Судьба моя — Россия: история экзистенциального выбора двух итальянских священников

Отец Коррадо руководит школой в столице Сибири, отец Джованни ведёт свою разностороннюю деятельность в Москве… Их роднит то, что оба они разделяют любовь к стране, в которой живут уже много лет, в которой призваны служить «мостом с Западом». Автор материала, опубликованного в ежедневной итальянской газете «Il Sole 24 ORE», пишет, что давно знаком с обоими священнослужителями и надеется, что их истории, их опыт жизни и служения в России будут интересны итальянской аудитории. Мы же, со своей стороны, уверены, что и российским читателям небезынтересно будет взглянуть на общие черты этих замечательных пастырей.

Итак, наш рассказ – о двух очень разных итальянцах, которых объединяют две главные черты: священство и любовь к России. Отец Коррадо Трабукки, 1947 года рождения, монах-францисканец, с 1995 года проживает в Новосибирске, руководит начальной общеобразовательной школой – «Католическая школа Рождества Христова».

Отец Джованни Гуайта, 1962 года рождения, десять лет несет священническое служение в столичном православном храме Святых бессребреников Космы и Дамиана. Отец Джованни живет в Москве с 1985 года и совмещает сразу несколько специальностей и родов деятельности: он писатель, переводчик, теолог, историк.

***

Начнем с отца Коррадо Трабукки, OFM, отдавая ему предпочтение не только ввиду возраста, но главным образом потому, что в самые ближайшие дни он будет отмечать весьма знаменательный юбилей – 50-летие принятия священнического сана!

— Отец Коррадо, почему Вы выбрали Россию в качестве страны проживания?

— Я в России 26 лет. Когда меня спрашивают, была ли это судьба (под судьбой я подразумеваю семью, экономические или научные интересы), то я обычно отвечаю, что моя мотивация тесно переплетается с двумя реальностями. Католики в Сибири в результате сталинских депортаций оказались лишенными священников. И тогда святой Папа Иоанн Павел II придумал проект «Россия», обратившись к католическим священникам во всём мире с просьбой приехать в Россию и позаботиться о местных католиках.

Мой Орден (францисканский Орден Братьев Меньших, OFM, — ред.) присоединился к этому проекту и предложил своим членам откликнуться. Я был среди тех, кто откликнулся. Вторая причина – это мои симпатии к Русской Православной Церкви. Состоявшаяся в Италии встреча с отцом Александром Менем открыла мое сердце России и ее духовной традиции, а остальное доделали мои экуменические исследования в Венеции,  а также призыв со стороны Церкви и Ордена.

— Обитель в Италии, из которой Вы переехали в Россию, расположена в живописной местности, от которой захватывает дух. По сравнению с окружающей средой Монте-Месма окраина Новосибирска, мягко говоря, эстетически бедна. Вас это не расстроило, по крайней мере, поначалу?

— Сибирь – это континент. Равнины и горы. Новосибирск – третий по величине город России. Пейзажи важны. Я уехал из Монте-Месмы в эти районы. Я живу на окраине, почти в пригороде, как в маленькой деревне. Маленькая церковь, построенная немецкими католиками в 1984 году, наш дом в окружении деревьев… Тихое место, как гора Месма. Зимой здесь очень красивый снег и могучие порывы сибирского ветра. Мне нравится это место. Несколько лет назад меня навестил брат и через два дня спросил: «Как тебе удается жить в этом запустении?». Он имел в виду дома вокруг и окружающую среду. Я же никогда и не думал впадать в уныние.

— Как и почему Вы согласились стать директором начальной школы? Чем она отличается от всех остальных новосибирских школ?

— Нашей школе более 25 лет. Ежегодно в ней обучается около пятидесяти детей. Она называется францисканской Католической школой Рождества Христова.

Её отличие от других общеобразовательных школ состоит в том, что она вдохновлена ​​францисканскими ценностями. Вместе с детьми мы читаем как молитву «Гимн творению» («Гимн брату Солнцу») святого Франциска Ассизского. Мы учимся жить как братья и как друзья всего творения, отдавая приоритет Богу-Творцу.

Всего в России в настоящее время имеются две такие школы: наша начальная, а также гимназия в Томске, которую опекают отцы-иезуиты. В нашу учебную программу кроме основных предметов входит ещё «Час религии», основанный на библейских элементах.

Следует признать, что наша школа не могла бы существовать, если бы её не поддерживали многие благотворители как в Италии, так и в России. Ежегодно в первое воскресенье сентября в приходах четырех российских католических епархий (Московской, Саратовской, Новосибирской и Иркутской) проводится сбор средств в помощь католическим школам Новосибирска и Томска.

— Считаете ли Вы, что своим служением Вы можете внести свой вклад в улучшение отношений между Россией и Западом?

— Без комментариев…

— Что Вас привлекает, а что нет в России и россиянах?

