В последние несколько лет наш Владыка отметил ряд важных юбилеев, связанных с основными вехами призвания всей его жизни: в 2014 году – 30-летие своего священства, в 2016 году – 25-летие своего епископства.

А 4 октября 2017 года епископу Иосифу Верту исполняется 65 лет!

У настоящего священника его сан неотделим от личности, а потому рассказ о своем жизненном пути, особенно у значительного его рубежа, неминуемо сводится к рассказу об обретении духовного призвания. С этим неразрывно связано желание поделиться живым опытом с молодыми священниками и с теми, кто пока еще делает первые шаги, готовясь к священству. С этим связано и повествование о своих личных усилиях на ниве воспитания новых «делателей», столь необходимых во время поспевшей «многой жатвы». Именно такой характер задушевного свидетельства имеет доклад Владыки Иосифа, обращенный к преподавателям и воспитанникам Высшей духовной семинарии «Мария – Царица Апостолов» по случаю начала учебного года. И хотя он прозвучал три года назад, в ноябре 2014 г., его актуальность за прошедшее время нисколько не уменьшилась. Поэтому сегодня, празднуя славный юбилей Владыки, мы предлагаем этот доклад вниманию наших читателей.

***

«Подготовка священников в советское время и после»

Магистральный доклад по случаю торжественного открытия учебного года в Высшей духовной семинарии «Мария – Царица Апостолов» (Санкт-Петербург, 7 ноября 2014 г.)

Дорогие Владыки!

Дорогой отец Ректор!

Дорогие преподаватели и воспитатели!

Дорогие делегаты Конгресса!

Дорогие семинаристы!

То, что я Вам сейчас преподам, это скорее свидетельство, чем доклад, и не полное, а лишь фрагментальное, очень сокращённое.

Духовная семинария – это сердце каждой епархии, это сердце поместной Церкви. Здесь рождаются новые работники для виноградника Господнего. Молодые священники, выходят отсюда, чтобы пополнять ряды священнослужителей, и где это не происходит, там Церковь умирает. Где сердце не подаёт свежую кровь организму, там организм отмирает. Мы наблюдали это в тяжёлые десятилетия преследований Церкви в нашей стране в XX в. Когда затем пришла свобода, когда Святой Престол восстановил структуры Церкви, тогда первой задачей епископов было вновь открыть духовную семинарию. Уже в 1993 г. Высшая духовная семинария (тогда ещё в Москве) могла принять своих первых 18 кандидатов. Это была заслуга архиепископа ТадеушаКондрусевича. Те же самые мысли, помню, занимали и меня с самого начала. Когда в 1991 г. я прибыл в Новосибирск, на территории огромной Сибири трудились 3 католических священника. Конечно, я обратился с призывом о помощи к Церкви в свободном мире, и, действительно, эта помощь пришла. Читая «Историю Тираспольской (или Саратовской) епархии» епископа Иосифа Кесслера, я искал ответа на мои поиски: с чего начинал первый епископ Фердинанд Каан во вновь учреждённой епархии на Юге России в середине XIX в.? И я нашёл. Он начал с того, что учредил духовную семинарию! Своих кандидатов ещё не было, и он пригласил кандидатов из Литвы, первые семинаристы были литовцы. Многого другого ещё не было, но епископ торопился вдохнуть жизнь в это, такое важное, учреждение Католической Церкви.

Когда в 1989 году Греко-Католическая Церковь в Украине вышла из подполья (я только что вернулся из Украины, где отмечалось 25-летие этого события), первым делом, епископами были открыты духовные семинарии. И я помню, в 89-м году в марте я говорил об этом нашим верующим и сообщил цифры, кажется, 700 молодых ребят поступили в первый год в духовную семинарию в Украине.

С самого начала возрождения церковных структур в России, и даже ещё немного раньше, стали обращаться и первые молодые люди с желанием служить Господу. И что было делать? Как можно было им помочь это своё призвание реализовать и не дать ему потеряться? Как приготовить их, чтобы в хрупких человеческих сосудах они возмогли бы носить эту великую благодать священства?

Ещё несколькими годами раньше целый ряд молодых людей из католических семей российских немцев успешно поступили в Рижскую духовную семинарию. Но те ребята имели в своих католических семьях хорошую подготовку; их семьи были и новициатом, и предсеминарией, а их мамы и магистром, и ректором.

