Праведность святого Иосифа Обручника

В начале Евангелия от Матфея мы узнаем некоторые факты из жизни Иосифа, будущего приёмного отца Иисуса: о том, что человеку, который собирается стать мужем и отцом, или, во всяком случае, хотел бы этого, предстоит принять по крайней мере два трудных решения. В самом деле, рождение Младенца было сопряжено с двумя моментами крайнего насилия, которые непосредственно угрожали Его жизни. Первая опасность возникала ещё до Его рождения в случае, если бы Иосиф расторг помолвку с Марией, а вторая опасность заключалась в убийстве младенцев, совершённом по приказу Ирода. Богословское прочтение этих фактов показывает, что жизнь Мессии с самого начала была отмечена столкновением со смертью. Тем не менее, читая более внимательно текст, возникает вопрос: как было возможно обойти эти ловушки и благодаря кому?

Все опирается на этот стих, который остаётся, что бы ни говорили, несколько загадочным: «Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! Не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого».

Следует ли здесь обратить особое внимание только на чудодейственное  вмешательство Божественного, ставшее лозунгом многих морализаторских толкований, благодаря которым Иосиф долго считался бледным персонажем, по сравнению с его яркой невестой и ещё больше по сравнению с Божественным Сыном? Конечно, нельзя отрицать, что Евангелие, именно через девственное зачатие Иисуса, придает материнству Марии такое вселенское и трансцендентное значение, что Она становится не только матерью всех людей, но и Бога. Потому же отцовство Иосифа не рассматривалось таким же образом? Самые важные решения Иосиф принял во время «сна». Но правда ли это? Мог ли Бог, Отец, так мало доверяя человеку, полностью заменить его, до такой степени, что сделал из него совершенно пассивное орудие? В это мало верится. Поэтому лучше вернуться к тексту, внимательно перечитать его и опровергнуть слишком поспешные толкования.

Непосредственно перед частью о «сне», который заставляет сомневаться в способности Иосифа быть настоящим отцом и, следовательно, в его умении принимать необходимые решения когда самому дорогому для него человеку грозит опасность, мы читаем: «Иосиф же муж Её, будучи праведен и не желая огласить Её, хотел тайно отпустить Её». Тайно? Это означает, что Иосиф отходит от требований своего времени. И это первое решение было принято без какого-либо Божественного вмешательства. Вернемся к сути дела: девушка, в которую Иосиф был влюблен (ибо написано, что она была его невестой, что предполагает общественное объявление о помолвке), беременна. Закон предписывает, что в таких случаях жених должен публично отречься от невесты. Эти факты являются неоспоримыми, закон ясен и пересмотру не подлежит. Иная праведность, внутренняя, — ведь Иосиф был человеком праведным — вступает в конфликт с тем, что считается праведностью у  людей. Конечно, Иосиф решает применить закон, но без насилия. Это его первая попытка уклониться от зла, столь благоразумная, что её  никто не заметит и не будет критиковать. Тем не менее, это первое движение. Оно настолько хрупкое, настолько глубокое, что скрывает в себе невероятную силу: силу того «нет», которое выступает против человеческой справедливости.

Это первый шаг отказа от насилия, в котором Иосиф проявляет себя истинным человеком и отцом. Как если бы он только что прошёл свой первый тест на отцовство, и Бог узнал, наконец, что может рассчитывать на него и доверить ему Святое семейство. Иосиф — человек праведный не только потому, что чтит закон: он сопоставляет себя с тем, что у него есть внутри. Слова  «Когда он помыслил это», то есть, когда он замыслил тайно отпустить Марию, выражают основу, на которую опиралась его совесть. Он освобождается от насилия человеческой справедливости и разрушает свое насилие, которое стало бы предательством по отношению к тому, что он испытывает к Марии. Он отдаляется от насилия и решает оставаться верным чувствам к своей невесте.

Этот человек слушает свою совесть, не поддаётся внешним голосам, остаётся бодрствующим. То, что он чувствует, позволяет ему ослушаться людей. В этом первом решении святой Иосиф возвращается к себе самому, даже если его совесть ощущает ропот. Но ему этого достаточно. Иосиф открыл дверь и вошёл в свою совесть, которую Бог любит посещать; именно там всё начинается, именно там можно услышать непрерывный разговор между Богом и Его творением, сотворённым по Его образу. «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя», — говорит пророк Иеремия (Иер 1, 5).

Евангелие, в своей обычной сдержанности, с точностью образов и характерной для него скромности, может говорить лишь об «ангеле, который явился во сне», чтобы описать эту встречу на полях сознания человека. Ничего не добавляя и не навязывая, Бог показывает Иосифу, что тот имел в себе с самого начала, но что он не мог допустить без Его визита. «Вернувшись к самому себе, под Твоим водительством, я вошел в глубину моего сердца» (Святой Августин, Исповедь, VII, 16). Его чувство к Марии, которое сильнее страха быть преданным, принадлежит только ему. Именно в этом заключается послание ангела: «Не бойся».