— Россия очаровывает меня своим территориальным величием, культурой и людьми. Итальянец в России чувствует себя непринужденно – как русский в Италии (смеётся). Гимн меня очаровывает: в нём отражена истинная картина этой бескрайней земли, населенной столькими хорошими людьми. Мой дядя, ветеран Второй мировой войны, плакал, вспоминая Россию: его спасли, спрятав в избе… Я люблю Россию за поля подсолнухов… Всегда ищу солнца…

***

А теперь слово иеромонаху о. Иоанну (Джованни Гуайте):

— Разрешите начать с Вашей последней книги, увидевшей свет несколько месяцев назад, – «Монах в карантине: 40 дней паломничества с короной»…

— Я болел коронавирусом в течение 40 дней, и у меня было много времени, чтобы задуматься о своей жизни и, в некотором смысле, пересмотреть свой опыт. Это довольно оригинальная история итальянца, живущего в России, западного человека, выросшего в церковной среде, воспитанного в католических традициях, но ставшего монахом и священником Русской Церкви.

В этой книге всего понемногу, то есть она затрагивает многие темы: есть различные вещи автобиографического характера, начиная с детских воспоминаний. Затем я привожу несколько соображений о католиках и православных, как богословского, так и культурного характера. Я читаю в университете курс, посвященный отношениям между православными и католиками, в котором показываю, что их разделяет не столько богословие, сколько политика, история и культура. Прежде чем стать священником, я преподавал итальянскую литературу в одном из московских вузов,  и в моей книге много страниц посвящено Данте, Петрарке, Боккаччо. В нее также включены мои размышления о кинематографе, российской политике, некоторые из моих постов в Facebook… Короче говоря, я затронул самые разные темы, и получилась книга сродни мозаике: некоторые ее тексты носят более научный характер, являются частью специальных дискуссий и семинаров, другие более доступны, скажем, воспоминания. Книга имела большой успех: спустя два месяца закончились все ее тиражи, и нам пришлось немедленно ее доиздавать.

— Почему Вы выбрали Россию?

— Я по первому образованию филолог-русист, изучал русский язык и литературу в Швейцарии. С середины 80-х я использовал все возможности – стипендии, обмены, – чтобы остаться в Советском Союзе. Я впервые приехал в СССР в 1985 году, спустя неделю после избрания Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС. Так что я увидел прежний Советский Союз своими глазами, таким, каким он был до всех реформ. В 1988 году я устроился переводчиком в одно из издательств и остался в России на постоянное жительство.

— В Италии место, где Вы родились и выросли, – это своего рода «земной рай». Реалии Москвы, особенно конца восьмидесятых – начала девяностых годов, представляли по сравнению с окружающей средой вашей Сардинии разительный контраст…

— Я приехал в СССР из Женевы, одного из богатейших на то время городов Европы, а Москва переживала один из самых тяжелых моментов своего существования: нормирование продуктов, раздача сахара по карточкам … Однако надо сказать, что для русиста возможность провести в Советском Союзе значительный период времени была редкостью в то время: получить визу на длительный срок было очень сложно, особенно для выходца из «капиталистического» государства. Затем страна стала меняться с невероятной быстротой. Я прожил в России более 35 лет, за это время страна радикально изменилась. Это было сложное и непредсказуемое время, экономически, политически непредсказуемое, но зато чрезвычайно интересное.

— Вы выросли в семье практикующих католиков: так почему же Вы выбрали Православную Церковь местом своего священнического служения?

— С самого начала встреча с Православной Церковью меня сильно мотивировала. Вначале для меня Православие было лишь частью русской культуры, но со временем оно становилось всё более важным для меня с экзистенциальной точки зрения. Это произошло, в том числе, благодаря знакомству с отцом Александром Менем ближе к концу 80-х годов. Постепенно посещение православного храма стало для меня важным делом, и, прожив долгое время здесь, в России, я начал задумываться о возможности стать священником.

— Таким образом, отец Александр Мень сыграл основополагающую роль в созревании Вашего выбора стать православным священником. Вы можете объяснить почему?

— Отец Александр был великим теологом, великим священником, которого называли «миссионером племени интеллектуалов»; он написал много книг, но, прежде всего, ему удалось своей жизнью и проповедью передать веру многим людям еще в советское время. Паства отца Александра Меня – это было очень своеобразное сообщество, в основном состоящее из высокообразованных людей: актеров, музыкантов, переводчиков, писателей, художников, но были там и простые люди. Нет сомнений, что в советские времена, когда атеистическое государство учило, что вера – это предрассудок и что ни один образованный человек не может иметь ничего общего с Церковью, сообщество, подобное общине отца Александра, было чем-то действительно редким.

Отец Александр был очень открытым человеком, что касается отношений с Католической Церковью, с другими христианскими деноминациями и даже с исламом. Он стал «предтечей» во многих областях: первым начал межрелигиозный диалог; первым начал преподавать религию в государственной школе; первым восстановил волонтерство, официально пойдя в больницу, чтобы найти больных в качестве священника… Всё это в определенном смысле он только наметил, поскольку 9 сентября 1990 года его зверски убили, ударив топором по голове.

Это было политическое преступление, совершенное профессионалами по идеологическим мотивам. После его смерти несколько его учеников выступили с инициативой построить церковь в центре Москвы. В 1991 году Патриарх Алексий II подарил этой общине церковь Святых бессребренников Космы и Дамиана, расположенную недалеко от Красной площади – в Шубине. Семь лет назад Патриарх Кирилл направил меня служить священником в эту общину.