Но в начале 90-х гг. в двери стучались молодые люди, которые не имели в семье христианского воспитания. Часто они приходили из семей, где о Боге никогда не упоминалось. И я два года искал подходящую для них форму, место, способ. В этих поисках я обратился к своему собственному опыту.

В 1975 году я поступил в Новициат Общества Иисуса (какой может быть новициат в 1975 году?!). Два года я жил у отца Провинциала в маленьком деревенском приходе в Литве, в 70-ти км от Вильнюса. Отец Провинциал Йонас Данила (Jonas Danyla), SJ, служил настоятелем в этой маленькой деревне. Он был мне одновременно и магистром новициата. Там, в той деревне, был положен фундамент для моего будущего священства. И я не знаю, как мог бы я быть священником без этого фундамента. И вот, в начале 90-х, как епископ, ответственный за подготовку священников, я искал такое место, такую деревню. В Риме я познакомился с «Домом Бальтазара» (епископ Клеменс позже тоже познакомился с этим домом и послал туда своего кандидата). В Париже кардинал Люстиже рассказал мне о предсеминарии в своей епархии, когда в Соборе Парижской Богоматери я был на рукоположении первых священников из реформированной семинарии. И это был последний толчок. Вернувшись в Новосибирск, я открыл нашу предсеминарию. Это было в 1993 году. 15 октября было торжественное открытие. В первый год было 4 кандидата.

И тогда, и сегодня я смотрю на предсеминарию, как на самое удачное моё дело. (Это должно быть, конечно, делом Святого Духа, я имею ввиду, что основание предсеминарии для меня больше означает, чем освящение даже кафедрального собора в 1997 г., или чем другие воплощённые проекты за последние 23 года). Один из молодых священников сказал, что для его священнического призвания 2 года предсеминарии дали больше, чем остальные 7 лет формации.

Это я хочу сказать абсолютно не в ущерб нашей Высшей духовной семинарии, торжественное открытие нового учебного года которой мы ныне как раз и совершаем. Это два разных учреждения. У нас нет преподавания богословия, только чуть-чуть знакомимся с философией. В предсеминарии идёт строительство именно духовного фундамента будущих священников. Хочу только этим выделить и подчеркнуть, что фундамент строения священства должен быть сильным и крепким. На нём покоиться здание священства, и оно должно выдержать все потрясения и кризисы. И этот фундамент будущие священники получают в духовной семинарии. У нас в России это вначале предсеминария в Новосибирске, а затем здесь, в Высшей духовной семинарии «Мария – Царица Апостолов».

В Новосибирске 3 года назад был освящён Епархиальный центр. Когда входишь в наш новый Центр, в фойе Епархиального центра видишь бюст какого-то епископа. Это епископ-исповедник Александр Хира, и его именем назван этот новый Епархиальный центр. Епископ Александр 26 лет служил как простой священник верующим католикам в Караганде, а также совершал тайно пастырские поездки в Сибирь (хотя и в Караганде он служил тайно, конечно). Этот архипастырь стоял также в начале моей подготовки к священству. Перед тем, как я в 1975 г. прибыл в Литву, где иезуиты взяли на себя ответственность по моей подготовке, по моей формации, епископ Александр тайно учил меня латинскому языку. Это был один из тех удивительных периодов моей жизни, моей подготовки к священству, которых было несколько. Можно было бы их так подразделить. Первый период: именно около полугода с епископом Александром в Караганде, он преподавал мне латинский язык. Потом второй период: новициат, подпольный новициат в Литве.  Третий период: после новициата я самостоятельно готовился к священству. Ещё это называется – тайная, подпольная семинария. Но потом открылась возможность поступить в легальную семинарию, и вот четвёртый период – это духовная семинария в Каунасе, где я официально учился и её закончил.

