«Спешите делать добро!» Тюремный доктор Фёдор Гааз

«Спешите делать добро!» Тюремный доктор Фёдор Гааз

Личность Федора Петровича Гааза стала символичной для христиан всех конфессий. Всю свою жизнь он отдал самым отверженным, последним, тем, кого считали отбросами общества. Москвичи называли его — «тюремный доктор».  Когда он был смертельно болен, в 1853 году, православный священник по благословению митрополита Московского Филарета отслужил Литургию, молясь об исцелении доктора Гааза – подвижника, русского врача немецкого происхождения, католика.
2
9 января 2016 года в Москве вошел в свою активную стадию процесс беатификации доктора Гааза. В кафедральном соборе Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии состоялась торжественная Месса и торжественная сессия процесса о жизни, героических добродетелях и святости этого выдающегося христианина и общественного деятеля, для которого стала второй родиной.

 

Фридрих Иосиф Гааз (или Хаас) родился в 1780 году в городке Мюнстерэйфель, близ немецкого Кельна. Его отец был аптекарем, а дед – врачом. Фридрих вырос в многодетной семье, в которой было восемь детей, но несмотря на весьма скромные средства отцу удалось дать всем детям отличное образование. Двое старших сыновей стали священниками, младшие – юристами. Фридрих был отдан в католическую школу, по окончании которой поступил на курс философии и математики в Йенский универистет, а затем занялся изучением медицины и специализировался на офтальмологии в Вене, под руководством известного профессора Шмидта. Однажды Фридриха Гааза вызвали к русскому князю Репнину, страдавшему глазным заболеванием. Лечение прошло успешно, и благодарный пациент пригласил Гааза в Россию. Молодой врач согласился и в 1802 году поселился в Москве, где сразу же приобрел обширную практику. Перед ним открылись двери больниц и богоугодных заведений. Однажды он посетил одно из них – Преображенский богадельный дом, где многие страдали глазными болезнями. Доктор совершенно бескорыстно провел лечение, с превосходными результатами, и был приглашен на постоянную должность главного доктора в Павловскую больницу. В приказе о назначении Гааза, полученном больницей, говорилось, что ее императорское величество Мария Федоровна находит достойным для доктора Гааза быть определенным на этот пост «по отличному одобрению знания и искусства в лечении разных болезней и операциях».

fa0d3bcd стал главным врачом Павловской больницы, но не оставил своих прежних пациентов. Он продолжал посещать богоугодные заведения Москвы и лечить глазные болезни. А в 1809 и 1810 годах совершил две поездки на Кавказ, интересуясь лечебными свойствами минеральных вод. Он констатировал, что минеральные источники находились в запущенном состоянии, но на просьбу предпринять какие-то меры по их охране получил отрицательный ответ: мол, польза от них не оправдывает издержек и вспомоществования государства.

Тогда Гааз с выдающимися результатами провел исследования минеральных вод. Он составил их первое систематическое описание, а также открыл серно-щелочной источник в Ессентуках и еще несколько целебных источников.

В 1812 Доктор Гааз оставил службу в больнице и был зачислен в армию, с которой побывал в Париже, а затем вернулся в Мюнстерэйфель, где, увы, застал отца на смертном одре. После кончины отца Гааз еще немного оставался на родине, но его неудержимо тянуло в Россию. Он возвратился в Москву, в совершенстве выучил русский язык и занялся частной практикой, сделавшись одним из самых престижных врачей города. Он был обеспечен и даже богат, но всегда готов оказывать помощь бескорыстно. Вскоре его снова пригласили на службу – на этот раз в аптеку, снабжавшую армию. В 1825 году он был принят на должность штадт-физика и тут же принялся за проведение медицинских реформ в столице, где в этой сфере царила своего рода бюрократическая апатия.

