Где находится центр мира? — Воспоминания об Иоанне Павле II

В канун шестой годовщины смерти Иоанна Павла II в полуофициальной ватиканской газете «L’Osservatore Romano» были опубликованы воспоминания монс. Конрада Краевского, перевод которых мы предлагаем нашим читателям.

О. Конрад Краевский (р. 1963) — польский священник, прелат, доктор богословия. С 1998 года работает в Службе папских литургических церемоний в качестве папского церемониария.

Мы стояли на коленях вокруг кровати Иоанна Павла II. Папа лежал в тени. Мягкий свет лампы освещал стену, но Папу было хорошо видно.

Когда настал час, о котором вскоре узнает весь мир, архиепископ Дзивиш неожиданно встал. Он зажег свет в комнате, тем самым прервав тишину кончины Иоанна Павла II. Взволнованным, но удивительно сильным голосом, с характерным гуральским акцентом, удлиняя один слог, он начал петь: «Тебя Бога хвалим, Тебя, Господа, исповедуем».

Это было как гром с неба. Все в удивлении смотрели на дона Станислава. Но зажженный свет и следующие слова песнопения – «Тебя, Отца вечного, вся земля величает» – придали всем уверенности. Вот – думали мы – мы находимся в совершенно иной реальности. Иоанн Павел II умер; это означает, что он живет вечно.

Хотя сердце рыдало, и плач сжимал горло, мы начали петь. С каждым словом наш голос становился всё сильнее и спокойнее. Песнопение провозглашало: «Ты, одолев жало смерти, отверз верующим Царство Небесное».

Так, гимном Te Deum, мы восславили Бога, зримого и узнаваемого в личности Папы. В определенном смысле, это было также опытом каждого, кто встречался с ним во время его понтификата. Тот, кто вступил в контакт с Иоанном Павлом II, встретился с Иисусом, которого Папа представлял всем своим существом. Словом, молчанием, жестами, тем, как он молился, как совершал Литургию, своей сосредоточенностью в ризнице: всем своим образом жизни. Он был человеком, наполненным Богом, и это было сразу заметно. И для мира он стал видимым знаком невидимой реальности – даже через свое тело, истерзанное страданиями последних лет.

Часто было достаточно посмотреть на него, чтобы ощутить присутствие Бога и, таким образом, начать молиться. Этого было достаточно, чтобы пойти исповедоваться, и не только в своих грехах, но и в том, что ты не так свят, как он.

Когда он уже не мог ходить, и во время богослужений стал полностью зависеть от церемониариев, я начал понимать, что я прикасаюсь к святому человеку. Может быть, я раздражал ватиканских исповедников, когда перед каждым богослужением я шел на исповедь, движимый внутренним зовом и чувствуя в этом сильную потребность. Мне нужно было получить отпущение грехов, чтобы быть рядом с ним. Когда ты находишься рядом со святым человеком, когда неким образом прикасаешься к святости, она охватывает всего человека. Но в то же время, ты на собственной коже испытываешь искушение: злому духу, разумеется, не нравится атмосфера святости.

Когда около трех часов ночи я покинул апартаменты в Апостольском дворце, на Борго Пио было множество людей; они ходили в сосредоточенном молчании. Мир остановился, опустился на колени и заплакал.

Были те, которые плакали лишь потому, что потеряли любимого человека, а затем возвратились домой так же, как и пришли. И были те, у кого к внешним слезам присоединялись внутренние, вызванные ощущением собственной недостойности и неверности пред лицом Господа. Этот плач был благословенным. Это было началом чуда обращения. На все последующие дни, до похорон Папы, Рим превратился в горницу Пятидесятницы: все понимали друг друга, даже если говорили на разных языках.

Я был в контакте с Папой в течение семи долгих лет: в течение его жизни, но также и тогда, когда его душа покидала тело. В момент смерти нам остаются только останки, которые превратятся в прах: тело исчезает, и человек восприемлется в тайну Бога.

