобы полностью искупить и преобразовать ее. Поэтому Христос принял на Себя все элементы, составляющие человеческую природу, чтобы всё было освящено. (DN, 62)

3. Развитие Духовности: от пронзенного бока к Сердцу Иисусу

В Античности и начале Средневековья

Отдельные отцы Церкви, особенно из Малой Азии, говорили о ране в боку Иисуса как об источнике воды Духа — Слова, благодати, и таинств, её передающих. Сила мучеников происходит от «небесного источника воды живой, исходящей из чрева Христова», или, как переводит Руфин, от «небесных и вечных источников, исходящих из недр Христовых».

Святой Августин стал первым, кто почитал Святейшее Сердце как место личной встречи с Господом. Для него грудь Христова — не только источник благодати и таинств, но глубоко личный символ сокровенного единения со Христом, место встречи любви. Там находится источник самой драгоценной мудрости, а именно познания Христа.

Святой Бернард воспринял эту символику пронзенного бока Господа, очевидно понимая его как откровение и дар любви Его Сердца. Через рану в боку мы обретаем доступ к Сердцу и можем приобщиться к великой тайне любви и милосердия: «Я беру из недр Господних то, чего мне недостает, ибо они изобилуют милосердием, но нет просвета, через который оно могло бы течь ко мне. Железо пронзило Его душу и приблизилось к сердцу так, что Он уже не мог не снизойти к моей слабости. Ранами телесными открыт вход в тайну Сердца, и явлено великое таинство благочестия, явлены недра милосердия Бога нашего» (DN, 102-104).

С женским взглядом

Святая Лиутгарда

В отличие от других мистиков, юная Лиутгарда была слишком обычной и нормальной женщиной и не имела предрасположенности к необычному. До того, как в 17-летнем возрасте ей довелось испытать пережитое, она никогда не испытывала ни голосов, ни видений, ни ощущения присутствия Христа. В 1199 году произошло событие, которое в течение нескольких минут навсегда запечатлело её жизнь: ей явился распятый Христос и показал рану на Своем боку. Иисус заговорил с ней и предложил ей соединиться с Ним, отдав свою жизнь и посвятив ее Ему в созерцании. Это видение было исключительным в истории: оно стало первым видимым опытом Средневековья, в центре которого было Святое Сердце Иисуса, образ любви Бога к человечеству. Такое явление Иисуса не было ни оптическим обманом, ни галлюцинацией: Лиутгарда описывает встречу как нечто более реальное, чем самая действительность. Прежде всего, это событие навсегда полностью изменило ее жизнь: именно с этого момента у неё возникло монашеское призвание, хотя до этого момента молодая женщина никогда не думала об этом.

Святая Лиутгарда была первым звеном в женской мистической «цепи», в центре которой стояло человечество Христа и особенно Его Сердце: после нее видения Священного Сердца были у других монахинь, почти всех провозглашенных святыми: святой Гертруды Хельфтской, Мехтильды Хаккеборнской, Мехтильды Магдебургской и других. На другом конце этой цепи свидетелей находится святая Маргарита Мария Алакок. Содержание видения 1199 года полностью соответствует элементам, которые, по крайней мере, были абсолютно неизвестны Лиутгарде, а потому не могли обуславливать ее переживания:

— Духовность Святого Сердца со времен Отцов Церкви о которой мы уже говорили.

— Обновление этой духовности в том виде, в каком к ней подошли Св. Бернардом Клерворским за 50 лет до нее,

— и, особенно, полное сходство между ее опытом в 1199 году, и опытом других монахинь, которые, независимо от нее, имели такой же мистический опыт, который соответствует и с переживаниями Маргариты Марии более 470 лет спустя.

Такая органическая однородность на протяжении веков, как в формах видения, так и в смысле слов Иисуса, находится за пределами человеческой возможности.

