Христово воскресение как разрыв истории. Четвертая великопостная проповедь отца Р. Канталамессы
«Святой Дух вводит нас в тайну Христова воскресения»: так озаглавлена четвертая великопостная проповедь отца Раньеро Канталамессы, которую слушали утром 31 марта Папа Франциск и руководство Римской Курии. Проповедник Папского дома предложил размышления о тайне воскресения Иисуса Христа и нашего воскресения, отталкиваясь от того, что святой Павел приписывает воскресение Иисуса деянию Святого Духа. Отец Канталамесса сделал небольшое отступление, пояснив: богословие Святого Духа не означает упоминание о Святом Духе «на каждом шагу»: оно говорит не столько о Святом Духе, сколько «в Святом Духе».
Отец Канталамесса задался вопросом: можно ли назвать воскресение Иисуса историческим событием в обычном значении этого термина, то есть действительно произошедшим, а не мифологическим фактом? Следует ли считать, вслед за Рудольфом Бультманом, что Иисус воскрес только в возвещении Церкви, то есть в керигме, или же Он воскрес в реальности, в истории? И еще: воскрес Он, то есть Иисус собственной персоной, или же воскресло Его дело, в метафорическом смысле, в каком воскреснуть означает выжить, выйти победителем с какой-то идеей после смерти того, кто ее предложил?
Вера апостолов, продолжил проповедник, за немногими исключениями, достигла мертвой точки со смертью Иисуса, дело Которого в их глазах было «закрыто». Однако спустя несколько недель мы видим уже группу тех же самых учеников, утверждающих, что Он воскрес, потому что они Его видели. Воскресение, пояснил священник, является историческим событием в совершенно особом смысле. Оно находится «на грани истории, как бы на линии, отделяющей море от суши. Оно находится внутри и снаружи в одно и то же время. С ним история открывается к тому, что находится за рамками истории, то есть к эсхатологии. Поэтому, в определенном смысле, речь идет о разрыве истории и о ее преодолении, — подобно тому, как творение было ее началом. Вот почему воскресение – это событие, само по себе не поддающееся свидетельству, не воспринимаемое нашими ментальными категориями, целиком связанными с опытом времени и пространства. Действительно, никто не видит того момента, в который Иисус воскрес. Никто не может говорить, что он видел, как Иисус воскрес, — но только что Его видели воскресшим».
Именно духовное присутствие Христа в общине, засвидетельствованное Его явлениями, доказывает, что Он воскрес. Этим объясняется и тот факт, что ни один светский историк не упоминает о воскресении Иисуса, говоря однако о Его смерти. Воскресение не имело смысла и значимости для тех, кто не испытал его последствий в лоне христианской общины.
Таким образом, когда мы говорим об историческом подходе к воскресению, мы имеем в виду неожиданную и необъяснимую веру учеников, веру столь крепкую, что она проходит через испытанием мученичеством. Во-вторых, у нас есть и объяснения тех, кто обладал этой верой.
Чтобы пояснить, насколько историки могут говорить о воскресении Иисуса Христа, отец Канталамесса привел такое сравнение: они как будто бегут к морю, но перед самой водой вынуждены внезапно остановиться, так как с этого места не могут больше бежать, но могут лишь простирать свой взгляд.
Воскресение Иисуса – это мощное «да», сказанное Богом, Его «Аминь», произнесенное о жизни Сына Божьего. Смерти Иисуса не было достаточно, чтобы показать истинность Его дела. Многие люди – отметил священник – умирают за ошибочные и даже дурные идеи, и их смерть вовсе не придает истинности их делам. Смерть Иисуса не является гарантией Его истинности, хотя она и является гарантией Его любви, ведь нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Но только воскресение ставит на деянии Иисуса печать истинности и Божественной подлинности. Вот почему тем, кто просил о знаке, Иисус отвечал: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его».
В то, что Иисус умер, верят все, даже язычники, а в то, что Он воскрес, верят только христиане, подчеркнул отец Канталамесса, цитируя Августина Блаженного. Христово воскресение касается нас, эта тайна – «для нас», потому что на ней зиждется надежда на наше собственное воскресение из мертвых: «Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» (Рим 8,11).
Заканчивая свою великопостную проповедь, итальянский капуцин рассказал историю Руфуса и Руфинуса, персонажей немецкого писателя Ханса Франка. Руфус Руфинус были монахами, которых связывала глубокая духовная дружба. Все свободное время они проводили за размышлениями о том, каким будет Небесный Иерусалим. Руфус был мастером-десятником, поэтому он представлял себе город с золотыми воротами, украшенными драгоценными камнями. Руфинус же был органистом, и в его воображении вечная жизнь была гармонией небесных мелодий. Друзья договорились, что, когда умрет один из них, он придет на следующую ночь и расскажет, каким же оказался на самом деле Небесный град. Если таким, как монах себе его представлял, то он должен был сказать одно только слово: «taliter», то есть «именно такой», в противном случае – «aliter», «другой». Однажды сердце Руфинуса остановилось, и после его смерти Руфус ждал всю ночь, но ничего не произошло. Шли недели и месяцы, Руфус постился и бодрствовал, но друг не появлялся. Наконец, в годовщину смерти, Руфинус явился Руфусу, но ничего не сказал. На вопросы Руфуса – «Taliter? Aliter?» — Руфинус качал головой. Наконец он прошептал: “Totaliter aliter”, то есть – «совершенно по-другому». Руфус понял, что небеса настолько больше того, как мы себе их представляем, что их нельзя описать: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор 2,9).
Источник: Радио Ватикана