Предприимчивость, бескорыстие и энтузиазм Гааза тревожили спокойствие московских чиновников, и на него стали писать доносы, обвиняя в скверном характере и ставя акцент на его иностранном происхождении. Но доктор Гааз не унывал и продолжал представлять попечительским советам различные проекты. Он считал, например, что скоропостижная смерть часто наступает из-за несвоевременно оказанной помощи, и предлагал учредить особого врача для скорой помощи. Кроме того, он просил увеличить места в больницах для крепостных. Гааза тревожило и отношение к душевнобольным: он предлагал ввести ряд мер, которые бы помогали защитить их человеческое достоинство. Однако все его предложения сталкивались со стеной бюрократии и полного равнодушия.

В конце концов Гааза обвинили в незаконной растрате казенных денег, и он оставил службу, вновь занявшись частной врачебной практикой и неизменно добиваясь блестящих результатов в лечении глазных болезней. В 1830 году к нему обратился князь Голицын, который искал людей для первого московского попечительского совета о тюрьмах. Гааз с энтузиазмом откликнулся на письмо князя и всей душой отдался новому делу. Он был назначен главным врачом московских тюрем.

v_kamereНаходясь в тесном контакте с заключенными, Гааз в огрубевших чертах арестанта видел прежде всего образ человека, который невозможно стереть никаким преступлением, физический и нравственный организм, который испытывает страдание. На облегчение этого страдания он и направил всю свою деятельность. Муки арестантов, особенно пересыльной тюрьмы, предстали перед ним во всей яркости: он увидел, что тяготы их пути превышают даже установленную законом кару за преступление, и они даже обратно пропорциональны вине, за которую были осуждены. В то время как шедшие на каторгу уголовники шагали в ножных кандалах, виновные в более легких преступлениях, осужденные на поселение, были прикованы к пруту, то есть были стеснены во всех своих движениях и естественных нуждах, испытывали неописуемые муки и не имели возможности даже спать в дороге. А ведь среди них были и сосланные за просроченный паспорт, пленные горцы, женщины и подростки.

Гааз начал борьбу за облегчение участи пересыльных, при поддержке князя Голицына. Конечно, это задело самолюбие не одного высокопоставленного чиновника. Благодаря изобретательности Гааза «прут» был наконец искоренен из тюремной практики в Москве. И это только одно из многочисленных деяний доктора Гааза, которыми ему удалось хотя бы в какой-то мере сделать условия в тюрьме более достойными человека, образа и подобия Божия.

Попечительский совет занимался, среди прочего, и ходатайствами о помиловании. В документах сохранилось 142 ходатайства доктора Гааза о пересмотре дела или помиловании. filaretПредседателем комитета был митрополит Филарет, перед которым трепетала вся . Однажды он вызвал Гааза и заметил ему: «Вы говорите о невинно осужденных – таких нет. Если вынесен законный приговор и человек подвергнут надлежащей каре, значит, он виновен», — на что доктор ответил: «Да вы, владыка, о Христе забыли!». Наступило молчание, все ждали вспышки митрополита. Но он ответил так: «Нет, Федор Петрович, не я забыл о Христе. Это Христос забыл меня». Слова владыки Филарета не так просто истолковать… Возможно, он хотел сказать, что Христос в нужный момент не вразумил, не просветил его. К счастью, данный эпизод никак не повлиял на дальнейшие хорошие отношения этих двух замечательных людей. Забота о больных и несчастных всегда была одной из главных заповедей для Церкви.

Особенное сочувствие у Федора Петровича Гааза – так называли Фридриха Гааза земляки его нового отечества – вызывали ссыльные раскольники. Его сердце, движимое всегда милосердием и любовью, не могло постичь, почему их приравнивали к уголовным преступникам. «Трогательно для меня несчастие сих людей, — писал он в 1848 году, — а истинное мое убеждение, что люди сии находятся просто в глубочайшем неведении о том, о чем спорят, почему не следует упорство их почитать упрямством, а прямо заблуждением о том, чем угодить Богу. А если это так, то все без сомнения разделять будут чувство величайшего об них сожаления; чрез помилование же и милосердие к ним, полагаю, возможнее ожидать, что сердца их и умы больше смягчатся».