Метхильда (Матильда) Магдебурская

В 12 лет имела первое мистическое откровение, определенное ею как «привет Святого Духа». С1230 жила в Магдебурге как женщина посвященная себя Богу, но вне монастыря (бегина). Около 1250 после тяжелей болезни и по благословению духовника начала писать свои мистические переживания в труде « » — первое произведение немецкой мистической литературы на народном языке, повлиявшее на всю последующую женскую католическую мистику. «Струящийся свет Божества» состоит из семи книг, содержащих лирические и назидательные главы. Как религиозный лирик Мехтильда не имеет себе равных не только в средневековой, но и в новейшей поэзиию в центральном Европы. Существенную часть её труда составляют видения, и эсхатологические пророчества. «Струящийся свет Божества» нашел как почитателей, так и противников. В зрелом возрасте пользовалась уважением, к ней часто обращались за духовными советами. В 1270 вступила в цистерцианский монастырь Гельфта, где, глубоко почитаемая сестрами-монахинями, и умерла.

Святая Гертруда Великая

27 января 1281 года она пережила свой первый мистический опыт, который должен был привести к глубоким переменам в его жизни. Это было видение Самого Христа в образе юноши лет 16-ти, Который сказал ей: «Не бойся, Я спасу тебя, Я избавлю тебя… Обратись ко Мне, и Я опьяню тебя потоком Моего Божественного Дара. «С этого времени она отказалась от светских занятий и литературы в пользу богословия, и ее существование превратилось из рутины в глубокий мистический опыт, который вращается вокруг тайн Христовых, и особенно выделяется образ Сердца Иисуса, как олицетворение Божественной Любви. Близость к сердцу Христа достигается через упражнение в богословских добродетелях. Это очень сбалансированное благочестие без субъективизма и эмоционального экстремизма. Св. Гертруду часто называют «Богословом Священного Сердца Иисуса”. Её труды, наряду с работами Мехтильды Хаккеборнской, являются свидетельствами этой духовности. Это и есть брачная духовность, объединяющая любовь, преображающая, достигающая вершины так называемого сердечной мистики, не впадая при этом в сентиментальные или образные преувеличения.

Святая Гертруда рассказывала о молитвенном переживании, когда она склонила голову на Сердце Христа и слушала его биение. Беседуя потом в молитве со святым Иоанном Богословом, она спросила его, почему в своем Евангелии он не рассказал о том, что чувствовал, когда пережил то же самое во время Тайной Вечери. Гертруда заключает, что «сладость этих ударов [Сердца] была сбережена для более поздних времен, чтобы, услышав их, мог обновиться мир, состарившийся и охладевший в любви к Богу» (DN, 110). «Быть может — пишет Папа Франциск в своей Энциклике — это относится к нашим временам, как призыв признать, насколько «обветшал» наш мир и как сильно он нуждается в том, чтобы принять вечно новую весть любви Христовой» (Там же). Святая Гертруда и Святая Мехтильда почитались как «наиболее доверенные наперсницы Святейшего Сердца».

И другие взгляды  

Постепенно почитание Сердца Христова выходило за пределы монастыря и монашества и наполняло духовность святых учителей, проповедников и основателей общин посвященной жизни, распространявших его до пределов земли.

Особенно примечательна инициатива святого Иоанна Эда, который «после исполнения весьма ревностной миссии в Ренне вместе со своими миссионерами добился, чтобы монсеньор епископ установил для своей епархии совершение праздника Досточтимого Сердца Господа Нашего Иисуса Христа» (DN, 113).

В эпоху Нового времени особого внимания заслуживает наследие святого Франциска Сальского. Он часто созерцал открытое Сердце Христа и призывал пребывать в Нем в личных любовных отношениях, через которые просвещаются тайны жизни. В наследии этого святого учителя мы можем увидеть, как перед лицом ригоризма и обрядоверия Сердце Христово явилось ему как призыв к совершенному доверию к сокровенному действию Его благодати (DN, 114-117).

Почитание Сердца Христова стало неотъемлемой частью духовного пути множества самых разных святых, в каждом из которых оно приобретало новые аспекты. Святой Викентий де Поль, например, говорил, что Богу угодно сердце: «Бог просит прежде всего сердце, главное — это сердце. Почему у того, у кого ничего нет, может быть больше заслуг, чем у того, кто отказывается от большого имущества? Потому что те, у кого ничего нет, приходят с бóльшей любовью; и это особенно угодно Богу». Это предполагает признание того, что мое сердце соединено с сердцем Христа: «Монахиня, делающая все возможное, чтобы расположить свое сердце к единению с сердцем Нашего Господа […] — каких только благословений она не получит от Бога!» (DN,148)

Сопротивление Янсенизма

Откуда Янсенизм?