Иосиф был один. В отличие от Иова, он не был окружен величайшими богословами, готовыми дать ему совет. Достаточно перечитать книгу Иова, чтобы понять, что библейский страдалец думает о своих советниках, с виду мудрых. После долгих размышлений Иов тоже решит остаться верным своей совести, которая кричала вопреки всему и всей логике, дабы он  сосредоточился на своей невинности и праведности своей совести. То же самое относится к Иосифу и к любому человеку, совершающему это духовное путешествие. Есть кто-то на дне этой глубины … кто-то позволяющий узнать, что там скрывается, но не для того, чтобы быть незамеченным человеком, а чтобы защититься от шума и мирского разума. Иосиф встретил там свои чувства к Марии, и они, как волна, смели все угрозы, оказались сильнее смерти. Он также должен был удалиться от голосов мира, которые предписывали ему отречься от невесты, чтобы спуститься к тому глубочайшему месту, которое показалось ему сном, но открыло самые истинные реальности. Те реальности, которые потрясают обычные убеждения, чтобы подтолкнуть человека, несмотря на все трудности, «доверять им».

Доверие, показывающее, что истинная вера не является суммой рациональных убеждений, но тем, что оживляет духовную жизнь, становится принятием настолько твердого убеждения, что достаточно лишь соответствовать своей вере. Иосиф сделал, как сказал ему ангел: победил страх и взял к себе мать и ребенка. Он стал отцом.

Таким образом, пробуждение совести зависит не от совета, но от встречи, от посещения.

Вернемся к некоторым ключевым моментам, которые предлагает нам  евангельский текст. Мария, «невеста Иосифа». Выбор, обязательство, обещание, данное друг другу, которое вписывается в прекрасное целомудрие. Целомудрие следует понимать как большую открытость, как обретение навыка отдавать себя другому, чтобы этот другой человек становился твоей первой и последней мыслью. Это обязательство развивает то, что каждый человек имеет внутри; оно ставит на первое место то, что сексуальное желание даёт едва почувствовать. Компас сердец определил сигнал, и лодка может постепенно развернуть свои паруса и отплыть в море. «Мой возлюбленный для меня, и я для него». То, что происходит, незабываемо и невероятно; никаких усилий памяти; все мысли, отныне обращенные к этому событию, отвечают самым скрытым ожиданиям.

Эта же мысль живёт спокойно в самом сердце двух обручённых, удивлённых той легкости, с которой их обручение нашло свое место. Поистине, они были обещаны друг другу. Они правы, видя в этом Божественное обещание, даже если они ошибаются насчет Его вмешательства. Бог ничего не добавляет к природе, Он предрасполагает её, дабы она могла получить то, к чему предназначена.

«Прежде нежели сочетались они…». Внешние приличия, условности, правила будут прятать девственность их эмоций и их взаимного «рождения». Зло действует через маскировку, обман, обольщение, заставляя нас оставаться на поверхности событий; волнуя разум, который, потеряв свои корни, цепляется за ветви мирского мнения. Иосифа обсуждают, но что-то в нём сопротивляется и готовится признать неизбежное. Это не значит, что Иосиф ставит под сомнение то, что видят его глаза и констатируют, — дело в том, что он не может полностью поддаться призыву к насилию.

Иосиф, «не желая огласить её, хотел тайно отпустить её. Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господень явился ему во сне». Его тяжелое и удрученное сердце не допускает насилия обвинения. Точно так же, как несколько лет спустя, его Сын, столкнувшись с вопиющим преступлением супружеской измены, глядя вниз на землю, чтобы писать какие-то таинственные слова о милосердии. Иисусу тогда будет пытаться разоружить обманчивое удовольствие тех, кто считает себя невиновным и удваивает насилие, чтобы замаскировать свою вину. Праведный Иосиф полагает, что он потерял свою обещанную, но он не может забыть силу своего желания, которое остается на краю его сознания. Он ещё может обрести себя. Его дух принимает условие безответности. Он принимает вызов.

Почему появился ангел? Возможно для того, чтобы убедить бедного Иосифа, который, будучи заключенным в тюрьму человеческой грязи, не может выйти за пределы необъяснимого? Ангел пользуется этим первым самостоятельным решением Иосифа, чтобы с почтением отнестись к его чувствам к Марии и побудить праведника превзойти самого себя. В борьбе, напоминающей борьбу Иакова и ангела (которая похожа и на объятие, и на борьбу), ангел побуждает плотника Иосифа заглянуть в себя, чтобы найти то, чего он никогда не забывал. Святой Павел выразит по-другому это явление ангела Иосифу; речь идёт именно о явлении, когда он пишет с уникальной интуицией: «То, что Дух говорит духу».

Автор: о. Жан-Франсуа Ноэл

Источник: Радио Ватикана