«В постсоветской России я впервые столкнулся с нуждой паствы, оставшейся без пастыря»

В рубрике «Призвание», рассказывая о пути священнослужителей Преображенской епархии, мы беседовали со священниками, прибывшими к российским католикам из-за границы, и с россиянами, обретшими веру и священническое призвание после падения коммунистического режима. А вот диакон Александр Деппершмидт принадлежит как бы к обеим категориям: рожденный в семье российских немцев на территории бывшего Советского Союза, он – ныне гражданин Германии – избрал священническое служение в России. В наступающем месяце Александр отмечает свою маленькую памятную дату: год назад, 29 марта, он был рукоположен во диаконы. А уже очень скоро, 30 мая с.г., в торжество Пресвятой Троицы, состоится его священническое рукоположение.

Когда я слышу, что Церковь у нас возродилась в начале 90-х годов, у меня появляется желание крикнуть «Нет!», потому что я родился и вырос в очень даже живой Като­лической Церкви на территории СССР. Моих предков — поволжских и одесских немцев — выслали в Казахстан, где они в молитве и борьбе за выживание дали мне воз­можность родиться и получить веру. У нас в Караганде храм всегда был переполнен верующими всех поколений. И хотя за посещение церкви уже не сажали в тюрьмы, свидетельствовать о своей вере было невозможно без притеснений на работе и в школе. Эта христианская хра­брость сыграла очень важную роль в моём призвании.

Поскольку уже в самых ранних моих воспоминаниях встречаются церковь и священники, путь священства с детства представлялся мне как один из возможных. Когда мне было 11 лет, моя семья переехала в Германию. В этой богатой стране — где вера не преследовалась и храмы были везде открыты — мысли о священстве вна­чале пугали меня, потому что это значило бы отречься от всех моих тогдашних радостей материального мира. Но в естественном подростковом поиске смысла моей жизни я всё больше видел, что этот смысл — Бог. Хотя я жил в «настоящей католической» Баварии, я так и не встретился с конкретной возможностью осуществить своё служение Богу.

Такая возможность представилась, когда я в 2000 году приехал на каникулы в Сибирь. Здесь, в постсоветской России — для меня почти уже чужой стране — я впервые столкнулся с нуждой паствы, оставшейся без пастыря. Всё и все говорили мне о том, что этим людям очень нужны священники, которые помогали бы им найти смысл своей жизни в этих суровых обстоятельствах. Мысли о семье стали появляться всё реже; зато я всё больше убеждался, что моя жизнь должна быть тесно связана с Церковью. Я также понял, что священство связано не с моей собствен­ной нравственностью и святостью, но с зовом Господа.

Но как раз этого зова я долго не слышал. Я хотел его услышать, очень даже хотел, но не чувствовал его. Я оканчивал Мюнхенский университет (экономический факультет) и мне показалось разумным не идти в семина­рию, но продолжить начатый путь в качестве сотрудника епископской курии. Работа в курии мне очень нравилась, я чувствовал, что действительно служу Богу и Церкви. Но мысли о священстве не уходили. Наоборот, желание стать священником только нарастало. Однако в моём сердце не был слышен голос зовущего Христа.

Я думаю, Господь дал мне услышать Его призыв в тот момент, когда я сделал целью своей жизни полное по­слушание воле Божьей, а не мои конкретные мечты о священстве. Это случилось во время Мессы — в четверг, когда Церковь молится о призваниях. Бог заговорил в моём сердце и сказал, что моё желание — это одновре­менно и Его воля. С этого момента моё сердце, наконец, успокоилось, и я увидел все те знаки в моей жизни, ко­торые говорили мне, что Бог действительно зовёт меня к Его алтарю. Оказывается их так много, этих знаков! И я постоянно их встречаю.

Было трудно сказать о своём решении родителям, кото­рые боялись отпускать сына в чужую и не очень католи­ческую страну; было трудно вновь решиться на долгие годы учёбы… Трудностей хватало. Но как можно под­ражать Христу без серьёзных трудностей на пути? Время в семинарии, несмотря на общие и личные соблазны, всё равно — благодатное время, которое надо пережить целостно. Мне помогает сознание того, что по этим же коридорам когда-то ходили молодые ребята, которые в страшные времена 20-х и 30-х годов отдали свои жизни за Христа и Церковь. Мне также помогают молитвы моих соотечественников, которые во время преследования Церкви молили Бога о священниках.

Как мне всегда говорила моя бабушка, путь священника для человека самый трудный из всех. Кажется, она права. Но я уверен, и на своём опыте убеждаюсь, что тот при­званный, который идёт по нему, — самый счастливый человек под небом.