Одна из причин возникновения янсенизма стал лаксизм, берущий начало в пробабилизме, официальном моральном учении Общества Иисуса. Иезуитам было свойственно подчеркивать значение человеческой воли и свободы отдельной личности. Их нравственная  позиция исходила из этого. Теория пробабилизма состоит в том, что при наличии двух мнений, одно из которых более вероятное, а второе менее, необходимо следовать менее вероятному, т.к. все зависит от человека, который должен исполнить закон. Они хотели защитить свободу человека от принуждения закона, который считался только принуждающим, а не укрепляющим в добродетелях. Самое главное – это обстоятельства и субъект, в них оказавшийся. И поэтому «все зависит от…». Мнение, что все зависит от совести человека, находится на волоске от лаксизма. Во Франции везде были тенденции к лаксизму, а особенно в высших слоях общества. И, поскольку иезуиты, занимавшие посты духовников, делали «большие скидки», разрешая делать почти все, что считалось нужным, среди дворянства были распространены аморальность и субъективизм.

Самая известная книга янсенизма была – De la frequente communion (О частом причастии). Она посвящена практике причащения в древней Церкви, основываясь на которую, он осуждал частое причащение как причину всего плохого, что есть в Церкви (так, к примеру, лаксизм – это одно из последствий плохой подготовки к Причастию).

Центром воплощения и распространения идей, в котором люди искали и находили новое христианство, был цистерцианский монастырь Пор Рояль. Настоятельницей монастыря была Мать Анжелика. Сначала она жила в монастыре без желания и призвания, по воле отца. В монастыре она получила чудесным образом исцеление и вместе с ним призвание, для нее это была своего рода gratia efficax (действующая благодать). Впоследствии она стала очень ревностной и ригористической монахиней и, будучи избрана настоятельницей, требовала того же образа жизни от сестер. Сама она, придерживаясь идеи тщательного приготовления к Причастию и не считая себя достойной этого, иногда не причащалась в течение одного года. Кроме нее в монастыре были также четыре сестры Блеза Паскаля. Их духовным наставником, призывавшим их идти все дальше и дальше по пути ригоризма, был Сен-Сиран.

Учение Янсенизма

Янсенисты утверждали, что Христос умер не за всех людей, а только за малое стадо. И только эти избранные получают благодать. Паскаль написал, что Бог ненавидит грешников. Именно это учение привело к обратному эффекту: вместо обновления оно привело к ригоризму. Незачем что-либо делать для спасения самому, если Бог ведет только избранных и к тому же без малейшего усилия их воли. К принятию Причастия также самому невозможно подготовиться хорошо. Человек не чувствует себя достаточно готовым.

Бог – это Deus terribilis, Rex tremendae majestatis. Поэтому перед Богом может быть только страх, а не любовь. Нужно много работать и изо всех сил стараться быть чистыми перед Ним. Будучи ярыми противниками пробабилизма, они использовали всегда только самое узкое толкование законов, чтобы наверняка не ошибиться. В своем ригоризме они утверждали, что недостаточно сокрушения только из страха для отпущения грехов и за спасение души, но, чтобы получить благодать и прощение грехов, должно быть совершенное сокрушение из любви к Богу. Янсенисты требовали чистой любви и не давали отпущения грехов сразу и всем, а только тем, о ком считали, что они будут верными до конца.

Благодать нужно заработать, а значит, что это не является даром, но gratia non gratis data. Непреодолимое неведение не уменьшает ответственности за грех. В целом им было свойственно презрение к человеческому естеству. Они не доверяли человеческим чувствам и отношениям между людьми. Поэтому они критиковали любую духовность, почитающую что-то человеческое во Христе, к примеру культ Сердца Иисуса. Их духовность опиралась на интеллект и литургию, а не на набожность, они полностью отвергали также набожность по отношению к Пресвятой Богородице.

Экклезиология янсенизма отражает эти идеи. Церковь – это малое стадо, а не Народ Божий. Вот слова аввы Сен-Сирана, обращенные к св. Викентию де Полю: «О да, Бог даровал мне великие прозрения. От него стало известно мне, что нет больше Церкви… Нет, не существует больше Церкви: Бог поведал мне, что уже пять или шесть столетий ее не существует. До того она была подобна великому потоку, от чистых вод которого осталось то, что нам представляется Церковью сегодня — ил и тина… Да, Христос воздвиг Церковь на камне; но ведь есть время строить и время разрушать. Она была Его супругой; но теперь это не супружество, а сплошной блуд; поэтому Он отверг ее и желал бы, чтобы на ее место явилась другая, которая будет верна Ему».