img34Доктор Гааз был бесстрашным человеком – и в жизни, и во врачебной практике. В 1848 году в Москве свирепствовала холера. Она наводила панику не только на население, но и на самих медиков. Распространился слух, что заразиться можно простым прикосновением. Гааз старался рассеять этот страх. Однажды, проходя в больнице мимо больного холерой, он демонстративно наклонился к нему и поцеловал со словами: «А вот и первый холерный больной у нас». Чтобы доказать коллегам, что слухи преувеличены, он специально у них на глазах садился в ванну после холерного.

Федор Петрович завел особые порядки в полицейской больнице. От своих подчиненных он требовал прежде всего искренности. Он даже завел специальную кружку, в которую каждый уличенный во лжи должен был положить свое дневное жалованье, которое отчислялось в пользу бедных. Он стремился отучить больничных работников от пристрастия к алкоголю, пытаясь и здесь ввести систему штрафов. Конечно, это часто вызывало неудовольствие служащих. Ведь требования Гааза были предельно высоки: он ждал от сотрудников христианского благонравия, кротости и миролюбия.

Было бы излишним говорить о том, как больные относились к своему «доброму доктору». Сохранились документы, свидетельствующие об их любви к нему. В одном из свидетельств современников утверждается, что «врачуя тело, Гааз умел уврачевать и упавший или озлобленный дух, возродив веру и возможность добра на земле».

«Утрированный филантроп»: этим ярлыком наградили Гааза некоторые коллеги и чиновники. Его обвиняли в отступлении от правил в тюрьмах, которые были, в общем-то, неизбежны: ведь Гааз прежде всего думал о реальных нуждах несчастных людей. В одной из рукописей, принадлежавших перу иностранного подданного, посетившего Москву, красноречиво описывается, насколько Гааз был одинок и непонят. «Доктор Гааз, — пишет он, — один из людей, чьи внешность и одеяние вызывают мысль о чем-то смешном или же, напротив, особо почтенном, чье поведение и разговор до такой степени идут вразрез с взглядами нашего времени, что невольно заставляют подозревать в нем или безумие, или же апостольское призвание, одним словом, по мнению одних, это – помешанный, по мнению других – Божий человек». А в заключение своих наблюдений восклицает: «Вот до какой степени тот, на чьем лбу не напечатан эгоизм, кажется загадочным, причем лучший способ для разгадки его личности состоит в ее оклеветании!»

Одинокая и целомудренная жизнь доктора Гааза, его энергичная деятельность надолго сохранили в нем силы и здоровье. Когда ему было уже за семьдесят, он внезапно заболел карбункулом – гнойно-некротическим воспалением кожи. По свидетельству друзей, он не жаловался на свою болезнь, а продолжал заботиться о бедных, больных, заключенных, оставаясь добродушным и приветливым. Vvedenskoe_cemetery_-_HaassОн знал, что приближается смерть, но был невозмутимо спокоен. Буквально за пару недель Федор Петрович угас. Смерть наступила 16 августа 1853 года. Тело доктора не вынесли сразу в католический храм, но многие приходили попрощаться с ним в доме. Около 20 тысяч человек пришли на похороны. На надгробной плите были высечены слова из Евангелия от Луки: «Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам; он препояшется, и посадит их, и, подходя, станет служить им».  Хоронить Федора Гааза пришлось на казенный счет, потому что, как оказалось, все имущество чудака-доктора состояло из нескольких рублей, поношенной одежды и старой мебели. А ведь когда-то у него была и карета, и подмосковное имение, и даже суконная фабрика. От них не осталось и следа – все пошло на благотворительность. Но осталось богатое духовное завещание доктора Гааза: «Спешите делать добро!».

 

(По материалам книги А. Нежного «Врата милосердия»)

 

Источник: Радио Ватикана

Print Friendly
vavicon
При использовании материалов сайта ссылка на «Сибирскую католическую газету» © обязательна