История, о которой нужно помнить всегда
«Горе вам, что строите гробницы пророкам, которых избивали отцы ваши: сим вы свидетельствуете о делах отцов ваших и соглашаетесь с ними, ибо они избивали пророков, а вы строите им гробницы» (Лк 11, 47-48).
В последнюю субботу сентября небольшая группа верных московских католических приходов в сопровождении священника посетила «Бутовский полигон» – исторический памятник – место массовых захоронений жертв политических репрессий 1930 – 1950 гг. Место хорошо известное иностранным туристам, однако малоизвестное москвичам и гостям столицы. Сюда не водят многочисленных экскурсантов, посещающих исторические места столицы нашей родины, сюда приходят родственники тех, кто погребен тут в братских могилах, порой заглядывают и местные жители. Многие из нас тоже были здесь впервые. Нас встретил директор Мемориального центра «Бутовский полигон» Игорь Гарькавый, который устроил нам почти 2,5 часовую экскурсию по территории полигона. Она началась у ступеней православного храма и закончилась у поклонного креста, где Игорь Владимирович, как гостеприимный хозяин, подготовил место, чтобы могла быть отслужена Святая Месса. Кстати, как отметил директор Мемориала, это было первое в истории католическое богослужение на вверенном его заботам объекте. Так что же такое, «Бутовский полигон»? Что за страницы российской истории с ним связаны?
«Бутовский полигон» располагается близ деревни Дрожжино Ленинского района Московской области. Из летописи, датированной 1568 г., известно, что хозяином всех прилегающих территорий был боярин Федор Дрожжин. Позднее усадьба сменит не одного владельца. В 1889 году ею будет владеть Н. Соловьев, который построит здесь конный завод и ипподром с трибунами для зрителей. (Попутно замечу, что этот конный завод благополучно просуществует до 30-х годов XX века, исправно поставляя коней для нужд Красной Армии). Последний хозяин имения И. Зимин, оставив всё, покинет страну после Октябрьской революции, а на территории его усадьбы в 1920 году будет создана сельскохозяйственная колония ОГПУ. Позднее, в 1934 году, здесь будет оборудован стрелковый полигон и он-то, после издания печально знаменитого Приказа НКВД № 00447 от 31.07.1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», подписанного тогдашним наркомом внутренних дел Николаем Ежовым, станет местом массовых расстрелов и захоронений. Так, с 8 августа 1937 года по 19 октября 1938 года, здесь будет расстреляно 20 762 человека – священнослужители различных конфессий (более 1 000 человек), рабочие, крестьяне, подвергшиеся «раскулачиванию», бывшие белогвардейцы и прочие «антисоветские элементы», приговоренные к высшей мере «тройками» УНКВД. Основной пик расстрелов придется на февраль 1938 г., после утверждения Политбюро ЦК ВКП(б) в январе того же года дополнительной квоты на казни, включавшей 4 000 человек.
Заключенных, приговоренных к расстрелу, свозили на полигон в специальных машинах – фургонах с надписью «Хлеб», здесь их размещали в особом бараке, где велась перекличка и сверка узников, доставленных из московских тюрем с имеющимися на них документами, здесь же им объявлялся приговор – расстрел. Родственникам обычно сообщали статью 58.6 – «10 лет без права переписки», позднее некоторым выдавали подписанное задним числом свидетельство о смерти. Приговоренные недолго оставались в бараке: после проверки и идентификации личности, что, как правило, заканчивалось к утру, начинались и сами расстрелы. Для этих целей с помощью экскаватора были выкопаны 13 рвов глубиной до 4 метров, шириной 4 – 5 метров и протяженностью до 900 метров.
После октября 1938 года массовые расстрелы в Бутово прекратились, но сюда продолжали свозить тела расстрелянных в московских тюрьмах. Захоронения производились без уведомления родственников и уж тем более без церковной или гражданской панихиды. Позже, когда рвы были заполнены, новых копать не стали и в связи с этим изменили профиль полигона. Теперь в здании комендатуры, располагающейся всего в 100 метрах от погребальных рвов, открылся дом отдыха для старших офицеров НКВД, сюда неоднократно приезжал и сам Лаврентий Берия. Но в годы войны «Бутовскому полигону» вновь на какое-то время будет возвращено его прежнее назначение: здесь развернули лагерь для немецких военнопленных, строивших Варшавское шоссе, тех же, кто не мог работать, тут и расстреливали.