От этого происходит необходимость реформы Церкви. Поскольку Церковь — творение Божие, сущность ее не подвержена эволюции, но как историческая Церковь, она должна постоянно реформироваться и возвращаться к своему первоначальному состоянию. Их литургическая реформа подразумевала перевод всех текстов на национальные языки, чтобы Литургия была понятна всем. Саму Литургию янсенисты хотели очистить от всех неподлинных элементов, не принадлежащих ей изначально. Они выступали против любой новой формы набожности, особенно свойственных для духовности иезуитов (Сердце Иисуса). Слово Божие должно было занять центральное место, читаться до и после Литургии, Писание – переведено на родной язык.

4. Сопротивление и сегодня?

Папа Франциск считал, что сегодня мы сталкиваемся с явлением еще более опасным, нежели янсенизм, — с секуляризацией, которая стремится построить мир, свободный от Бога. Мы также видим, как распространяются различные формы религиозности, лишенные личных отношений с Богом любви, новые формы «развоплощенной» духовности. При этом следует заметить, что и внутри самой Церкви вредоносный янсенистский дуализм возрождается в новом облике. Эта тенденция набирает силу в последние десятилетия, однако она суть проявление того же гностицизма, который уже в первые века христианской веры был источником духовной опасности, поскольку игнорировал истину о «телесном спасении» (DN, 87). Вот почему Папа Франциск обращал в новой Энциклике свой взор к Сердцу Христову и приглашал всех нас обновить нашу преданность Ему. «Надеюсь — говорит Папа Франциск — что это благочестие привлечет наших современников, и таким образом поможет нам противостоять этим старым и новым формам дуализма, которым оно предлагает достойный ответ» (Там же).

Сердце Христово освобождает нас и от иного дуализма, происходящего от сосредоточенности исключительно на внешней деятельности, на лишенных евангельского духа структурных реформах, на навязчивой реорганизации, на мирских проектах и светском мышлении, на многочисленных «предложениях», которые выдвигаются как требования и в итоге навязываются всем. Результатом этого часто становится христианство, позабывшее нежность веры, радость посвящения служению, пыл миссии от человека к человеку, благоговение перед красотой Христа, взволнованную благодарность за дружбу, которую Он предлагает, и за высший смысл, который Он придает нашей жизни. Одним словом, это еще одна, не менее бестелесная форма иллюзорного трансцендентализма (DN, 89).

5. Близкие свидетели о духовности Сердца Иисуса

Святой Шарль де Фуко, святая Тереза ​​Младенца Иисуса и святая Франческа Хабиер Кабрини, сами на то не претендуя, послужили обновлению почитания Сердца Христова и его понимания более соответствующим Евангелию образом. Посмотрим, как это благочестие проявилось в их жизни. Обратимся к ним, чтобы показать то особое миссионерское измерение, которое все они привнесли в почитание Святейшего Сердца.

17 мая 1906 года, в тот самый день, когда брат Шарль уже не мог в одиночку служить Мессу, он записал такое постановление: «Позволить Сердцу Иисуса жить во мне, чтобы уже не я жил, но Сердце Иисуса жило во мне, как Он жил в Назарете». Такая сердечная дружба с Иисусом не имела ничего общего с фамильярным благочестием. Это была суть той предельной в своей простоте жизни в Назарете, через которую Шарль стремился подражать Христу и уподобляться Ему. Это исполненное нежности почитание Сердца Христова имело весьма конкретные последствия для его образа жизни, и источником его «Назарета» были его глубоко личные отношения с Сердцем Христа (DN, 132).

Пятнадцатилетняя Тереза так описывала свои отношения с Иисусом: «Тот, Чье Сердце бьется вместе с моим». Два года спустя, когда с ней заговорили о Сердце, увенчанном терновым венцом, она отметила в письме: «Должна признаться, что смотрю на Святейшее Сердце Иисуса иначе, чем все. Думаю, что сердце моего Жениха принадлежит только мне, так же, как и мое принадлежит только Ему. Я беседую с Ним в одиночестве, тихо пребывая душой подле Его сердца и ожидая встречи с Ним лицом к лицу» (DN, 134).