Первый период

Епископ Александр Хира родом из Закарпатья, он был греко-католическим священником в Закарпатье. В конце II мировой войны блаженный Теодор Ромжа, епископ Мукачево, Ужгорода, рукоположил тайно своего генерального викария, о. Александра, в епископы. После мученической смерти епископа Ромжи, епархией руководил генеральный викарий. Но недолго. Епархия была упразднена, а епископ Александр Хира, как и многие священники его епархии, оказался в лагерях Сибири и Казахстана. После смерти Сталина епископ Александр был освобождён, но вернувшись вначале на родину в Закарпатье, он должен был затем в 48 часов вновь её покинуть. И оставшиеся 26 лет жизни он прослужил верующим в тех же краях, где отбывал некогда наказание…
В последние годы он уже мог тайно посещать Закарпатье, где он, опять-таки тайно, рукоположил несколько десятков греко-католических священников (несколько лет назад я посетил Закарпатье, был в Мукачево, в Ужгороде, и там я встретился с группой, достаточно большой ещё, старых греко-католических священников, которые были рукоположены епископом Александром Хирой).

В начале июня 1974 г. я впервые пришёл к нему, чтобы поговорить с ним о призвании. Это первый раз я обращался к священнику, до этого мы видели только ухо священника на исповеди. Эта встреча была для меня такой встречей, как для святого Иоанна, Евангелиста и Апостола, та первая встреча, которую он спустя много, много лет описывает и отмечает: «Был 9-й час» — он помнил ещё точно время, когда это было, это вот я помню, что это было в июне 74-го года. Вообще-то я надеялся на то, что епископ Александр скажет мне: какая семинария, какое священство? Ты посмотри: на улице 74-й год, советское время. И я спокойно смогу вернуться домой и жить как все. У нас в Караганде ещё несколько священников было. Например, священник Владислав Буковинский, также исповедник, его процесс беатификации идёт. Он был такой боевой, бесстрашный, и я думал, если к нему пойду, он сразу меня пошлёт в подпольную семинарию. Поэтому решил пойти к отцу Александру. Но я очень сильно ошибся. Я видел, я знал о. Александра как очень осторожного священника, а тут он часа два рассказывал мне о своём собственном призвании. О счастье священнического призвания! О том, как даже в лагере, вместе с другими заключёнными священниками, выполнял свои священнические функции. И, действительно, с таким восторгом рассказывал об этом. Но потом закончил совсем так прозаично. Он сказал: вообще-то не мы выбираем священство, это делает Иисус. Он зовёт нас. Не мы выбираем Его, а Он нас.  И он предложил мне 10 дней читать Библию, Евангелие от Иоанна, немного больше обычного молиться (я работал, поэтому я не мог уйти в одиночество на реколлекции, да ещё и не знал тогда, что это такое), и приходить к нему каждый день на Святое Причастие. И через десять дней «Святой Дух скажет тебе и покажет тебе, что Господь от тебя хочет».

И вот эта первая беседа с епископом Александром, действительно, она запомнилась на всю жизнь, она изменила всю мою жизнь. Если до этого последние месяцы я метался и находился в большом смятении, неуверенности, то с того дня, и особенно по прошествии этих 10-ти дней, наступила ясность, спокойствие, большая радость. Этот опыт я хотел бы передать, посоветовать всем ищущим. Я думаю, что это был тогда мой самый правильный шаг: я обратился к мудрому священнику, я прислушался. Когда я шёл к о. Александру, сделал постановление: я буду делать (потому что я не знал, что делать) то, что он мне скажет. Я надеялся, что он скажет – иди домой, но, если скажет по-другому, я всё-таки буду это делать. Прислушаться к его советам, обратиться к Святому Духу, и прислушаться к Его голосу, и отдаться полностью, на 100%, в руки Божии.

Первый период, особенно первые дни обретения призвания, может таить в себе и некую опасность. Находясь в таком состоянии невероятного счастья, эйфории, и не зная ещё правил распознавания духов (по св. Игнатию), можно полюбить и желать именно этих сладких чувств. А священство — это больше, чем эти чувства. Мне помогло то обстоятельство, что я в то время работал на заводе и учился на вечернем факультете Политехнического института. Теперь же я начал ещё 1-2 раза в неделю приходить к о. Александру на занятия по латинскому языку. Конечно, я был тогда молод. Это было для меня тогда приключением. Это было в абсолютной тайне. У меня был учебник латинского языка, но обложку я заклеил, а титульный лист вырвал. Однажды, по неосторожности, я оставил этот учебник на столе (это было в то время, когда дома уже чувствовали, что я собираюсь уезжать в Литву). У меня ещё 10 братьев и сестёр было к этому моменту. И старшая сестра увидела эту книгу и говорит: «Мама посмотри! Наш Иосиф тут лиетувишка учит». Я когда-то читал книги об индейцах и знал, что надо действовать медленно в таких случаях, никаких резких движений. Что я и сделал. Медленно взял книгу из рук сестры, и она даже не поняла, что это учебник не литовского языка, а латинского.

