17 сентября. Святой Зигмунт Щенсный (Сигизмунд Феликс) Фелиньский, епископ. Память

Зигмунт Щенсный (Сигизмунд Феликс) Фелиньский (1822 – 1895) – выдающийся католический пастырь, чья жизнь и служение были связаны с Российской империей XIX столетия, претерпевший гонения за свою веру. Основатель Конгрегации Сестёр Францисканок Семьи Марии, занятых попечением о стариках и сиротах.

Будущий святой родился 1 ноября 1822 г. в имении Воютин недалеко от Луцка в семье польских дворян Герарда и Евы Фелиньских. Шестой из семи детей, из которых выжили только трое: Паулина, Алоизий и он, младенец был настолько слаб, что повитуха окрестила его самостоятельно сразу после рождения, однако, к счастью, ребёнок выжил и вскоре был принесён в храм, где его Крещение было подтверждено. Родители дали сыну два имени – Зигмунт – фамильное имя, принятое в семье, и Феликс (в польском эквиваленте – Щенсны – «счастливец»), выбранное по святцам в надежде, что оно определит его дальнейшую судьбу.

Фелиньские, хотя и владели небольшим имением на Волыни, не относились к числу состоятельных помещиков – Ева Фелиньска не только шила сама одежду детям, но и ткала для неё материю. Средств, получаемых от имения, было недостаточно, тем более, что Фелиньские придерживались прогрессивных взглядов и больше стремились воспитать в крепостных чувство собственного достоинства, чем извлекать выгоду из их труда. Герарду удалось получить место чиновника в Житомире, так что он редко виделся с женой и детьми, приезжая в имение только на праздники, а когда Феликсу было одиннадцать лет, отец заболел туберкулёзом и умер – дети остались на попечении матери и бабушки. В возрасте двенадцати лет Феликс поступил в гимназию в Луцке, где проучился четыре года, а затем, после переезда семьи в Кременец, перешёл в тамошнюю гимназию. В 1838 г. дети лишились и матери – она была сослана в Сибирь за участие в освободительном движении. Имущество семьи конфисковали, и только благодаря помощи родственников и друзей мальчики смогли закончить гимназию. Спустя несколько лет Еве Фелиньской было разрешено поселиться в Саратове, куда Феликс приезжал к ней на каникулы, а домой она смогла вернуться только в 1844 г., когда её амнистировали по случаю рождения наследника престола.

Феликсу особенно хорошо давалась математика, и он мечтал продолжить образование, но для поляка и сына ссыльной это было нелегко. После долгих поисков удалось записаться вольнослушателем в Московский университет. По воспоминаниям однокурсников Феликс или Щенсный, как вслед за родными называли его близкие друзья, был впечатлительным и добрым юношей с «чистой душой и невинным сердцем, полным любви». По окончании университета юноша получил работу гувернёра в богатой дворянской семье своего покровителя Бжозовского. Последующие два года стали для него временем духовных поисков и расстановки жизненных приоритетов. Он принял для себя за правило ежедневно «совершать постоянное, пусть даже медленное движение в сторону добра». Для того, чтобы яснее различать добро и зло, он считал необходимым «сверять себя со святыми». В 1848 г. Феликс Фелиньский продолжил образование в Париже, посещая занятия в Сорбонне и в Коллеж де Франс в качестве вольнослушателя. Здесь он сблизился со многими видными деятелями польской эмиграции, в том числе с Адамом Мицкевичем и Юлиушем Словацким. В то время среди интеллектуалов, живущих в Париже, было распространено увлечение мистической сектой «Круг Божьего дела», созданной известным философом и мистиком Анджеем Товяньским. В неё входили и Мицкевич со Словацким. Удивительно, но Феликс Фелиньский, бывший значительно младше обоих своих знаменитых друзей, своей чистой и ясной верой немало способствовал возвращению их к вере Церкви.