Папа Франциск пишет: «непреходящая ценность почитания Сердца Христова наиболее очевидна в евангелизаторском и просветительском служении многочисленных женских и мужских монашеских конгрегаций, с самого своего возникновения отмеченных этим глубоко христологическим духовным опытом. Упомянуть их все было бы невозможно» (DN, 150). Миссия – это беспокойный динамизм, живая энергия, которая заставляет нас постоянно находиться в движении, «на ходу», «начеку», в полете. Это поток благодати, который вторгается в нас и стремится достичь концов земли, всех этнических групп, всех людей. Мехтильда Магдебургская говорила, что Бог – это «беспокойная Божественность», а Отцы Церкви за много лет до нее представляли отношения внутри Триединого Бога как «перихоресис», то есть своего рода непрекращающийся танец божественных личностей друг с другом и с творением. Миссия – это беспокойство Бога-Отца, посылающего Сына. Это беспокойство Сына, движимого Святым Духом. Это беспокойство Отца и Сына, которые поручают Святому Духу миссию беспокойного человечества и всего космоса, порождая великий танец Царства Божьего, Завета. Быть в миссии – это значит быть в непрерывном творчестве.  Миссия – это глагол, и только глаголы демонстрируют себя действуя. Движение демонстрируется ходьбой. В словах Франчески Кабрини мы слышим только глаголы: «Любить Иисуса, искать Иисуса, говорить об Иисусе, делать Иисуса и Его Божественные совершенства, Его бесконечную Доброту известными. Это будет моим главным интересом, целью всех моих шагов, всех моих дел, всех моих забот, всего, короче говоря, того, что налагает на меня должность, которую я занимаю«.

Быть миссионером – это дело энтузиазма. Через Дух Иисуса Бог становится доступным. Прикосновением Духа Бог дает нам почувствовать нежность Своего Сердца, Свою защиту, Свою силу, Свое присутствие. Благодаря Ему мы можем вступить в любящий танец Божественного общения, мы можем по-настоящему стать восторженными, энтузиастами (жить «e Тhео», в Боге). Энтузиазм – это осознание, которое исходит из сердца, укорененного в Боге, основанного на Нем. «В Нем мы живём и движемся и имеем своё бытие» (Деян. 17:28). А если это так, то мы не главные, а второстепенные актеры. Главный актер – Другой. Прекрасно поняла это Мать Кабрини: «Ты заставил меня почти осязаемо почувствовать, что это Ты творишь, это Ты все делаешь, и я даже не инструмент в Твоих руках, как говорят другие, но только Ты один все делаешь, а я лишь зритель великих и прекрасных дел, которые Ты умеешь делать«. Церковь поэтому не является центром миссии. Когда это так, она превращает миссию в «cosa nostra«, в эксклюзивную собственность, право на копирование которой принадлежит ей. Она гораздо больше думает о том, что она делает для Бога, чем о том, что Бог делает для нее и через нее.  Вот почему Миссия – это скорее божественная страсть, чем «католическое действие».

Франческа Кабрини ощущала миссию в глубине своего сердца, где находится Сам Бог как Intimior intimo meo. Она особенно остро ощутила это в день своего миропомазания: «В момент помазания святым миром я почувствовала то, что никогда не смогу выразить… Мне казалось, что я больше не на земле; мое сердце было наполнено чистейшей радостью. Я не могу сказать, что я чувствовала, но я знаю, что это был Святой Дух«. С этого момента её главной мыслью стало: познать и сделать известным, любить и сделать любимым Сердце Иисуса, в которое она старалась проникнуть как можно глубже. Это путь восхождения, утомительный и в то же время возвышающий, который стремится вывести человека за пределы его собственной конечности, чтобы ощутить себя в суверенной свободе Бога и в какой-то мере участвовать в ней. «Горячее желание побуждает меня с огромным рвением лететь к совершенству Твоего закона, но сама по себе я ничего не могу сделать, я ничего не знаю, ничего не понимаю и нахожусь в кромешной тьме. Но я не хочу допустить поражения или уныния, прекрасно понимая, что сама по себе я ничего не могу сделать, но с тем существом, которое Ты дал мне, помогая Твоей благодатью, я могу совершить великие дела».

