Синод: Послесловие. Выступление архиепископа Павла Пецци перед священниками и монашествующими
Синод, как вы знаете, прошел в течение этого месяца. Он был посвящен теме молодежи, веры и распознания призвания. Синод прошел в новом формате. Изменен устав Синода, так что больше нет и не будет так называемого промежуточного документа. Раньше было так, что на основе Рабочего документа Instrumentum Laboris шли все выступления на общем пленарном заседании. После чего, учитывая все выступления синодальных отцов , председатель Синода Лоренцо Балдиссери готовил новый промежуточный документ, который потом разрабатывали в группах, и из этой второй части работы вышли так называемые предложения – propositiones. Просто фразы, абзацы, которые после согласования с Синодом были переданы Папе, чтобы он мог решить на основе этих предложений – писать Итоговый документ или даже этого не делать.
Теперь существует только этот первый базовый документ, то есть, Instrumentum Laboris. Он разбивается на части. Сначала идет пленарное заседание — выступления отцов в этой части, затем синодальные отцы собираются сразу в группах и дают свои модусы – предложения, как менять эту часть. Это повторяется два-три раза. Просто Instrumentum Laboris на этом Синоде состоял из трех частей. Что это значит? Значит, что оставалось больше времени на дискуссии в группах. И можно сказать, что это более плодотворно.
И еще момент, который мы заметили, – это может произойти и так и произошло – фактически финальный документ очень сильно отличается от исходящего документа. Другой момент, что это не просто совокупность предложений или фраз. Но это подлинный, можно сказать, настоящий документ. Это, естественно, имеет свои минусы. Документ составлен за такое малое время, конечно, неизбежно остаются нюансы, некоторые пункты не совсем органически связаны с друг другом. Заголовки и подзаголовки, может быть, не очень хорошо отражают содержание главы. Но такова методика на Синоде. В конце сам Папа решал, что делать с двумя или четырьмя вариантами. Принять просто как текст, и на основе этого потом писать сам документ, или издавать и больше ничего не делать. Издавать и всё-таки потом написать свой документ на основе этого или вообще ничего не публиковать. Как решит в этот раз Папа Франциск.
Папа всегда присутствовал и участвовал в пленарных заседаниях и два раза выступал, потому что еще один момент был добавлен: в конце каждого пленарного заседания шла дискуссия об одной части документа. Было время для свободной дискуссии. В это время отцы могли выступать не с подготовленной речью, а именно реагируя на другие выступления или поднимая вопросы, которые в той части не были озвучены. Папа также два раза выступал в это свободное время.
Что касается содержания этого текста, который опубликован на пяти-шести языках, то, если кто-то хочет, может ознакомиться с ним. По поводу содержания я могу выделить следующие моменты, вопросы, дискуссии, которые меня лично больше всего затронули, поразили. Первое, что мне казалось важным: понять в том духе, о котором мы говорили сегодня утром, отсылая к Evangelii Gaudium, — необходимость смотреть на молодежь как на людей, как на личности прежде всего, а не как на проблему, которую нужно решить, или какую-то часть Церкви, которую нужно упорядочить. Это может казаться само собой разумеющимся, но это буквально пастырское миссионерское обращение в этом восприятии. Это звучало, может быть, иногда очень просто, но в некоторых выступлениях отцы говорили, что именно будучи вовлеченными в личный контакт с молодежью, они открыли, что отцы, епископы, священники должны смотреть на молодежь именно так. Что пора посмотреть на нее не как на проблему, которую можно решить или не решить. Может быть это изобретение велосипеда, но на них надо обратить внимание. Если мы не замечаем их в наших общинах, вряд ли будем с ними работать, содействовать им.
Еще один момент, как мне кажется, важный в связи с этим – то, что молодой человек, молодежь это какой-то этап в развитии личности. На это необходимо обратить внимание. Потому что необходимо понять, в чем может проявиться личность именно на этом этапе. Например, какого уровня ответственности можно ожидать от них.
Второй момент, который меня поразил, – то, что я бы назвал необходимостью вовлечения. Прежде всего необходимость вовлечься со стороны пастырей. С молодежью необходимо пребывать. Здесь есть два риска. Первый риск – это стать как будто молодым, чтобы пребывать с ними, как будто не надо было сбрасывать сорок лет. Естественно, что это невозможно. Есть примеры, скажем так, не совсем приятные, такого поведения пастыря с молодежью. Другой риск – то, что называют обычно «патернализм». Эти два момента, которые были хорошо обсуждены во время Синода с разных сторон. Например, я заметил, что в этом патерналистическом поведении очень легко скрывается защита: не вовлекаться в контакт с молодежью или чтобы не вовлечь молодежь. Это второй аспект вовлеченности – необходимость больше рисковать, имея дело с молодыми людьми. Это то, что я называл «делать вместе». Не только «делать для кого-то», но «делать вместе с кем-то».