В 1848 г. в Познаньском воеводстве, бывшем под властью Пруссии вспыхнуло освободительное восстание, вскоре впрочем подавленное. Среди тех, кто встал под знамёна повстанцев и познал горечь поражения, был и двадцатишестилетний Фелиньский. Этот опыт убедил его в том, что насилие не может принести доброго плода. Раненный в сражении при Милославе он вернулся в Париж, где впервые задумался о духовном призвании, которое, как сам он признавался позже, являлось тогда скорее бегством от себя самого. В наши дни в похожих случаях принято говорить, что под влиянием жизненных обстоятельств молодой человек впал в депрессию. Ещё не оправившийся от горечи поражения и полученных ранений, тяжело переживавший смерть своего старшего друга Словацкого, и в довершение всех тягот влюбившийся в женщину, которая была несвободна, он, казалось, утратил вкус к жизни.

В январе 1851 г. двадцатидевятилетний Фелиньский поступил в Житомирскую духовную семинарию. Вначале он сомневался в том, что пришёл сюда по призванию, но после первых же духовных упражнений сомнения исчезли. Программу первого курса он прошёл за два месяца, через год его перевели в Духовную Академию в Санкт-Петербург. 8 сентября 1855 г. архиепископ Головиньский рукоположил Зигмунта Феликса Фелиньского в пресвитеры и назначил его викарным священником в столичный приход Святой Екатерины. Девять лет, проведённых в Санкт-Петербурге, по словам будущего святого, были самым счастливым временем его жизни. Он занимался богословскими штудиями, в 1856 г. получил степень магистра богословия, преподавал в гимназии при приходе, а с 1857 г. стал духовником Академии, где с 1860 г. также преподавал философию. Главным же делом его жизни была благотворительность. Столица империи, как и всякий большой город, порождала не только блеск, но и нищету, сиротство и болезни. Для служения этим обездоленным отец Фелиньский основал монашескую Конгрегацию Сестёр-Францисканок Семьи Марии. Так как деятельность в России католических монашеских орденов была запрещена, сёстры присоединились к Третьему францисканскому ордену. Почти все свои собственные средства, которых было совсем немного, основатель Конгрегации отдавал на нужды основанного им приюта. Вскоре отделения Конгрегации, официально считавшиеся благотворительными организациями, открылись и в других городах империи.

В октябре 1861 г. умер архиепископ-митрополит Варшавский Мельхиор Фиалковский. Его смерть спровоцировала политические волнения в и без того неспокойной столице Царства Польского. При поиске подходящего кандидата, который, по мнению правительства, должен был быть прежде всего лоялен по отношению к власти, выбор пал на отца Фелиньского. О его участии в познанском восстании было неизвестно, то, что он был сыном ссыльной польской патриотки как-то упустили из виду, а то, что кандидат был молод и беден, посчитали достаточной гарантией его послушания. Однако расчёты эти не оправдались, как не оправдались и противоположные надежды – на то, что епископ может стать знаменем в политической борьбе. В сложной ситуации, находясь между двух жерновов, грозивших перемолоть любого менее твёрдого чем он человека, новый Архиепископ отказался как следовать указаниям власти, если они противоречили вере, совести и послушанию Церкви, так и поддерживать революцию, которую он считал «настоящим бичом для народа». Неизменно следуя принципу: «да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого», он был чужд ухищрений и политики.

Позднее он писал об этом периоде своей жизни: «Господь требовал, чтобы я предстал перед Богом и людьми таким, каким я действительно был, смело давал свидетельство истине, не заботясь о последствиях моих действий; стоял на фундаменте истины Откровения и в соответствии с ее светом решал все задачи личной и общественной жизни, смело выражал свои убеждения, не оглядываясь на мнение слушателей, всегда был цельным и оставался самим собой, будь то по отношению к властям, революции или умеренным партиям. Это путь, по которому я решил идти, не сворачивая, и только с этой позиции можно понять мои дальнейшие действия… У меня не было ни малейшей претензии стать государственным мужем, единственным моим стремлением было всегда пребывать в истине, в нравственности, … таков был мой идеал, моя мечта». Пока политические партии судили и критиковали нового Архиепископа, он все силы отдавал служению Церкви. За короткое время ему удалось значительно повысить уровень преподавания в семинариях, посетить множество приходов своей епархии, организовать духовные упражнения для духовенства. По-прежнему он ограничивал свои потребности до минимума, поддерживая из собственных средств действующий здесь приют Сестёр-Францисканок Семьи Марии, где жило уже восемьдесят девочек. Ему, как и прежде, были близки францисканские идеалы бедности и простоты. Здесь, в Варшаве, он сам вступил в Третий францисканский орден, приняв имя Антоний. Не желая влезать в политику, он, однако, решительно противодействовал всем попыткам государства вмешиваться в его отношения со Святым Престолом как и во внутренние дела Церкви.