6. Учительство Церкви о Сердце Иисуса

Как мы уже видели, по-разному, но неизменно, Сердце Христа присутствовало в истории христианской духовности. В Библии и в первые века Церкви оно появлялось в образе пронзенного бока Господа, как источник благодати или напоминание о сокровенной встрече любви. Мы постоянно встречаем его в свидетельствах множества святых вплоть до сего дня. В последние столетия эта духовность оформилась в подлинный культ Сердца Господа.

Так, в конце XIX века Папа Лев XIII приглашал к посвящению Святейшему Сердцу и в этом приглашении одновременно призывал к единению со Христом и восхищению великолепием Его бесконечной любви. Папа Пий XI охарактеризовал это благочестие как компендиум опыта христианской веры. Вслед за ними Пий XII провозгласил, что культ Святейшего Сердца превосходнейшим образом выражает наше поклонение Иисусу Христу. (DN, 79)

Св. Иоанн Павел II назвал развитие этого культа в прошлые века ответом на распространение форм духовности, склонных к ригоризму и спиритуализму и позабывших о милосердии Господа, и одновременно призывом к современному миру, который стремится утвердить себя без Бога: «Человек 2000 года нуждается в Сердце Христовом, чтобы познать Бога и самого себя; он нуждается в нём, чтобы строить цивилизацию любви». (DN, 80)

Бенедикт XVI призывал нас признать Сердце Христа как сокровенную повседневную реальность, присутствующую в жизни каждого человека: «Каждый нуждается в некоем “центре” своей жизни, в источнике истины и доброты, к которому он мог бы прибегать в череде различных ситуаций и в трудах повседневности. Каждый из нас, замирая в молчании, нуждается в том, чтобы слышать не только биение собственного сердца, но — еще глубже — пульсацию некоего внушающего доверие присутствия, ощущаемого чувством веры и, тем не менее, совершенно реального: присутствия Христа, Сердца мира». (Там же)

И наконец, 24 октября 2024 года Папа Франциск опубликовал Энциклику «Dilexit nos» о человеческой и божественной любви Сердца Иисуса Христа (объекта этого доклада).

7. Чему учиться на примере этой истории?

Орлы или куры?

Когда мы смотрим на эти головокружительные высоты духовности, мы всегда рискуем подумать, что такие возвышенные вещи созданы не для нас, что мы должны довольствоваться гораздо меньшим. Мы должны быть реалистами: мы не орлы, а куры, способные в лучшем случае на небольшие полеты. Вспомним историю об орленке, который вырос посреди двора кур и жил как они. Когда он однажды созерцает высокий полет орла в небе и слышит зов своей глубинной сущности, ему хочется летать, и летать высоко, но старая курица утешает его: «Не думай о бесполезных для тебя вещах… ты курица, а не орел». Я чувствую, что Сам Иисус через этих духовных лиц приглашает нас прислушаться не к голосу старой курицы, а к голосу нашего подлинного сердца, с которым говорит Сердце Иисуса (cor ad cor loquitur) и приглашает нас к высокому полету, который напоминает нам, что мы — орлы по милости Божьей, даже если мы трусим, как куры, перед вызовами высокого полета.

Три паломничества или полета

И поэтому воспоминание о духовности Сердца Иисуса подразумевает тройную провокацию, рожденную нашим призванием. Я от всего сердца приглашаю вас в тройной полет или паломничества, используя только свои крылья и ничего другого.

От поверхностности – в глубину (или от эпидермиса к сердцу)

Человек, обнаруживший, что в глубине его существа обитает Бог, проявляет впечатляющую активность, как в случае с Кабрини, которая поражает и сегодня. Неподвижность молитвы и преданность Сердцу Иисуса заставляют его идти в любви. А как напоминает нам святой Иоанн Креста «душа, идущая в любви, не утомит окружающих и не утомляется». Заброшенность и бегство, неподвижность и переполненная активность. Они кажутся антиномиями, парадоксами, и все же именно отсюда проявляется присутствие всемогущего и милосердного Бога, живущего в сердцах своих друзей, восстанавливающего в единстве все, что сотрудничает с добром и истиной. Радость созерцания должна побудить человека остановиться, погрузиться в ощущение полноты, которое исходит от него, а вместо этого те, кто, чувствуют и вкушают притяжение Бога, чувствуют, что Дух побуждает их совершить приключение Бога на пути искупления человечества.