Третий аспект связан с молодежью, но только отчасти. То, что вышло из этого Синода. Это именно смысл Синода или синодальности, соборности, если хочется называть по-другому. Это осталось достаточно открытым вопросом. Что значит «синодальность»? Есть две-три статьи, которые об этом говорят. Но на самом деле, наверное, это остается не совсем ясным, и как раз именно те статьи (хотя есть и другие) получили наибольшее количество «non placet» – несогласий. Не все фразы хорошо выражают смысл – наверное, мы до конца еще не поняли, в чем это заключается. Папа в конце Синода, выступая с пастырским словом, говорил, что Синод – это «защищенное место», не тюрьма, не парламент, это именно место, где буквально можно вместе, совместно идти. Разумеется, идти вперед, идти к Богу.
Еще один аспект, который был широко развернут. Это третья часть документа, то есть призвание. Там в основном вопрос дискуссии. Дискуссия шла вокруг двух моментов. В чем заключается призвание, что можно считать призванием, каким образом открыть, распознать свое призвание. Меня лично радовало то, что в конце этого Синода, благодаря некоторым выступлениям, стало ясным выражение, которое существует давно в истории Церкви: что сама жизнь, как говорил последний раз Павел VI и потом Иоанн Павел II, – сама жизнь есть призвание. Не добавляется личность, не добавляется жизнь. Не существует жизни не призванной. Это что значит? Это значит, смотреть на человека, особенно на молодого человека как на что-то сакральное. Потому что если сама жизнь призвана, значит, есть Кто-то, кто зовет эту жизнь. Есть Кто-то, кто является настоящим Господином этой жизни. Это Бог. Жизнь призвана, значит, моя жизнь и жизнь каждого человека уникальным образом любима, желанна. Нельзя выбросить ни одну жизнь. Поэтому в этом выражении очень много заключено.
Еще шла дискуссия, и она уже не так значима, о том, каким образом конкретизируется этот призыв, это призвание от Бога. Как я понял, по крайней мере, это мое впечатление, классическое определение призвания в этом смысле осталось. Есть люди, призванные к браку, к священству, к посвященной жизни. Однако мне показалось, что стало более твердым сознание того, что семья, брак является настоящим подлинным призванием. Плюс еще был поднят вопрос о том, что определенный выбор, как некоторые говорили, выбор университета, выбор профессии, выбор места жительства – если даже это нельзя назвать призванием, все-таки этот выбор очень тесно связан с самим призванием.
В связи с этим много было сказано о том, как распознать свое призвание. С начала Синода очень распространялась точка зрения, что это распознание почти индивидуалистическое: индивидуалистический путь, индивидуальный подход между мною и Богом. Но в дискуссиях конце Синода больше внимания справедливо уделялось тому, что само распознание – это не только личный процесс, с помощью кого-то, но сама община вовлечена или должна вовлекаться в этот процесс. Настолько, что первый способ распознать свое призвание совпадает с тем, чтобы конкретно жить общинным измерением.
Последнее, что я начал говорить – несмотря на множество призваний, на то, что призвание – это неоднозначное понятие – есть несколько смыслов. Есть всё-таки одно призвание, которое касается всех крещеных. Именно потому, что это связано с самим Крещением. Это призвание к святости. Святости, которая связана прямым текстом с Крещением. Каждый крещеный призван стать святым. Призван стать тем, кем он является по Крещению. Просто Крещение делает нас святыми. И вся жизнь развивается к тому, чтобы снова и снова – не оставаться святым, это фактически невозможно, а стать святым. Здесь, как мне кажется, очень мудро и трезво говорилось о Таинствах, особенно о Таинстве примирения. И также о необходимости действия Святого Духа.
Одно замечание, которое делали некоторые отцы, заключалось в том, что в рабочем документе изначально фактически отсутствовал Святой Дух, отсутствовало Таинство миропомазания, как это ни странно. Связанное с общим призванием к святости. Эта миссия, которая поручена каждому крещеному, больше всего заключается в том, чтобы стать святым. Святой – это самый лучший миссионер, тот, кто лучше всего привлекает ко Христу, тот, кто призывает к подлинной жизни, которую все люди, но особенно в молодежном возрасте все-таки желают. Когда желания и стремления еще чистые, высокие.
Еще один момент, который вышел. Сейчас не помню, нашел ли он отражение в финальном документе или нет – о том, что молодежи необходимо предлагать высокие идеалы. Им невозможно предлагать мелочи. «Улучшать свое моральное поведение» – это просто смертельно для молодого человека. Молодому человеку нужно предлагать радикально высокие идеалы. Это как бы дает им крылья, чтобы летать. Вот в нескольких словах всё. Может быть, что-то я забыл. Может быть вы сами что-то заметили, что-то читали, что рассказывалось в течение этого месяца не только мною. Могу отвечать на вопросы, и сделаю это с удовольствием.