Мне даже сегодня интересно вспомнить, и тогда было очень интересно. Хотя не только интересно, но это было и опасно, и сложно. Но всё это на такой волне происходило, что в молодые годы эти опасности и трудности не замечаешь. Вот эта работа и эта учёба, они как раз помогли мне сохранить равновесие, потому что даже сегодня часто можно встретить молодых людей, которые вдруг неожиданно испытывают такие чувства или, действительно, призвание, и горят огнём, и очень быстро сгорают. Вот как раз я хотел сказать, что когда я работал, когда мало свободного времени было, то это помогало мне. И когда такие молодые люди приходят, очень молодые, то я им советую – идите, работайте сперва, чем-то занимайтесь, и потом будем говорить о призвании. Вот это первый, прекрасный период моей формации. Не надо, чтобы семинария всё теперь делала так, как я сейчас рассказываю. Это просто такое моё свидетельство, как в советское время всё это происходило.

Второй период – это сам новициат. Тоже очень интересный период. Это было в глубоком подполье. Даже жители маленькой литовской деревни Биютишкис в 70-ти км от Вильнюса два года не знали, что я живу в их деревне. Если жить в 16-этажном доме, то нормально, когда на одной лестничной площадке не обязательно знают, кто там ещё живёт. Но в деревне это уже труднее. Люди меня иногда, может быть, видели, но думали, что я в гости приехал. Когда я в церковь приходил, мы с отцом настоятелем, моим магистром, моим провинциалом, на час раньше приходили. Это в 50 метрах от дома священника. Он причащал меня, потом я поднимался на хоры, и там, с хоров участвовал в Святой Мессе, чтобы мне не надо было сходить принимать Причастие, чтобы люди меня не видели. Правда, позже настоятель сказал: знаешь, это маленькая деревня, на Мессу приходят только три бабушки. Одна плохо видит, другая плохо слышит, третья и плохо видит, и плохо слышит, будет лучше, если будешь принимать Причастие на Святой Мессе. Но на Мессе я по-прежнему участвовал и наблюдал за всем с хоров, и если заходил чужой человек, я уже не спускался на Святое Причастие во время Мессы.

Первым самым прекрасным в новициате были 30-дневные духовные упражнения.  Я хотел сказать: я очень советую вам это сделать, но думаю, что не стоит быстро решаться на это, нужно быть подготовленным. Тридцатидневные духовные упражнения, когда 30 дней ты молчишь. И опять вспоминаю маму. Она много читала, может быть, слышала это в проповедях, (в 50-е годы, когда вышли из лагерей священники, у нас в Караганде было много священников, и очень много проповедей звучало), и вот она нам в детстве объясняла, что перед тем как священника рукоположить, он должен пройти такое испытание: 10 дней не должен говорить. Если выдержит, тогда получит рукоположение. Когда я делал тридцатидневные духовные упражнения, то я понял – это шла речь о духовных упражнениях, я же тридцать дней молчал. Но я немножко в лёгком стиле рассказываю, потому что вы все уже знаете, что такое духовные упражнения, что такое силенциум и т.д., но это прекрасное время было.

Потом аскетика. Аскетика – это не аскетизм, которым я там занимался, а это учебник по духовности, который назывался в 30-х годах ещё «Аскетика». Так я занимался дальше латинским языком, и пробовал претворить в собственной жизни те новые знания о духовности. Чего мне не хватало в новициате, так это внешней практики (например, посещение больных и т.д.), так как всё это происходило в глубоком подполье. И ещё не было общения. В этом как раз, дорогие семинаристы, у вас огромное преимущество. Наши воспитанники здесь в Санкт-Петербурге и в Новосибирске посещают дома Сестёр Матери Терезы и другие благотворительные учреждения, общаются с широким кругом людей. В подпольном новициате я мог об этом только мечтать и фантазировать. И действительно, иногда я фантазировал – вот бы как-то перейти границу (сегодня это просто – купил билет и переходи её, а в то время это была фантазия, которая граничила немножко с сумасшествием), и там, за границей, хотя бы месяц-другой побыть где-нибудь в новициате с братьями по ордену.