Между тем, политическая обстановка в стране становилась всё напряженнее, пока, наконец, объявленный правительством рекрутский набор, имевший целью изъять из рядов потенциальных инсургентов двенадцать тысяч молодых мужчин и тем обессилить их, спровоцировал восстание. Это было как раз то, от чего предостерегал обе стороны Святой. Ему среди этих крови и ужаса досталась роль миротворца и жертвы, но он продолжал призывать к милости и миру. Своё неодобрение жестокости властей он выразил, выйдя из состава Государственного совета Царства Польского. В письме к императору он писал: «Кровь течет рекой, а репрессии, вместо того, чтобы успокоить души, только еще больше их будоражат. Умоляю Ваше Императорское Величество, во имя христианского милосердия и во имя интересов обоих народов, положить конец этой борьбе, ведущей к беде. Дарованные Царству учреждения недостаточны для благоденствия края. Польша не довольствуется административной автономией; ей нужна политическая жизнь (…). Сделайте поляков независимым народом, связанным с Россией только узами Вашей досточтимой династии. Это единственный выход, который может остановить кровопролитие и привести к прочному умиротворению страны. Время коротко… В проявлении милосердия больше истинного величия духа (…), чем в кровавой победе (…). Простите пастыря, который, будучи свидетелем страшных несчастий, смеет заступаться за своих овец». Это послание было осуждено революционерами, но не менее негативно встречено и императором.

14 июня 1863 г. архиепископ Варшавский был вызван в Петербург, а оттуда выслан в Ярославль, где провёл двадцать лет, окормляя небольшую католическую общину этого города. Царские власти всячески препятствовали ему в этом, тем не менее, стараниями Фелиньского, в городе был основан католический приход. В храмах Варшавы, которая в недалёком прошлом не принимала его и считала предателем, был объявлен траур – замолчали органы, не звонили в колокола. Варшавяне поняли, наконец, что потеряли заступника, проникнутого подлинной, несуетной любовью к родине. Власти не раз предлагали непокорному архиепископу возможность выехать за рубеж и получать пожизненную пенсию в шесть тысяч рублей в обмен на отказ от Варшавской кафедры, но тот отвечал, что сделать это может только с разрешения Святого Престола. Между тем, Папа Пий IX в энциклике Ubi urbaniano подтвердил, что и в ссылке Зигмунт Фелиньский остаётся архиепископом Варшавским. В Ярославле он снискал всеобщую любовь не только среди католиков, но и среди православных. Особенно, как и везде, где он жил, его любили простые люди и дети. Спустя много лет после его отъезда жители Ярославля вспоминали «святого польского епископа».

Только в 1883 г., после того, как Папа Лев XIII назначил Зигмунта Фелиньского титулярным епископом Тарсийским, освободив тем самым Варшавскую кафедру, ссыльному разрешили наконец покинуть Ярославль. Последние годы жизни епископ, перебравшийся в ту часть Польши, которая входила в состав Австро-Венгерской империи, провёл в селе Дзвинячка, в имении графини Козебродской известной своей помощью ссыльным польским священникам. Отсюда он руководил своей Конгрегацией, здесь, в капелле, служил Мессу и проповедовал. Недалеко от Дзвинячки, в Черновцах, его заботами был открыт ещё один дом Конгрегации, за ним последовало открытие дома во Львове. Летом 1894 г. по совету врачей тяжелобольной Зигмунт Фелиньский поехал на лечение в Карловы Вары, но, почувствовав себя еще хуже, решил вернуться, чтобы умереть на Родине.

Смерть настигла его в Кракове 17 сентября 1894 года. По просьбе его духовной дочери графини Козебродской он был погребён в Дзвинячке. Позднее, в апреле 1921 года, его прах был перенесён в крипту Кафедрального собора Варшавы.

18 августа 2002 года святой Папа Иоанн Павел II причислил епископа Зигмунта Щенсны Фелиньского к лику блаженных, а 11 октября 2009 года Папа Бенедикт XVI провозгласил его святым.

По материалу Анны Кудрик
Информационная служба Архиепархии Божией Матери