От ухода в себя – к выходу из себя (Или от интроверсии к экстатическому сердцу)

Человек, в силу своей личностной структуры, является уникальным и неповторимым существом, он отделен от окружающей среды, онтологически одинок (сепаратность). Вся его жизнь – это попытка преодолеть это одиночество. Многие формы, которые он использует, будучи направленными на себя, эгоцентричными, только усиливают его обездоленное состояние. Они – ближние полеты вокруг своего сердца, а потому не освобождают. Иногда это оргиастические, конформистские, гиперактивные переживания. Во всех них дается ложный ответ на проблему, потому что ни один из них не способен решить её глубоко и сжать сердце.

Только любовь, понимаемая как выход из себя навстречу другому, как свойство отдавать и отдавать себя, способна преодолеть одиночество, потому что это единственный человеческий опыт, в котором сочетаются близость (нет другой близости, кроме как между двумя любящими друг друга людьми) и инаковость (любовь – это всегда признание тайны «ты» как таковой).

С христианской точки зрения, любовь – это агапе, то есть щедрый дар себя до такой степени, что можно отдать свою жизнь (ср. 1 Ин 3:16). Если такое понимание может показаться слишком абстрактным, то 13-я глава 1-го Послания к Коринфянам в четырнадцати различных чертах воплощает суть христианской сердечной любви, вплоть до изложения жизненного проекта, который воспроизводит экзистенциальную траекторию самого Иисуса, воплотившегося для того, чтобы отдать Себя и Свою жизнь.

Осуществить себя на этом пути эксцентричного полета – значит еще раз расширить порог веры и надежды. Не будет преувеличением сказать, что в основе религиозного безразличия лежат неразрешенные эмоциональные конфликты или явный эгоцентризм.

От пассивности – к удивлению (или от кардиосклероза к творческому сердцу)

Уже несколько десятилетий мы живем в культуре программирования. Цифровое общество – это не что иное, как огромное социальное программирование, основанное на бинарном принципе. Мы программируем будущее, чтобы иметь возможность производить больше и лучше в надежде, что нам удастся исправить многие личные и социальные недостатки и, как следствие, стать счастливее. Культура программирования десятилетиями проникала и в Церковь. Мы всю жизнь строим планы и проекты, оцениваем их, обновляем… и иногда воплощаем их в жизнь. Это казалось нам нормальным. У нас было ощущение, что мы летим высоко и в правильном направлении, но это было не так. Если пандемия чему-то и научила нас, так это тому, что жизнь – в ее красоте и в ее страданиях – ускользает от любого контроля, потому что она – сложная, и не просто сложная, реальность.

Это призыв не к пассивности, а к активному удивлению. В таком изменчивом обществе, как наше, нам нужен гибкий образ мышления и действий, способный адаптироваться к меняющимся обстоятельствам. Нам нужно научиться летать без предварительных планов, позволяя себе удивляться вещам и людям. Воскресить в себе врожденную способность удивляться и позволить воздушным потокам унести себя ввысь. Если в «твердых» обществах важным было соблюдение правил и программ, то в «жидких» обществах, таких как сегодняшнее, главным становится искусство творческого различения. Мы должны научиться ловко взлетать.

В широком и сложном небе мы должны позволить сердцу и ветру Духа нести себя, куда хочет и как хочет. Иногда нам придется скользить, а иногда – преодолевать турбулентность. Главное, как учат нас эксперты – воспользоваться воздушными потоками, возникающими благодаря теплу, поднимающемуся от земли и захватывающему атмосферу.

Только так крылья могут набирать высоту и не падать вниз. Мать Кабрини – настоящий мастер этого вида полета, особенно в её великом решении радикально изменить свои миссионерские планы в отношении Китая и Востока, потому что Церковь в лице Папы Льва XIII попросила её об этом.

Послушаем голос Духа, говорящего нам: «Если ныне послушали глас Господа — не ожесточите сердца вашего».

Свящ. Мариано Хосе Седано Сиерра, CMF

Доклад прочитан на конференции «Почитание Святейшего Сердца Иисуса и практика духовного возмещения в традиции Католической Церкви» (Новосибирск, 31 мая 2025 года)