В задачи церемониариев входит также забота о теле покойного Папы. Я занимался этим в течение семи долгих дней до похорон. Вскоре после кончины Папы я облачал Иоанна Павла II в одежды вместе с тремя медиками, которые сопровождали его в течение длительного времени. Хотя прошло уже полтора часа после смерти, они продолжали разговаривать с Папой, как если бы они говорили со своим отцом. Прежде чем надеть на него сутану, альбу, казулу, они целовали его, гладили и прикасались к нему с такой любовью и почтением, как если бы он был членом их семьи.

Их отношение было не только выражением преданности Папе; для меня это было робким предвестием близкой беатификации. Может быть, поэтому я никогда не предавался усердной молитве о его беатификации, так как я уже начал в ней участвовать.

Каждый день я совершаю Евхаристию в ватиканских гротах. Я наблюдаю, как сотрудники базилики и все те, кто идет на работу в различные дикастерии и ведомства в Ватикане, жандармы, садовники, водители, начинают свой день с молитвы на могиле Иоанна Павла II: дотрагиваются до могильной плиты и посылают ему поцелуй. И так каждое утро.

С 2000 года Папа начал всё больше слабеть. Он испытывал большие трудности при ходьбе. Занимаясь подготовкой Великого Юбилея вместе с архиепископом Пьеро Марини, мы надеялись, что он, по крайней мере, сможет открыть святые врата. Было почти невозможно думать о будущем.

Когда я был в польских горах, я однажды услышал такую фразу: «Мы до сих пор не знакомы, потому что мы не страдали вместе». Вместе с монсеньором Марини мы участвовали в пяти долгих годах страданий Папы, в его героической битве с самим собой, чтобы вынести эти страдания. Мне на память приходят слова 51-го Псалма: «Окропи меня иссопом, и буду чист», которые можно понять и так: «Прикоснись ко мне через страдание, и буду чист».

Быть с Иоанном Павлом II означало жить по Евангелию, пребывать внутри Евангелия.

В последние годы службы рядом с ним я понял, что красота всегда связана со страданием. Нельзя прикоснуться ко Христу, не прикоснувшись ко Кресту: Папа перенес столько страданий, можно сказать, он был измучен страданием, но при этом он был невероятно прекрасен, когда с радостью давал всем то, что он получил от Бога, и с радостью возвращал Богу всё, что он принял от Него. В самом деле, святость – как говорила Мать Тереза Калькуттская – означает не только, что мы отдаем всё Богу, но также и то, что Бог забирает у нас всё, что Он нам дал.

Спортсмен, который ходил на лыжах и поднимался в горы, теперь утратил способность ходить, актер потерял голос. Мало-помалу у него было отнято всё.

Перед началом похорон, монсеньор Дзивиш и монсеньор Марини покрыли лицо Папы шелковым платом – символ, исполненный очень глубокого смысла: вся его жизнь была осенена и сокрыта в Боге. Когда они совершали этот обряд, я стоял рядом с гробом и держал в руках Евангелие – другой сильный знак. Иоанн Павел II не стыдился Евангелия. Он жил согласно Евангелию. В соответствии с Евангелием он решал все проблемы мира и Церкви. Согласно Евангелию он строил всю свою жизнь, внутреннюю и внешнюю.

Тайна Иоанна Павла II, точнее, его красота, очень хорошо выражается молитвой папы Климента XI, содержащейся в старых бревиариях: «Я желаю всего, чего желаешь Ты; я желаю этого, потому что этого желаешь Ты; я желаю этого, когда и как этого желаешь Ты». Тот, кто всем сердцем произносит эти слова, становится подобен Иисусу, смиренному, сокрытому в гостии и предлагающему Себя в пищу. Тот, кто делает эти слова своими собственными, начинает жить в духе поклонения Святым Дарам.

Сопровождая Папу в его апостольских путешествиях, во время длительных перелетов я часто задавался вопросом: «Где же находится центр мира?»