После 1950 года полигон закроют, но по-прежнему будут охранять, хоть и зарастёт его территория бурьяном и диким кустарником. Несущим караульную службу солдатам объяснят, что здесь в случае военного конфликта будет развернут лагерь специальных частей. И лишь в начале 1990 гг., когда будет обнародована вся правда о сталинских репрессиях и в массовом порядке станут реабилитироваться их жертвы, власти вновь вспомнят о полигоне и в 1993 году его «откроют» для родственников погибших, а осенью того же года здесь будет установлена мемориальная гранитная плита. Начнется работа по расчистке территории и ее благоустройству. Затем его передадут Русской Православной Церкви и откроют для регулярных посещений по субботам и воскресеньям. На одной из братских могил установят поклонный крест в память о Святых Новомучениках и Исповедниках Российских.
В связи с тем, что деревянный храм, построенный на территории полигона в 1995-1996 гг. и освящённый 11 декабря 1996 года, был мал, 15 мая 2004 года состоялась закладка нового храма во имя Новомучеников и Исповедников Российских. Этот храм, воздвигнутый в древнерусском шатровом стиле по проекту архитектора М. Ю. Кеслера, был освящён 19 мая 2007 г. Рядом с храмом возвышается большой деревянный крест, привезённый с Соловецких островов. Храм состоит как бы из двух частей: верхней и нижней. В нижней части расположен алтарь во имя иконы Божьей Матери «Державной». В этой части храма всё посвящено страданиям новомученников: по периметру на стенах висят образа святых, коих ровно 51 – по числу дней расстрелов. И где бы ты ни стоял, куда бы ты ни смотрел, образа святых окружают тебя, и ты ощущаешь на себе их взгляд. Здесь же находится и небольшая экспозиция, где представлены вещи расстрелянных, обнаруженные при раскопках в 1997 году: обувь, фрагменты одежды, узелки, гильзы и т.д. Верхний храм посвящён прославлению подвига новомучеников. Его стены украшены фресками, повествующими о печальных событиях тридцатых годов ХХ века.
А через дорогу, за не таким уж высоким дощатым забором с колючей проволокой наверху, расположен сам полигон. Сейчас это вполне обустроенная территория с довольно чёткими границами захоронений. Большая гранитная аллея, выполненная в виде рва, на массивных плитах которой указаны даты, имена и фамилии тех, кто был в этот день расстрелян, приводит к большому колоколу, в который может ударить каждый желающий, воздавая тем самым должное памяти жертв, погребенных здесь, а, может быть, и в другом неизвестном нам месте. К тому же на самом полигоне было много больше жертв, чем высеченных в граните имён.
Звук колокола, громкий и протяжный, какие чувства пробуждает он в наших сердцах? Боль потери, стыд за содеянное или осуждение? Лично я вдруг подумала о тех, кто непосредственно участвовал в расстрелах, тех, кто стоял у рвов, кто стрелял и кто закапывал… Что чувствовали эти люди, о чем они думали в тиши ночи, когда оставались один на один со своими мыслями? Я вспомнила слова директора Мемориального центра Игоря Гарькавого, который при осмотре нижней части храма пояснил, что пуля, представленная в витрине экспозиции, была извлечена из дерева, росшего на полигоне, так что нельзя точно определить, осталась ли она со времён учебных стрельб или же предназначалась кому-то из расстреливаемых, но не попала в цель из-за случайного промаха. Мне же почему-то подумалось: а, может быть, это кто-то из солдат, исполняя приказ, умышленно стрелял поверх голов, ведь так трудно стрелять в человека, когда ты смотришь ему глаза…
«Бутовский полигон» – это памятник беззаконию, которое усиленно старались не замечать. Был приговор по статье 58.6, значение которой было известно, но об этом «знании» предпочитали молчать. Никто не спрашивал, почему в 20-е годы списки расстреливаемых врагов публиковались в открытой печати, а в 30-е лишь «высокие начальники», приговоренные к расстрелу, удостаивались «чести», публичного оглашения приговора, в то время как сотни тысяч были расстреляны «втихую». И почему те, кто долгие годы молчал, позже стали громче всех кричать, осуждая беззакония? Дело тут не в страхе, дело в равнодушии: нам удобно занимать позицию «с краю», которая приводит к печальным последствиям. Как писал Бруно Ясенский («Заговор равнодушных»): «Не бойся врагов – в худшем случае они могут тебя убить, не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но с их молчаливого согласия существует на земле предательство и ложь». «Бутовский полигон» напоминает нам, что нельзя молчать, когда рядом творится беззаконие: молчание значит то же, что прямое предательство и ложь.
Ольга Дубягина (Москва)
Фото автора