— Чем Вы занимаетесь на приходе?

— Тем, чем занимается любой священник: служу, исповедую, преподаю Таинства… Приход у нас очень живой: он взял на себя многочисленные социальные обязательства по поддержке бездомных, больных, стариков… У нас осуществляются различные проекты для детей. Помимо классических занятий в воскресной школе мы ежемесячно служим специальную Литургию для детей. На Западе католики десятилетиями служат Мессу для детей, но для Русской Православной Церкви это что-то совершенно новое, абсолютно новое. Это чрезвычайно упрощенная, объясненная, во многом русифицированная Божественная Литургия (напомним, что в РПЦ до сих пор служат на церковно-славянском языке).

Мы проецируем весь литургический текст на большой экран, чтобы не только дети, но и взрослые могли понять всё, что звучит в ходе Литургии. Проповедь – это диалог, который я веду с детьми. Я также использую слайды, рисунки и прочее. Дети очень рады участвовать в таком богослужении: они вступают в диалог, задают вопросы…

— Вот уже несколько лет Вы участвуете в особом и драматическом служении, крестя детей, которым предстоит уйти в мир иной спустя очень короткое время – иногда это могут быть дни или даже часы. Всё это происходит в московском хосписе. Что для Вас значит это служение?

— Мы заботимся, как это ни прискорбно признавать, об умирающих детях, которым оказывают лишь паллиативную помощь незадолго до смерти. Философия хосписа заключается в том, чтобы ребенок оставался дома как можно дольше, чтобы он мог провести последние дни своей жизни в семейном окружении, с родителями, но при этом ему во всём помогает команда профессионалов, которая включает в себя врача, медсестру, социального работника, психолога и, при необходимости, также и священника. Таких детей почти тысяча в Москве и почти столько же в глубинке. Итак, если есть ребенок, час кончины которого близок , если родители или сам ребенок этого просят, я прихожу к нему домой, чтобы поговорить с ним, преподать Ему Святое Причастие и прочее.

В том же хосписе имеется перинатальное отделение для тех случаев, когда еще до рождения ребенка известно, что его жизнь будет очень краткой во времени: она продлится несколько дней или даже несколько часов. В этих случаях, если родители хотят крестить ребенка, они звонят мне еще до родов, чтобы сразу же окрестить его в родильном доме и, по обычаю Православной Церкви, тут же преподать ему Миропомазание и Причастие.

— Как Вы думаете, своей деятельностью Вы можете внести свой вклад в улучшение отношений между Россией и Западом?

— Я очень на это надеюсь! Своей деятельностью и, прежде всего, своей жизнью, я стараюсь внести свой вклад в улучшение отношений между Россией и Западом, в частности между латинским и православным христианством. В этом глубокий смысл моего выбора, который никогда не был противостоянием кому-то, например, Католической Церкви или Западу как таковому, но это был выбор «за», выбор встречи. Притом я не думаю, что мой случай является чем-то парадигмальным в том смысле, что кто-то другой должен поступать так же. Это мой личный выбор, скорее исключение, чем правило.

В силу обстоятельств, в которых я жил, – а живу  я в России уже 36 лет, – я обнаружил, что нахожусь между двумя традициями – католической и православной. Я смею надеяться, что смогу сыграть свою роль в процессе обретения единства. Подобные случаи бывали в истории Церкви и раньше. Один из моих любимых святых, Максим Грек, был греком по национальности. Он стал монахом-доминиканцем во Флоренции вскоре после казни Савонаролы, затем стал православным монахом на Афоне, а потом приехал в Россию. Святой Максим Грек прожил нелегкую жизнь: в России его осудили и бросили в тюрьму, где он провел более двадцати лет. При этом он был выдающейся личностью и сыграл исключительную роль, в том числе и в культурном плане, приведя Италию ранневозрожденческой эпохи в соприкосновение с формирующимся Московским государством, в котором утверждалась доктрина «Москва – Третий Рим».

— Вы написали и перевели немало книг. Не могли бы Вы назвать одну или две из их числа, которые Вам особенно дороги?

— Среди книг, которые я перевел на итальянский язык и потому рекомендую итальянской публике, это прежде всего «Сын Человеческий» авторства Александра Меня. Это прекрасное размышление о личности и служении Иисуса Христа. Есть еще одна книга, которую я мог бы рекомендовать, и к написанию которой я имею самое непосредственное отношение: это книга-интервью с Католикосом всех армян Гарегином I. В ней мы рассуждаем о многих вещах: о смысле жизни, об истории древних Восточных Церквей, о различиях между этими Церквами, о православных и католиках, о вызовах современности… Мы говорим и на многие другие темы. Книга называется «Жизнь человека: встреча неба и земли». Наконец, я бы порекомендовал свою последнюю книгу «Монах на карантине». Сейчас я перевожу её и надеюсь, что она вскоре будет опубликована также и в Италии.

Беседовал Леонид Харитонов

Источник (оригинал): «Il Sole 24 ORE»

Перевод с итальянского: «Сибирская католическая газета»