Спустя тринадцать дней после своего избрания, Папа вместе с некоторыми из своих сотрудников отправился в святилище Богородицы – Матери Благодати в Менторелле, близ Рима. Он тогда спросил своих спутников: «Что является самым важным для Папы в его жизни, в его работе?» Они предположили: «Может быть, христианское единство, мир на Ближнем Востоке, разрушение железного занавеса …?». Но он сказал: «Для Папы самое главное – это молитва».

В моей стране есть такая поговорка: «В глазах своих слуг король голый». Чем больше мы начинали узнавать Иоанна Павла II, тем больше мы убеждались в его святости, мы видели ее в каждый момент его жизни. Он не затмевал Бога.

Если бы я хотел указать на то, что является наиболее важным для священнической жизни и для каждого из нас, то, глядя на него, я мог бы сказать: Не заслонять или не затмевать Бога самим собой, но, напротив, являть Его и становиться видимым знаком Его присутствия. Бога никто не видел, но Иоанн Павел II сделал Его видимым через свою жизнь.

Когда Он молился, у меня возникало впечатление, будто он припадает к ногам Иисуса. Когда он молился, на его лице его было видно полное доверие Богу. Это было совершенно ясно; пользуясь поэтическим образом, это было как радуга, которая связывает небо и землю, и его душа взбегала вверх по ступеням с земли на небо. И теперь я возвращаюсь к вопросу: «Где находится центр мира?»

Постепенно я начал понимать, что центр мира всегда был там, где я был с Папой: не потому что я был с Иоанном Павлом II, а потому, что где бы он ни был, он молился. Я понял, что центр мира – там, где я молюсь, где я пребываю в самом тесном единении с Богом, которое только возможно: в молитве. Я нахожусь в центре мира, когда я иду в присутствии Бога, когда я «Им живу, и двигаюсь, и существую» (ср. Деян 17, 28). Когда я служу или участвую в Евхаристии – я нахожусь в центре мира; когда я исповедую или исповедуюсь – в исповедальне находится центр мира; место и время моей молитвы созидают центр мира, потому что, когда я молюсь, Бог дышит внутри меня. Папа позволил Богу дышать через него; каждый день он проводил много времени перед дарохранительницей. Святые Дары были солнцем, освещавшим его жизнь. И он шел к этому солнцу, чтобы согреться Божественным светом. Иоанн Павел II был насквозь пронизан молитвой. В его пальцах всегда были четки Розария, через которые он обращался к Марии, подтверждая свой девиз «Totus Tuus».

Однажды, после несчастного случая в 1991 году, кардинал Дескур принес Папе сосуд со святой водой из Лурда и сказал ему: «Ваше Святейшество, когда будете омывать больное место, надо прочитать «Ave Maria»». Иоанн Павел II ответил: «Дорогой кардинал, я постоянно говорю «Ave Maria»».

Мои обязанности в Службе папских литургических церемоний состоят в том, чтобы под руководством обер-церемониймейстера готовить папские богослужения, а не в том, чтобы писать статьи или готовить конференции. Так было в течение тринадцати лет. После 2 апреля 2005 года, когда кто-то просит меня свидетельствовать об Иоанне Павле II, я часто отвечаю: «Да, с большой радостью!» И приглашаю принять участие в Мессе, совершаемой каждый четверг у его гробницы в ватиканских гротах. А также приглашаю пойти в церковь Святого Духа в Сассии, где каждый день читается венчик Божественному милосердию, за которым следует Крестный Путь. Каждый четверг вечером в моей квартире проходит встреча священников, которые работают или учатся в Риме, а также монахинь и мирян. Вместе мы читаем вечерню, молимся и общаемся за столом.

Соединяться в молитве и собираться вместе, чтобы оказаться в центре мира – я научился этому у Иоанна Павла II. Меня не удивляет, что Папа будет причислен к лику блаженных в воскресенье Божественного Милосердия, хотя сюрпризом Провидения стало то, что в этом году оно совпадает с 1 мая. Так что в этот день мы будем говорить, главным образом, о святости. Бенедикт XVI и Иоанн Павел II превратят этот праздник в не имеющее прецедентов в истории религиозное событие: майскую процессию к святости и молитве.

Перевод: Сибирская католическая газета