И всё-таки, это всё собственно и было тем фундаментом моего будущего священства. Действительно, эти два года новициата – это для меня то, что сказал тот священник о двух годах предсеминарии в Новосибирске.

Третий период – я готовился вообще-то стать подпольным священником, потому что не было никаких шансов в 75-м году в Литве поступить в духовную семинарию. Я начал готовиться. Самостоятельно изучал четырёхтомный обширный катехизис, который отец провинциал мне дал. Если я его проштудирую, то «уже можешь получить рукоположение» – вот так сказал мне отец провинциал. Но времена менялись. И даже один раз отец провинциал затронул тему поступления в православную духовную семинарию. В Санкт-Петербурге (тогдашнем Ленинграде) греко-католики учились в православной духовной семинарии. Правда, я был римо-католик, и было, с одной стороны, очень интересно, когда эту мысль мне подал отец провинциал, а с другой стороны, немножко страшновато. Но потом всё-таки получилось так, что я смог поступить в Каунасскую духовную семинарию, и это был, конечно, самый лучший вариант.

Четвёртый период. Я поступил в духовную семинарию в 1979 году, причем получилось это только с третьей попытки.В 1979 году. Это получилось, правда, с третьей попытки. Отбором кандидатов в первую очередь занимался КГБ. По этой же причине в семинарии атмосфера всегда была несколько напряжённой (ведь никто не знал, кто из 81 семинариста был агентом КГБ, а кто не был агентом КГБ, поэтому было такое напряжение). Но добрых, хороших вещей было намного больше, и я с радостью и сегодня, и всегда вспоминал и вспоминаю мою любимую «AlmaMater».

1 год – философия.

4 года – богословие.

Были тогда ещё строгие правила общежития (например, в город – только один раз в неделю вдвоём и т.д. …).

Но после подпольного новициата это всё были семечки. И на самом деле это не было чем-то, что связывало мою свободу. Ведь можно было быть свободным и не выходя в город так часто. Это всё помогало в подготовке к священству…

В конце 4-го курса мы получили диаконат.

В конце учёбы – рукоположение в священники.

Я помню ещё как сегодня: в понедельник после рукоположения, после такого удивительного духовного торжества, на котором присутствовали многочисленные родственники неопресвитеров; после всех поздравлений, подарков, нам, неопресвитерам (нас было 12 человек), в присутствии ректора, вице-ректора, прочитал «магистральный доклад» приехавший из Вильнюса «серый кардинал» – так мы называли уполномоченного по делам религии Литовской ССР.

Он прочитал как Литанию, перечислил, за что нас посадят в тюрьму:

—  если будете учить религии детей;

— если будете заниматься миссионерством (и вот сегодня как раз Конгресс посвящён этой теме) и т.д. Не буду перечислять дальше ту литанию.

С такими напутствиями мы вышли в 1984 году на ниву Господню с огромным, большим желанием особенно учить религии детей, особенно быть в этом мире настоящими миссионерами.

Здесь очень кстати сказать: «Аминь». Но я ещё хочу вспомнить один характерный эпизод.

Вспоминаю Актюбинск (западный Казахстан). Это был мой первый самостоятельный приход.  Уполномоченный вызвал меня и предупредил, чтобы я не занимался катехизацией детей. Я ответил, что у нас в Католической Церкви надо детей с 8-9 лет готовить к Первому Святому Причастию, к Первой Исповеди. Он мне говорит: «Вот в исповедальне и учи их». И в следующий раз я сел в исповедальню, в два ряда перед исповедальней посадил детей и учил их. Такие мы были в те далёкие советские времена законопослушные…

Возблагодарим Господа Бога за то, что мы сегодня имеем свободу веры!

Россия, Санкт-Петербург, 7 ноября 2014 года

(В материале использованы фото священника Янеза Севера SJ, сестры Людмилы Клостер SJE, Натальи Гилёвой, а также из личного архива Владыки Иосифа Верта)